– Дакк, если ты не сделаешь привал, то вот этот симпатичный кустик бузины (или черт его знает чего), имеет все шансы стать моим надгробным памятником.
– А в чем собственно дело, ты же раньше и больше расстояния проходила, и вроде бы не ныла?
– А ты не опупел часом? Чапаешь налегке, как на прогулке, а я тащу на себе столько, что и цивилизованному грузчику пупок надорвать можно. Ты хоть примерно представляешь себе, сколько весит наш котик?
– Лика, ты меня просто удивляешь. Какого гхмыра ты его тащишь на себе? Этот «котик», как ты его называешь, вполне способен протопать расстояние в десять раз больше чем ты и это только в первый день своего рождения! Я уж не говорю о втором и последующих днях. Я, конечно не могу тебе рассказать о всех его способностях, так как в наших летописях ничего конкретного об этом не говорится, только одни домыслы и догадки, но, если хотя бы половина из них верна, то все твоя потуги относиться к нему как к маленькому несмышленышу, по крайней мере, просто смешны. Если тебе будет интересно, я тебя немного позже, ознакомлю с некоторыми особенностями кса-рдонов, по крайней мере теми, о которых хоть что-то знаю. С остальными его способностями будешь разбираться сама.
– Ну, ты и гад! А раньше сказать мне не мог? Я как дура, тащу на себе этого «хомяка» выбиваясь из последних сил, а ты спокойно смотришь на все это и в ус не дуешь?! Ты хотя бы примерно представляешь себе, сколько он может весить? Я же надорваться могла! Если уже не надорвалась. – Я с облегчением сбросила свою ношу на землю и с усилием растерла занемевшие руки. От кистей побежали колючие мурашки вверх до локтей и выше, к плечам. Постепенно кровообращение восстановилось, чего не скажешь о моем настроении.
Дакк виновато посмотрел на меня.
– Лик, не сердись, а? Я ведь думал, что тебе просто приятно его нести. Ну, он типа пушистый, мягкий весь такой, а девушкам нравится все мягкое и пушистое. Я как-то не подумал о его весе, да и вырос он за эту ночь порядочно. Как я могу загладить свою вину?
– А понести меня на ручках слабо? – Я злорадно ухмыльнулась и выжидающе уставилась на своего вампира.
– Ну, н-у-у, Лика ты даешь! – Оторопевшая физиономия выражала крайнюю степень изумления. – Я, конечно, мог бы, но, боюсь тогда у нас могут возникнуть некоторые сложности. Если мои руки окажутся заняты тобой, то в случае опасности, мне будет крайне сложно нас защитить.
– Да ладно, не парься. Я пошутила. – Настроение начало стремительно улучшаться. – Я пока еще в состоянии передвигаться самостоятельно, хотя при случае, напомню
тебе о твоем обещании, и тогда ты не отвертишься.
Сварганив слабое подобие поводка, я легонько потянула своего Прошу за собой. Обиженный «мяв» был высказан громко и внятно, а через секунду, обрывок поводка сиротливо раскачивался в воздухе, после резкого удара мягкой лапкой с о-очень острыми коготками. Я поняла, что мой «котик» является исключительно свободолюбивым животным, и ни на каких привязях находиться не будет. Его умная мордаха с немым укором смотрела на мои мучения.
– Ну и что ты прикажешь мне с тобой делать? Я же за тебя отвечаю, а ты еще слишком маленький, чтоб одному шататься по лесу. Можешь заблудиться, и вообще…
Что там вообще, я договорить не успела, так как была наглым образом прервана просто гомерическим хохотом Дакка.
