Наконец он отпустил, и меня снова стошнило.
– Хочешь меня убить? – простонал я и увидел, как лицо товарища растягивается в ухмылке.
– Ну ладно, ладно, все хорошо… – пробормотал он успокаивающим тоном.
– Какое, сука, хорошо, – просипел я и попытался опереться о доски, но руки подогнулись, и я снова свалился на пол.
Курнос набросил на меня подбитый мехом плащ и сел рядом. Глотнул из баклаги – аж булькнуло.
– Подохнешь, Мордимер, – сказал он и сплюнул в угол. – Богом клянусь, подохнешь когда-нибудь.
Ясное дело, мне были необходимы именно такие вот слова поддержки и помощи. Я тихим голосом сообщил Курносу все, что думаю о нем, его матери и о тех позах, в которых ее трахало все окрестное безрогое быдло. Он же хрипло рассмеялся.
– Еще глоточек? – спросил.
– Собираемся, – приказал я и дал ему знак, чтобы он помог мне подняться.
Он подставил мне плечо, я же скривился, поскольку вонь, бьющая от тела Курноса, даже в смраде этой избы была настолько сильной, что меня едва не выворачивало наизнанку.
– И куда это ты собрался? – спросил он.
– Взглянуть на закат? Послушать щебетание пташек? Поудить рыбок в реке? Как думаешь?
– Мордимер, типа, снова ожил, – пробормотал, входя, Первый, поскольку наверняка услышал мои последние слова. – Ты тут себе спал, а мы – работали. – Голос его слегка дрожал, поэтому я понял, что он крепко пьян.
Я охотно дал бы ему в ухо, когда бы поднимать руку не было столь мучительным занятием.
– И что? – только и спросил я.
– Селяне говорят, что они вернулись какими-то другими, – пробормотал Второй, входя в дом. – Ну, типа, те детишки.
– Захоти ведьма изжарить тебя в хлебной печи, ты бы тоже изменился, – сказал я. – Курнос, седлай лошадей и едем, а вы, – глянул на близнецов, но потом лишь махнул рукою, – делайте что хотите…
Первый развалился на соломе с довольным видом.
– Ну что, тогда еще по глоточку, братка? – произнес решительно.
Свежий воздух слегка меня отрезвил. Я подошел к колодцу, набрал в горсть воды из ведра и плеснул в лицо. Потом поднял ведро (а уж поверьте, милые мои, было это непросто) и вылил остаток воды на голову. Ледяные струи полились за шиворот и по спине. Я фыркнул и почувствовал, что если ко мне и не возвращается жажда к жизни, то хотя бы появляется легкая надежда, что эта жажда однажды снизойдет на меня.
Курнос уже стоял подле лошадей и помог мне взобраться в седло.
– Куда? – спросил.
– Эй ты! – крикнул я парнишке, что смотрел на нас распахнутыми глазами, пожевывая короткую палочку. – Где тут у вас водопад?
Он смотрел на меня некоторое время, а потом махнул рукой куда-то за себя.
– Там-ото, господин, – ответил, не вынимая палочки изо рта.
– Возьми его, – приказал я Курносу.
Мой товарищ подъехал, схватил его за шиворот и одним движением вздернул в седло перед собой. Ребенок был слишком ошеломлен, чтобы протестовать. Впрочем, когда видишь вблизи лицо Курноса и ощущаешь одуряющую вонь его тела, слова сами собой застревают в глотке.
Я давным-давно научился расшифровывать свои видения, хотя мир, что проявлялся в них, весьма отличался от мира реального. Великан, выплевывающий радугу всех оттенков синевы, должен был оказаться водопадом, а зеленые, вросшие в землю колоссы символизировали старые деревья – скорее всего, дубовый бор. Но из слов паренька я сделал вывод, что в околице, хвала Господу, лишь один водопад, поэтому долго искать нам не придется.
Путешествие заняло не более часа: мальчуган провел нас сквозь чащу тропками, о существовании которых мы и не подозревали.
Водопад рушился с меловых, поросших низким кустарником скал и разливался внизу небольшим мелким озерцом: белые, нагретые солнцем валуны высовывались из-под зеркала вод. Когда мы добрались, Курнос ссадил паренька с седла и приказал ему возвращаться в село. Потом подал мне руку, помогая безопасно сползти с лошади.
Ну что за предупредительность и забота, подумал я с легкой веселостью, хотя и не скрывал благодарности, поскольку падение при попытке спешиться было бы для вашего нижайшего слуги слишком унизительным.
– Лопату взял? – спросил я Курноса.
– Ты ничего не говорил о лопате, – ответил тот обиженным тоном.
– Ясссно, – сказал я. – Ну тогда можешь начинать копать там, – указал ему место в нескольких метрах от правого берега.
– И чем мне копать? – глянул он на меня, морща лоб.
– Ну раз ты не взял лопату, то, видимо, руками, – пояснил я вежливо.
Минуту еще он глядел на меня, потом сказал «ага» и опустился на корточки там, где я показал. Начал разгребать землю руками. Я тем временем снял сапоги, уселся на одном из камней и сунул ноги в ледяную воду. Сразу полегчало.
– Давай-ка чуть правее, – приказал я, глядя на гребущего землю Курноса. – И побыстрее, ради меча Господа, у нас не так много времени до заката…
Он фыркнул недовольно, но принялся копать несколько быстрее. Я закрыл глаза и повернул лицо к солнцу.
