По правде говоря, перерезав в эти дни кучу личностей, я не испытал ровным счётом никакого удовольствия или хотя бы удовлетворения. Скорее, чувствовал, что занимаюсь какой-то ерундой. Не, серьёзно, что в моей жизни поменяется, если я прикончу очередного придурка, возомнившего, что напасть на меня — хорошая идея?
Менялось только одно. Нарабатывалась какая-никакая репутация мясника. Что меня нисколько не вдохновляло.
Я чувствовал, что сила божественности — это сила со взаимным влиянием. Чем больше я проливал крови, тем ярче во мне разгоралось… Не то чтобы желание. Скорее, потребность прирезать ещё кого-нибудь. И то это неправильная формулировка. Сложно описать то, что ощущаешь очень смутно. Лучшее определение, которое пришло на ум, — я начинал мыслить категориями войны.
Боги — это в некотором роде концепции. Боги войны мыслят войной, воспринимают окружающую реальность через призму сражений. Я, как Сказитель, воспринимал мир через призму историй, и вот в эти дни к моему восприятию добавился отчётливый кровавый привкус.
А оно мне надо, становиться Сказителем Кровавых Историй? А то и вовсе каким-нибудь Кровавым Духом Мщения? Тьфу. Такая же скука, как и Типичный Герой.
Поэтому, подумав, пришёл к простому выводу, что столь же обильно лить кровь не хочу. Вряд ли от этого получится отказаться насовсем, но в моей жизни наметился перекос и надо бы его исправить. О чём речь, если я в первую очередь мечи кую. Для меня это основное изделие. Я и правда одержим мечами, в самых разных смыслах, но стоит ли этому потакать? Есть много других тем, которыми я с удовольствием займусь. В контексте этого согласиться на предложение императора не такой уж прогиб. Все стороны не до конца довольны итогами, но худой мир лучше, чем очередной виток насилия.
Да и родовая земля мне нужна была постольку-поскольку. Я хотел свой дом, чтобы было куда женщину привести. Хотел там построить продвинутую кузницу. И всё. Какие-то запросы у меня ещё наверняка появятся, но не вижу ничего плохого в том, чтобы получить кусок проклятой земли. Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это своими руками. В данном случае руками придётся поработать сильно до строительства родового особняка. Должна неплохая реклама выйти.
При встрече обрадовал Елену, что вопрос решился.
— Мы можем вернуться к учёбе? — обрадовалась она.
— На привилегированных основаниях. Завтра уточним, что и как, у Фёдора Михайловича. Собираешься вернуться к своим проектам?
— Боевым дронам? — задумалась она. — Не знаю. Возможно, продолжу изучение темы создания металлических друзей.
Это не оговорка. Елена такая Елена, как была доброй душой, так и осталась. Её кот-дракон на текущий момент смело мог называться боевым чудовищем, способным сожрать много кого. Архимага не потянет, но кого-то вроде магистра удивить сможет. Обычного мастера так и вовсе схарчит за милую душу.
Называть подобных существ друзьями было бы почти издёвкой, но Блохиной и правда нравилось делать неживое живым, вкладывать в изделия частичку себя, и относилась она к этому соответствующе. Как к друзьям-питомцам.
— Не надо делать такое лицо, — правильно считала она мою реакцию. — Мои изделия способны нести не только боевую функцию, но и любую другую.
— Но припахают-то тебя в первую очередь для боёвки. Особенно сейчас, во время войны.
— Войну никто не объявлял, но ты прав, — загрустила Елена. — Как хорошо, — подняла она взгляд на меня, — что есть ты, который всех распугает с их дурацкими запросами.
— Страшный, страшный Давид всех распугает, — схватил я её за талию и пощекотал рёбрышки.
Елена взвизгнула и вырвалась. Но от меня так просто не убежать. Зря, что ли, так много тренировался.
На следующий день наша троица встретилась с Фёдором Михайловичем. Он приглашал к себе в кабинет при институте, но мне туда идти не хотелось, и в ответ мы его позвали в ресторан. Не такой, где на первом месте пафос и помпезность, а такой, где вкусно кормят и есть уединённые места для обсуждения рабочих вопросов.
— Вернулись, — сказал мужчина первым делом, подойдя к нам. — Повзрослели.
— В отношении меня это звучит странно, — ответил я.
— А что с тебя, божка, взять, — отмахнулся он, присаживаясь. — Я про двух сударынь, — улыбнулся он Елене и Дауре.
— Осторожнее, Фёдор Михайлович, — пожурил я. — У обеих сударынь есть женихи.
— Женихи? — заинтересовался мужчина. — Что, уже и к свадьбе дело идёт?
— Если бы, — фыркнула Елена, бросив на меня острый взгляд.
Н-да, подставился я.
— Давид, — посмотрел осуждающе куратор. — Заморочил девушке голову.
— Давайте без издёвок, — поморщился я. — Это моя прерогатива всех доставать. Не отнимайте хлеб.
— Как скажешь, как скажешь.