– Лика, ты в своем уме? Твой Проша ориентируется в лесу лучше всех эльфов в мире, не смотря на то, что только вчера родился. Это у них врожденное. Так что потеряться в лесу ему не грозит, да и обидеть его вряд ли кто сможет. Ты не гляди на то, что он маленький, его способностям защищаться и уходить от опасности можно только позавидовать. К тому же тебя он может почувствовать на любом расстоянии, так как ходили слухи, что кса-рдоны обладают ментальной связью со своим хозяином. По крайней мере тот принц дроу, как гласят легенды, мог своего кса-рдона вызвать в любой момент и любое место, где бы он на тот момент не находился. Опасней и безжалостнее этого телохранителя не было никого, так как во время боя он уходил с линии удара в мгновение ока, телепортируясь за спины своих врагов.
– Ни фига себе! – Глядя на умильного пушистого толи котенка, толи тигренка, я никак не могла поверить в рассказанные страшилки. – Ну, раз так, то топай самостоятельно на своих четырех лапах. Но, если что случиться, пеняй на себя, я тебя предупреждала. – Теперь уже я с обидой посмотрела на свое четвероногое, вернее четверолапое приобретение. Видимо, поняв мои терзания и желая меня утешить, Прошка подошел и, совсем как настоящий земной кот, потерся о мои ноги и, кажется даже, замурлыкал. Было чертовски приятно, как будто кто-то сильный и надежный погладил по голове и заверил, что все будет хорошо. Ничего себе внушеньице, интересно, какие еще скрытые таланты проявится у него в ближайшее время?
– Ну, вы идете, или так и будете обниматься друг с другом до вечера? Тогда я пошел за хворостом для костра?
– Ладно, идем уже. – Я ласково потрепала своего пушистика за ушком и указала рукой на Дакка. – Ориентируйся на него и далеко не отбегай, а то я буду волноваться.
Согласно мявкнув на последок, Прошка плавно перетек как ртуть в направлении Дакка, и испарился в кустах. Ни одна травинка не шелохнулась, и как я не прислушивалась, никаких посторонних звуков, свидетельствующих о пробегающем по лесу звере, услышать мне не удалось. По-моему, даже птицы продолжали так же безмятежно петь, хотя при приближении Дакка, который умел ходить практически бесшумно, все-таки замолкали.
ГЛАВА 15 Тверда была твоя рука, и сердца жар в груди
Но предъявила жизнь права и вот ты на цепи
– А ну, подойди-ка сюда! Да, ты, ты, тебе говорю, оборванец. Ты чего там трешься, давно плетей не получал?
Толстый торговец с отвисшими щеками стоял, широко расставив ноги и грозно поигрывая плетью. Его мясистые губы были плотно сжаты, а густые, кустистые брови сдвинуты к переносице, что вероятнее всего, должно было обозначать необычайную грозность и свирепость их хозяина. Его слова были обращены к молодому, худощавому парню, явно не совсем человеческой расы. О чем свидетельствовали его несколько заостренные уши и большие глаза с вертикальным зрачком, широко расставленные и сильно зауженные к вискам. Молодой человек находился в не самом лучшем состоянии, судя по выпирающим ребрам, и разного цвета и размера синякам и ссадинам, в изобилии покрывающими его худой, жилистый торс. Его социальный статус также оставлял желать лучшего, так как старый, потертый металлический ошейник с высеченными на нем рунами, широкой полосой окаймлявший шею, ясно заявлял всем – что это раб. Однако взгляд, исподлобья брошенный на оскорблявшего его богатого торговца, ясно говорил, о том, что несмотря на свое незавидное положение, этот человек не сломлен духом, а гордая осанка и высоко поднятая голова просто подталкивали к мысли о не совсем простом происхождении.
– Ты что, раб, совсем свое место не знаешь? Так я тебя научу, как уважать и преклоняться перед хозяевами жизни! – Плеть пропорола воздух, и на миг обняв плечи раба, оставила красную полосу на его груди.