– Есть! – Он взмахнул добытой из земли берцовой костью, словно это была волшебная палочка.
– Ну, значит, мы добрались. – Я встал и, не надевая сапог, пошел к нему. – Копай дальше – и найдем остальное.
Я взял у него берцовую кость и внимательно осмотрел. Сложно было не заметить, что кость – гладкая, полностью очищенная от мяса, сухожилий и крови. Заметил я также и следы зубов. И наверняка это были не волчьи или, скажем, медвежьи зубы. Во-первых, звери не объедают останки столь аккуратно, оставляя лишь кости – и притом почти не поврежденные. Во-вторых, кто-то же, сожрав трупы, прикопал недоеденные останки. А так мог поступать только человек. И это мне показалось чрезвычайно интересным – пусть даже и обещало серьезные проблемы в скором будущем.
– О, еще одна…
На этот раз Курнос откопал тазовую кость. Я присмотрелся внимательно.
– Батюшка, – сказал. – Теперь осталось найти матушку.
Он хрипло рассмеялся и принялся грести землю с удвоенной силой. Наверняка полагал, что мы приближаемся к концу нашей миссии.
Конечно, я не стал насмехаться над подобным оптимизмом, но находка обглоданных костей родителей Йоханна и Маргариты только усложняла дело.
Я присел рядом и глядел, как Курнос – одну за другой – вынимает кости. Берцовые, лучевые, ребра, черепа. Он сложил из всего этого два почти полных скелета. Эффект портило лишь то, что на костях – особенно на черепах – следы зубов были видны слишком отчетливо.
– Эй, уже все, – сказал я, поскольку мой товарищ не прекращал рыть. – Что ты там хочешь еще найти? Третью голову?
– Весельчак, – буркнул он и внезапно замер с руками в земле. – Погоди, Мордимер, тут что-то…
– Может, крот? – поддел я его.
И тогда Курнос вытащил еще один череп, а я уставился на его находку, чрезвычайно удивленный.
– Гвозди и тернии, – пробормотал я наконец. – Кого же здесь еще убили?
– Что-то он маленький. – Курнос оглядывал череп.
– А ведь селяне не говорили, что кто-то еще пропал, – сказал я, обращаясь скорее к собственным мыслям, чем к Курносу. – Ни женщина, ни ребенок. Может, какие старые кости?
– Гляди-ка, – Курнос протянул череп ко мне, – снова зубы…
И правда, череп был сильно обгрызен, как и остальные два – уже собранные целиком – скелеты.
– Ладно, копай дальше, – приказал я и сам присел, разгребая землю руками, ибо дело начинало интересовать меня все больше.
После долгой напряженной работы мы нашли два полных скелета. Оба маленькие – понятно было, что они принадлежат детям.
Мальчику и девочке.
– Может, это дети из какого другого села? – задумался я. – Или эти мерзавцы не рассказали нам о других смертях…
– Слепой бы рассказал, – буркнул Курнос.
Ну и, конечно же, был он прав. Вольфи Ломидуб (которого Курнос отчего-то называл слепым, хотя бельмо у того было лишь на одном глазу) искренне старался нам помочь и наверняка не стал бы утаивать такую важную информацию.
– Что же здесь происходит? – Я встал и глянул на скелеты сверху. – Двое взрослых, двое детей, но ведь Йоханн и Маргарита живы, разве что у меня начались видения…
Курнос, слабо заинтересованный моими раздумьями, уселся над берегом озерка и снял сапоги. Хотя между нами было с десяток шагов, я все равно почувствовал вонь. Скривился и отодвинулся подальше.
Тем временем Курнос сунул ноги в озерцо – очень осторожно, словно они могли раствориться в воде. Через миг, однако, усмехнулся и зашевелил в воде пальцами.
– А хорошо порой выкупаться, – произнес он задумчиво, – но постой-ка, когда ж я купался в последний раз? В Хезе на Благовещенье? Мордимер, ты не помнишь?
Я только вздохнул и снова присел над выкопанной нами ямой. Сидел, пропуская землю меж пальцами.
– Пятого уже не найдешь, – засмеялся Курнос и поскреб подбородок. – Впрочем, а вдруг, а?
Я отбросил в сторону зеленоватый камешек и вдруг понял, что это был никакой не камешек. Поискал в траве и быстро нащупал округлую штуковину. Поднял ее к свету.
– Колечко, – сказал я. – Медное колечко с буквой «М».
– Медное? – Курнос даже не повернулся в мою сторону и только презрительно дернул плечом. – И что тебе, Мордимер, до медного колечка? Лучше выбрось…
– Маленькое. – Я присмотрелся к нему. – Как раз под пальчик ребенка или молодой девицы. Ха! – И спрятал колечко за пазуху.
В село мы вернулись поздно, поскольку сперва я приказал Курносу похоронить скелеты, а потом произнес над могилой короткую молитву, предавая души несчастных Господу.
Я не хотел пугать простецов известиями о найденных останках – а ведь следы зубов на черепах беспокоили даже меня. Неужели на здешних пустошах существовал культ каннибалов? И если существовал – ели они человеческое мясо из кулинарных предпочтений либо же было это частью темных обрядов и магических ритуалов?
К тому же человек – существо крупное, а здесь обожрали до костей четырех человек. И как тут не подумать, что это был воистину сытный обед даже для того, кто обладал огромным аппетитом!