— А теперь давай быстро на район. Нужно спрятать тачку — менты наверняка списали номера и дали своим ориентировку.
Глава 5
В палате, где лежала Яна, было тихо, словно в детском саду во время тихого часа. Девушка с трудом открыла глаза и обвела взглядом помещение. За окном чуть покачивалась верхушка каштана, росшего почти вплотную к зданию. На ветке сидел воробей и чистил перья. Ветерок шевелил разлапистые листья, в приоткрытую форточку в палату влетал свежий воздух, принося с собой запахи травы и цветов, звуки пения птиц и негромких разговоров. Через широкие больничные окна в палату падали солнечные лучи, создавая на темном кафельном полу светлые узоры. Когда ветви дерева приходили в движение от ветра, узоры, словно в калейдоскопе, начинали сменяться с одного на другой. Из-за того, что действие обезболивающего лекарства еще не закончилось, Яна не чувствовала никакой боли. И тела своего тоже не чувствовала. Она будто бы плыла, без опоры и цели. От этой неопределенности немного кружилась голова, а яркий свет, отражавшийся от белых стен, слепил глаза. Девушка прищурилась и перевела взгляд на стоявшую рядом капельницу, потом тумбочку с букетом ромашек. На кровати у противоположной стены, не шевелясь, лежала женщина. Яна попыталась вспомнить, что с ней произошло и как она здесь очутилась, но в голове был сплошной туман. Мысли путались, в памяти мелькали бессвязные размытые картинки, которые невозможно было собрать воедино. Тогда она решила начать с простого — кто она такая и как ее зовут, имя-фамилия-отчество. Это не дало никакого результата — девушка ничего не помнила. И тогда она запаниковала. Попробовала закричать, но из горла вырвался лишь слабый стон. В коридоре послышался звук легких шагов, двери открылись, и в палату зашла молодая медсестра.
— Очнулась уже? — спросила она, подошла к Яне и присела на стул у изголовья кровати. — Меня зовут Маша. Я медсестра.
— Как я тут оказалась? Что со мной случилось? — еле слышно прошептала девушка.
— Тебя сбила машина на пешеходном переходе. Тебя привезли сюда, в больницу, и сделали очень сложную операцию.
— Ни… ничего не помню. — В горле пересохло, голова кружилась, и страшно захотелось пить. Она попыталась попросить воды, но язык не шевелился. Беспомощно посмотрела на медсестру. Та поняла с полувзгляда.
— Принести воды? После наркоза обычно пить хочется сильно.
Яна кивнула в знак согласия. Через минуту медсестра поднесла к губам девушки специальную поилку и с сочувствием смотрела, как жадно она пьет. Потом отставила кружку и продолжила:
— Ну. Вспомнила сейчас?
— Нет. Даже как меня зовут.
— Яна Галчинская. Здесь был твой парень, Маркел. А его помнишь? Он несколько часов ждал, пока тебя прооперируют. Заботливый — такой.
Девушка закрыла глаза и напрягла память. Повторяя про себя услышанное имя, она почувствовала что-то приятное и теплое. В сознании мелькнули картинки улыбающегося парня, его руки, взгляд, щетина на лице. Он казался таким родным и близким, но ничего больше память не выдавала. Мелькнув, картинки пропали. Осталось лишь ощущение нежности и грусти. Яна открыла глаза и встретилась с участливым взглядом Маши.
— Нет, не помню.
— Ну постарайся. Как вы познакомились? Ваше первое свидание, поцелуй. Ты должна вспомнить, — почти требовательно сказала медсестра и взяла девушку за руку.
— Не могу. У меня в голове как будто облака, все белое и вспомнить не могу, — ответила Яна, и из ее глаз потекли слезы.
— Ну, успокойся. Не надо плакать. Нужно время, чтобы память вернулась. Маркел тебя очень любит и поможет тебе все вспомнить. Я сама видела — он несколько часов сидел и ждал, пока закончится операция. Хоть и просил никому не говорить, но тебе, думаю, можно — он плакал, когда сидел в коридоре на банкетке и рассказывал мне про тебя. Я никогда раньше не видела, как плачут парни.
— Но, если ты говоришь, что он так любит меня, почему он сейчас не здесь?
Только Маша открыла рот, чтобы ответить, как на этаже послышался шум, голос, шаги.
— Подожди, я гляну, что там.
Маша подскочила и побежала к двери, но не успела взяться за ручку, как она распахнулась и в палату вошел толстый мужчина. Поверх дорогого костюма на плечи был небрежно наброшен медицинский халат. Вслед за ним просочились главврач больницы, заведующий отделением, журналистка и оператор с телевидения, и еще пара мужчин, явно выполняющих роль телохранителей гостя.
— Андрей Павлович, вот эта девушка, про которую вы спрашивали, — главный врач, заискивающе заглядывая толстяку в глаза, подвел его к кровати, где лежала Яна.
Девушка, не понимая, что происходит, с удивлением посмотрела на мужчину и остальных визитеров. Маша тоже стояла в недоумении у двери, не осмеливаясь спросить, в чем дело. К кровати Яны кто-то быстренько приставил кресло, и толстяк, улыбаясь лежащей под капельницей девушке, сел рядом. Оператор сделал знак одной из журналисток, и она подошла поближе к кровати.