Ничего не имею против брака. Мы с Еленой этот вопрос уже обсуждали, и морочить голову я ей не собирался. Причина, почему затягиваем, лежала в той же плоскости, что и вопрос, почему я Дауру слугой в род не взял, хотя она неоднократно просила. Какая свадьба, когда у меня за душой только набор артефактов да вечные проблемы? Это, без всяких сомнений, очень романтичная история, когда двое влюблённых убегают в чужой мир и там женятся, противостоя всем врагам, но… Я же не пылкая шестнадцатилетка, чтобы подобной ерундой заниматься. Да и сам акт женитьбы… кхм… Как бы так сказать. Есть проблема, по каким законам и традициям объявлять, что мы теперь супружеская пара. Есть законы империи, есть самые разные храмы и религии. Много чего есть, в общем. Учитывая, что это моя третья жизнь, на все эти вопросы я смотрю скептически. Для меня брак — это тесное переплетение двух жизней, на всех уровнях. На те же законы империи плевать. Как и на храмы.
А, ладно. Вот обзаведусь землёй, заложу там дом, тогда и потащу Елену в местный загс, чтобы по красоте всё, подружки обзавидовались, тёща с тестем расплакались от умиления, что дочурку пристроили.
— Эх, Фёдор Михайлович, — расплылся я в улыбке от пришедшей в голову мысли. — Подначивая меня, лучше бы подумали, как может пройти моя свадьба. А уж когда дети пойдут…
Мне не надо было поворачиваться, чтобы увидеть, как Елена мигом залилась краской и упёрлась взглядом в тарелку, обнаружив там что-то ну очень интересное. Даура же тихо засмеялась.
— Как-то это… — задумался куратор и посмотрел с тревогой. — Кхм… Давайте лучше к делам перейдём.
— То-то же, — сказал я. — Что будем обсуждать?
— Ваш график, — не очень-то довольно сказал мужчина. — Велено пускать вас, куда захотите, и вообще, вы теперь на очень особом счету.
— Так это же хорошо.
— Кому? — глянул Фёдор Михайлович на меня исподлобья. — Мне вот совсем не хорошо. Как вы представляете учебный процесс? — окинул он нас взглядом. — Вседозволенность обычно ничего хорошего не порождает.
— Не переживайте, мы собираемся ответственно подойти к обучению, — сказала Елена, с удовольствием сменив тему. — Ведь так? — ткнула она меня локтем в бок.
— Ага, — лениво кивнул я. — По правде говоря, упомянутая вседозволенность непонятно, что за зверёк. У вас есть дельные мысли, как подойти к вопросу, Фёдор Михайлович?
— Сейчас перекину расписание всех учебных заведений. Обсудим.
Обсудить пришлось много чего.
Условия нам и правда предоставили шоколадные, со своими нюансами. Империя подошла к вопросу решения артефактного вопроса в целом логично, создав отдельный город-кластер. Эдакий котёл, где бурлили и обучались таланты всех мастей. В нашем городке был далеко не один институт. Если быть точным, то там собралось больше тридцати учебных заведений. Включая как довольно крупные, с тысячами студентом, так и мелкие, чуть ли не частные академии. Значимая часть предметов проходила в формате общих лекций, куда приходили ученики не то что с разных факультетов, а из разных институтов. Что не отменяло простого факта. Артефакторика крайне сложная дисциплина с сотнями различных направлений. А ещё есть смежные темы. Начиная от алхимии и заканчивая факультетом управления артефактных производств. Причём управление — крайне важная вещь, уж я-то знаю. Набрался опыта, когда в первый год учёбы сам курировал своих однокурсников, когда потом открывал фирму и когда провёл два года в чужом мире, где пришлось решать вопрос с поставщиками и логистикой.
В процессе обсуждения захотелось спросить, на сколько лет распространяется щедрость императора. Проблема-то очевидна. Мне интересно если не всё, то многое, и в стандартный срок обучения, а это у нас два с половиной года осталось, ну, или пусть даже три, никак уложиться не получится. Вопрос оставил при себе. Вряд ли Фёдор Михайлович способен узреть будущее. Сегодня император есть, завтра нет. Мало ли что случиться может? Поэтому лично для меня ничего не менялось. Действовать следует исходя из позиции, что судьба способна в любой момент повернуться какой угодно стороной. Так и смысл тогда загадывать на десять лет вперёд? Никакого. Предложенный формат сильно упростит мне жизнь. Я могу забить на непрофильные предметы и сосредоточиться на том, что по-настоящему важно.
— Понимаю, что тебе плевать с высокой колокольни, но вынужден заметить, — в ходе обсуждения помрачнел Фёдор Михайлович, — не всем студентам понравится ваше, в первую очередь твоё, — посмотрел он на меня выразительно, — возвращение. Как и особые условия. Как и слава мастера великих артефактов. Возможны самые разные проблемы.
— Проблемы у кого?
— Возможно, что и у тебя, но, скорее, у меня и господина Суслова, которого снова поставили нянчиться с тобой. Поэтому, Давид, очень надеюсь, что ты проявишь благоразумие и не допустишь повторения массовых жертв, как в случае с той же эльфийкой.
— Если господин Суслов, а также все спецслужбы империи постараются не допустить до меня безумных эльфиек и аналогично неадекватный личностей, обещаю стараться вести себя благоразумно.
— Верится с трудом, — вздохнул куратор. — Ещё один важный момент. Что насчёт статуса мастера? Велено дать вам всё, что хотите, но…