Нужно было попросту брать ноги в руки, ведь бегство, пусть даже и по пустяшной причине, не могло нам помешать. И поскольку насчет выражения «честь дороже жизни» у меня имелись определенные сомнения, ретирада перед неизвестной опасностью нисколько меня не смущала.
Конечно, могло оказаться, что уважаемый доктор попросту еще безумней, нежели я полагал (что частенько случалось с людьми, жаждущими подчинить себе темные силы), но лучше было дуть на воду.
Мы вскочили в седла и погнали галопом, и от моего внимания не ускользнуло, что Нойшальк все время оглядывался через плечо, будто проверял, не скачет ли кто за нами. В конце концов ветер сорвал у него с головы шляпу, и я услышал проклятие, заглушенное топотом копыт. Может, его поведение повлияло и на меня, но мне тоже мерещилось, что за нами кто-то следит. Я почти ощущал спиною враждебный взгляд, и взгляд этот, казалось, не принадлежит человеческому существу: я ощущал его, словно раскаленное прикосновение к затылку, простреливающее хребет до самого копчика. Я лишь надеялся, что чувство это не вызвано чем-то реальным, что оно возникло из-за слабости после духовной распри, которую мне довелось вести прошлой ночью с демоном.
Взглянув на Казимира Нойшалька, я отчетливо заметил, как сильно страх изменил черты его лица. Глаза вытаращились от испуга, а рот превратился в узкую кроваво-красную линию (как видно, он прокусил себе губу). Побелевшими пальцами он судорожно стискивал повод, а сапогами бил в бока несчастного коня, будто в бубен. Что бы за нами ни гналось, оно вызывало у чернокнижника страх больший, чем Белизарий.
Ах, мысленно вздохнул я, отчего ты всегда ввязываешься в проблемы, бедный Мордимер?
По лесной тропе мы выскочили на мокрый и желтый от цветков калужницы луг. По правую руку раскинулась мелкая, поросшая ряской заводь, солнце отражалось серебром в маленьких окнах затонов.
И внезапно я заметил, что над заводью встает нечто странное. Сперва я подумал, что это лишь марево от горячего воздуха над водой. Или что над озерцом поднимается небольшой смерчик… но день был безветренным.
И только с третьего взгляда я разглядел, что там встает существо, сотканное из прозрачной голубизны. Было оно примерно в два человеческих роста, но необычайно худое, а длинные его руки или щупальца, казалось, вьются вокруг туловища в некоем странном танце. Я не заметил, были ли у него ноги, но оно без труда перемещалось по зелено-желтому ковру трав и цветков калужницы. Казалось, оно вихляется и дрожит, но быстро приближается.
Я натянул поводья, заставив коня повернуть налево. Чем бы ни было существо, летящее над лугом, целью его явно были мы.
Нойшальк также заметил водяную тварь, поскольку из горла его вырвался не то писк, не то крик, сам же чернокнижник мигом повернул, да столь резко, что едва не выпал из седла. Пошатнулся, припал к конской шее, вцепившись пальцами в гриву, – и все же сумел сохранить равновесие.
– Быстрее, быстрее! – верещал он.
Мне не нужно было повторять дважды, поскольку я и так гнал коня изо всех сил. Но преследовавшее нас существо тоже летело все быстрее, и мне казалось, что оно потихоньку приближается. Я боялся, что в конце концов придется противостоять ему, хотя был уверен, что клинок не причинит твари никакого вреда. Это было существо из воды, а мне не доводилось видеть, чтобы река или озеро пострадали от удара меча. Оставались только молитва, сила нашей святой веры и спасительная мощь распятия.
Но видите ли, милые мои, в мире есть создания, происходящие из древнейших времен, – те, что не страшатся христианских символов. Возможно, молитва и аура моей веры сумели бы сдержать водного элементаля, но была вероятность, что тот – всего лишь оружие, направленное кем-то, кого мы пока не видим. Да и сложно представить, чтобы лишенная сознания и чувств вода, сформированная в нечто напоминавшее человека, устрашилась даже самых истовых молитв. Святые слова могут сдержать человека с мечом в руке, но не самый меч.
– В лес! – крикнул я, поскольку рассчитывал, что деревья в чаще задержат нашего преследователя.
Я также знал, что коли водное существо призвано к жизни с помощью магии, значит, неподалеку находится и колдун. Возможно, у нас будет шанс убежать?
Тут конь Нойшалька споткнулся, и чернокнижник завыл от ужаса. Прижался к конской гриве и теперь почти лежал на шее своего скакуна, обхватив ее руками.
Я оглянулся. Голубая тварь была все ближе, но, к счастью, и мы летели к темному лесу, за которым вставали хребты меловых скал. Мой конь тяжело дышал, но не сбавлял шаг. И внезапно скакун демонолога споткнулся снова, но на сей раз доктор Нойшальк вылетел из седла, словно камень из пращи, перелетел через голову животинки и тяжело приземлился в траве. Чудом избежал удара копыт, потом вскочил с поразительной резвостью и разразился не менее поразительной литанией проклятий.
Я тем временем натянул поводья, сдержал коня и повернул вспять, чтобы помочь чернокнижнику в борьбе или бегстве. Водяная же тварь двигалась все быстрее и теперь лишь тридцать, может, тридцать пять футов отделяло ее от Нойшалька. А поскольку была она так близко, я мог ее рассмотреть – и более всего обеспокоили меня кружившие вокруг ее туловища голубые жгуты, напоминавшие щупальца осьминога.