— Мы находимся в центральной городской больнице в одной из послеоперационных палат, — начала говорить молодая журналистка, держа в руках микрофон. — Здесь лежит девушка, попавшая под колеса неизвестного лихача. Сбив ее на большой скорости, преступник скрылся с места преступления. Жертва ДТП получила серьезные травмы. По словам оперировавшего ее хирурга, чтобы вернуть пациентку к полноценной жизни, ей необходима еще одна очень дорогостоящая операция за границей. Сумма составляет около ста тысяч евро. На чужую беду первым откликнулся известный в нашем городе меценат и спонсор многих благотворительных акций, депутат городской думы Андрей Павлович Коровин.
Услышав все это над своей кроватью, Яна пришла в ужас. Что значит — к полноценной жизни? Получается, она может вот так, в кровати, провести всю оставшуюся жизнь? И еще эти огромные деньги… Откуда она может их взять? Выходит, это все не временно, а навсегда. Прикованная к постели, без памяти, без воспоминаний, друзей, родных. Совсем одна на всю жизнь. От этих мыслей стало так невыносимо больно и горько, что закололо сердце.
— Андрей Павлович, скажите пару слов, — обратилась журналистка к Коровину, протянув руку с микрофоном поближе к жирным губам мужчины.
— Мне очень больно видеть, что такая молодая особа попала в беду. Грустно осознавать, что на улицах нашего города все еще небезопасно и любой из нас может вот так, как она, попасть под колеса очередному безответственному разгильдяю, севшему за руль автомобиля. На ближайшем собрании городской думы я внесу предложение ужесточить меры против нерадивых водителей, нарушающих правила дорожного движения. — Коровин сделал паузу и повернулся вполоборота к Яне. — Я часто отзываюсь на просьбы о помощи. Из своих сбережений я не раз перечислял деньги в детский интернат, на строительство храма. И в этот раз мне хочется протянуть руку помощи и внести свой скромный вклад. Я жертвую на лечение Яночки сто тысяч рублей.
Депутат достал из внутреннего кармана пиджака тоненькую пачку пятитысячных купюр и вложил ее в неподвижную руку девушки. Журналистка протянула руку с микрофоном к Яне в ожидании, что та произнесет слова благодарности. У стоявших поодаль врачей от волнения в глазах выступили слезы. Яна, не в силах ничего произнести от волнения, лишь моргала, и по ее щеках потекли слезы. Но это не были слезы благодарности. Яна поняла, что жизнь ее окончена, так и не успев начаться. Что сейчас все эти люди уедут, и она снова останется наедине с собой. А деньги… Что изменят эти сто тысяч, если нужно в десятки раз больше? Да и зачем весь этот цирк, вся эта толпа людей? Яна безошибочно, шестым чувством или спинным мозгом, ощутила фальшь всего происходящего. Закрыв глаза и погрузившись в пучину черных мыслей о бессмысленности дальнейшего существования, она не заметила даже, как все покинули палату. Сняв нужный сюжет, и депутат, и телевизионщики, и наблюдавшие за этим фарсом врачи молча вышли, даже не поинтересовавшись у Яны, что она думает по поводу их визита. Им нужны были только слова благодарности, хотя и без слов — тоже ничего картинка получилась. Богатый и благородный депутат помогает красивой беспомощной жертве. У нее нет слов, слезы благодарности крупным планом. Когда девушка открыла глаза, в палате было пусто. Словно ничего и не произошло. Все так же размеренно шумели и качались ветви каштана за окном. Все так же ярко светило солнце. Яна почувствовала, что по щекам снова текут горячие слезы — от жалости к себе и бессилия что-либо изменить. В палату порывисто вошла Маша, села рядом, взяла за руку.
— Уф, какой ужас. Противно-то как. Яна, не обращай внимания — это каким нужно быть подонком, чтобы пиариться на чужом горе, — сочувственно сказала медсестра. — Хотя тебе еще повезло. Вон, в прошлом году он купил для детского онкоцентра аппарат для дистанционной лучевой терапии. Ты представляешь, мало того, что деток для красивой картинки заставили снять маски, а для них это смертельно опасно, так еще и аппарат оказался бракованным. Так что не кисни, прорвемся.
Яна внезапно устыдилась своей слабости, да и голос медсестры оказывал успокаивающее действие, вселял надежду. Она попробовала улыбнуться в ответ:
— Ничего. Как-нибудь переживу.
В коридоре послышались быстрые твердые шаги. Дверь приотворилась, и в щель просунулась голова парня.
— Маркел, заходи скорее. Пока тебя никто не увидел, — энергично замахала рукой Маша.
— Привет, — ответил он и, проскользнув в палату, прикрыл за собой дверь.
— А ты как сюда пропал? Там же внизу поставили охрану из-за визита…
— Не важно, — оборвал Маркел и кинулся к кровати возлюбленной.
— Ладно, я посторожу у двери, если вдруг кто-то будет идти. Ведь к Яне еще нельзя пускать посетителей, — Маша отошла к двери и села рядом на стуле, прислушиваясь к звукам на коридоре.
— Яна! Любимая, как ты?
Маркел присел рядом на краешке кровати и взял ее за ладонь. Девушка внимательно посмотрела на него, и внутри ее что-то дрогнуло. Это были те самые глаза, которые на мгновение всплывали в ее памяти. Этот голос был ей знакомым и близким, но откуда, она так и не могла вспомнить. Заметив, как возлюбленная, словно незнакомца, изучающе рассмат