Не проронив ни слова, тот ненавидяще посмотрел на громко захохотавшего толстяка. Решив, что это неплохое развлечение, торговец пошире расставил ноги для упора, и размахнувшись, повторно отправил свою плеть в полет. На сей раз его целью было сбить молодого человека с ног, и вываляв его в пыли, полностью насладиться своим превосходством и силой. Однако, когда казалось плеть вот-вот захлестнет ноги раба и сделает его беспомощным, тот сделал неуловимо быстрое движение в сторону и оказался рядом с опешившим толстяком. Плеть незаметно перекочевала из холеных рук, унизанных перстнями, в руки раба с мозолями и обломанными ногтями. Правда и там она пробыла недолго, так как молодой человек легко, как тростинку, переломил толстую рукоять, обвитую дорогой кожей, напополам и закинул получившиеся обломки на крышу сарая.
Крик, раздавшийся вслед за этим, заставил выскочить из стоявшего рядом двухэтажного дома, являвшегося постоялым двором, всех посетителей, находившихся в нем на этот момент. Раскрасневшийся толстяк, почувствовав себя значительно увереннее в окружении большого скопления народа, постарался себя реабилитировать, и с пафосом, тыкая толстым пальцем в молодого человека, начал свою обличительную речь.
– Этот мерзкий раб, это отродье человечества, посмел поднять на МЕНЯ руку! Кроме того, он нанес мне материальный ущерб, а по законам нашей страны, подобное карается смертной казнью! Прошу всех засвидетельствовать этот факт и помочь мне в немедленном исполнении приговора.
Пока торговец распинался, периодически закатывая глаза и хмуря брови, кто-то из доброхотов сбегал за лестницей и приставив ее к крыше сарая, быстро достал обломки злополучного кнута, кои и были торжественно представлены на обозрение всем желающим.
Среди толпы выделялся своим ростом и шириной плеч один человек, чей статус было достаточно тяжело определить и ближе всего, пожалуй, ему подходило бы определение «воин», если бы не манера держаться, показывающая любому наблюдательному человеку не совсем свойственные этому сословию независимость, благосостояние и даже некоторое высокомерие. Все его облачение составляли добротные кожаные штаны, заправленные в высокие темные сапоги, отливающие на солнце чешуей змеи, и такой же жилет, одетый поверх черной рубахи со стоячим воротником и низким вырезом на груди. В принципе, обычное одеяние воина, если бы не качество этой одежды и не массивная золотая цепь, просвечивающаяся в вороте рубахи. Далеко не каждый мог позволить себе пошить подобный костюм из такой кожи, им бы просто не хватило средств на это. Услыхав вначале, из-за чего поднялся весь сыр-бор, воин с досадой сплюнул в пыль и развернулся, намереваясь вернуться обратно в дом, но тут его взгляд задержался на рукоятке кнута, вернее на его обломках, которые торжественно стали переходить из рук в руки, для подтверждения рассказа толстого торговца. Заинтересовавшись, этот воин решил остаться и понаблюдать за развитием дальнейших событий. А в это время, охочие до развлечений, подвыпившие постояльцы уже активно обсуждали разные варианты казни строптивого раба. Кто-то тащил веревку, предлагая вздернуть его прямо здесь, на самом высоком дереве, кто-то предлагал содрать штаны и запороть кнутом, да так, чтобы кожа лохмотьями летела в разные стороны, а кому-то и этого было мало, хотелось чего-то посерьезней и чтоб побольше крови. В этот момент появился хозяин постоялого двора, и быстро уяснив в чем дело, категорически воспротивился проведению экзекуции. Но не нужно думать, будто в нем взыграло врожденное человеколюбие, это был чистый расчет и боязнь потери вложенных финансов. Данный раб являлся его собственностью и, хоть и достался ему практически задарма, однако терять даже такое никчемное имущество хозяину постоялого двора не хотелось. Но тут уж, как говориться, нашла коса на камень. Толстяк торговец также не намеревался спускать все на тормозах, да и разогретая спиртным толпа горячо его поддерживала, требуя крови и зрелищ.