Я выдернул из ножен меч, хотя – Бог свидетель – не думал, что клинок может хоть что-то сделать против этой твари. Но я погнал коня к ней, с молитвой на устах и с отчаянием в сердце.
Однако не успел сделать ровным счетом ничего… Краем глаза я заметил, как Нойшальк складывает ладони в некоем странном жесте, услышал, как он бормочет нечто на неизвестном мне языке – и в тот же миг меж его ладонями ударило пламя.
Если вы когда-нибудь видели катапульту, что мечет греческий огонь, то именно ее это и напоминало. Конечно, раскаленный шар огня был размером всего-то с пару моих кулаков, но пышущий от него жар был столь силен, что когда снаряд сей пролетал мимо моей головы, мне опалило волосы на правом виске.
Огненный шар ударил в водяное существо, в центр туловища. Да не просто ударил – он взорвался и разлился по всему его телу, укрывая тварь подобием красного плаща. Элементаль закрутился, повернул назад, но это движение лишь усилило пламень. А после мы видели лишь мчавшийся сквозь лес горящий силуэт, оставлявший за собой полосу сожженной травы и обугленных веток.
– Меч Господень! – выдохнул я удивленно.
Нойшальк обернулся ко мне, а лицо его было искажено от ужаса.
– Нельзя терять ни минуты! – закричал. – Ходу!
Он кинулся к своему коню, который, казалось, не обратил внимания ни на падение всадника, ни на развернувшееся сражение – просто щипал себе траву в десятке шагов от нас. Я решил послушаться доброго совета и быстро вскочил в седло. Мы помчались снова. Я все еще не ощущал себя в безопасности. Инстинкт подсказывал, что наше приключение на этом не закончится – и все время я ощущал неподалеку чье-то злое присутствие и чей-то пронзительный, почти болезненный взгляд.
Я был почти уверен, что за нами следят – тот, кто чуть раньше наслал на нас водную тварь. На что еще он был способен и какие обиды нанес ему Нойшальк, что этот некто столь яростно его преследует?
Я услышал свист, и что-то пролетело рядом с моим ухом. Чернокнижник оказался человеком, одаренным удивительным везением, поскольку стрела была направлена в него. И не воткнулась она в самую середку его спины лишь потому, что измученный конь споткнулся снова, а демонолог ткнулся лбом в шею животного. Из-за этого стрела на волос разминулась с его телом и вошла в ствол дерева.
Конечно, у меня не было времени, чтобы рассмотреть дрожащее древко, но и взгляда хватило, чтобы понять: подобного ему я никогда прежде не видел. Трудно было также не заметить, что древко воткнулось чрезвычайно глубоко, а значит, стреляли из лука очень мощного, такого, управиться с которым сумел бы лишь обученный мужчина с необычайно мощными руками. Тем худшее будущее это сулило.
Мы вырвались на пологое плоскогорье, что поднималось к меловым скалам. Я увидел, куда правит Нойшальк, и заорал: «Нет!» Не знаю, не услышал ли он меня или попросту слышать не желал, но – гнал прямо к разрубающей скалу щели, которая, скорее всего, вела в пещеру. А нет, милые мои, худшего выбора при бегстве, чем загнать себя в глухой угол.
Может, он думал, что у пещеры есть выход с другой стороны? А может, полагал, что тот, кто гонится за нами, не рискнет войти во тьму? Какими бы, однако, ни были мотивы демонолога, закончилось все тем, что он соскочил с седла, беззаботно бросив коня на склоне, и исчез во мраке под горой.
И что мне было делать? Я остановился подле входа и принялся ждать.
А долго ждать не пришлось: почти сразу я увидел фигуру, что бежала ко мне. Бежала, добавлю, со сверхчеловеческой скоростью, держа в руках короткий лук. Как из подобного лука можно выстрелить с такой силой, оставалось загадкой, на которую я не нашел хорошего ответа.
Наконец фигура приблизилась и замедлилась. Потом замерла в паре десятков шагов. Женщина с седыми, торчавшими во все стороны космами, с лицом, обожженным солнцем и расчерченным глубокими рытвинами морщин.
Но даже не это выделяло ее меж других человеческих существ – а тот факт, что веки ее были зашиты. Я отчетливо видел грубые, вросшие в кожу стежки, что шли по ее слепым глазам.
Я бесшумно шагнул влево, аккуратно переставляя ноги. Ее голова сразу повернулась ко мне, а лук, который она уверенно держала в руках, изменил свое положение.
Выходит, она видела! Но каким образом могла заметить мое движение, коли закрытые, да еще и зашитые веки не впускали в ее глаза и солнечного лучика?
Она произнесла нечто на неизвестном мне, странном и чрезвычайно мелодичном языке. Когда говорила, губы ее двигались, но лицо оставалось мертвым и бесчувственным. Она повторила фразу громче, и мне показалось, что слышу в ее в тоне нетерпение. Мне уже довелось видеть, сколь хорошо она владеет луком, поэтому я не сомневался, что она сумеет прицелиться и выпустить стрелу мне в сердце раньше, чем я успею до нее добраться.