В ШКОЛЕ
Утром мама сказала:
— Позавтракаешь, пойдешь в школу — все как полагается.
— У меня горло болит, — сказал Игорь, хотя никакое у него горло не болело.
— Покажи, — сказала мама.
Игорь открыл рот и сказал:
— А-а-а!
Он немного надеялся, что горло красное. Почему бы ему не быть красным? Ведь бывают же такие счастливые люди, у которых горло всегда красное. Вот, например, в Москве, в классе, был такой Сережка Фиолетов, так у него не только горло красное, но и даже ненормальная температура, а так он здоровый.
— Горло чистое, — сказала мама. — Мне бы такое. С таким горлом только в школу и ходить. А письма я сама пока почитаю.
— Мам, — взмолился Игорь, — это нечестно! Если уж я иду сегодня в школу, то ты можешь тоже пожертвовать.
— Хорошо, договорились, подожду, — согласилась мама. — А сейчас беги мойся — и завтракать. Кофе остынет.
У ворот загудел школьный автобус. Игорь, дожевывая на ходу булку, вскочил в него, поздоровался с шофером. В автобусе уже сидели две второклассницы из торгпредского дома. С ними говорить было не о чем. Игорь сел поближе к окну и стал ждать, пока автобус доедет до дома, в котором жил Богданов.
Автобус свернул с Университетской, загудел, распугав с дороги стаю бродячих собак, притормозил у лавочки, в которой парс торговал сигаретами, бананами и мылом. Шофер купил пачку сигарет, а Игорь мысленно подгонял его: скорее! Ведь очень трудно ждать, когда в тебе хранится удивительная тайна. Шофер медленно пересчитал сдачу, залез обратно в автобус, и поехали дальше. Второклассницы щебетали о чем-то своем глупом, девчоночьем. Они бы даже и не поняли, если б им рассказать про меч. Автобус свернул в узкий переулок. У ворот ждали ребята. Но это опять малыши.
Еще поворот. Переулок стал совсем узким, он петлял между невысокими заборами, магнолии свешивали белые цветы прямо на крышу машин, а выше, над ними, раскинулись пламенные деревья.
Миша Богданов стоял перед своими воротами, выжимая на одной руке портфель. Он хотел стать футболистом, как его отец, и потому, как только у него выдавалась свободная минутка, сразу начинал тренироваться. Миша вошел в автобус, держа портфель над головой, сказал всем «привет» и сел рядом с Игорем.
— Ну, что нового, старик? — спросил он.
— Да так, ничего особенного, — сказал Игорь.
— А у нас щенки родились. Пять штук, — сказал Миша. — Это не каждый день случается.
— Да, не каждый, — сказал Игорь.
Помолчали. Потом Игорь не вытерпел.
— Кстати, Миш, — сказал он, — я посылку вчера получил. Из Союза.
— Кто-нибудь приехал?
— Да, сантехник новый.
— Ну, и как там? — спросил Миша. И тут же добавил: — Один щенок белый, а остальные рыжие. Удивительно, а?
— Посылка не из Москвы, — сказал Игорь. — Из Великого Устюга, от бабушки моей.
— Где этот твой Великий Утюг? — пошутил Миша. — На реке Простыне?
— Нет, на Сухоне, между Вологдой и Архангельском. Могу поспорить на твои бутсы, не догадаешься, что она мне прислала.
— Легче легкого: сушеные грибы и варенье из клюквы.
— Ну, будешь спорить?
— Охота была! Мало ли что бабке твоей в голову придет.
— Можешь задавать мне пятнадцать вопросов. А я тебе буду говорить «да» или «нет».
— Лучше так скажи, — ответил Миша. Он немного боялся не угадать и не хотел рисковать бутсами, которые отец купил ему в спортивном магазине напротив индийского кинотеатра «Ритц».
Автобус часто останавливался, и в него влезали все новые ребята из школы.
— Скоро уж приедем, а ты все тянешь, — сказал Миша. — Мне станет неинтересно.
— Ну ладно. Бабушка прислала мне меч, — сказал Игорь.
— Чего?
— Меч. Настоящий, боевой.
— Ну уж рассказывай! Может, она тебе и кольчугу прислала, чтобы комары не кусали?
Тут автобус остановился у школы, и Игорь как ни в чем не бывало спрыгнул на землю и пошел в класс. «Теперь-то уж Мишка не отстанет, — понимал он. — Пусть сколько хочет делает вид, что ему все равно, и шутит себе на здоровье».
Миша догнал Игоря у входа в класс:
— Да ты не беги. Скажи, в самом деле, что за меч.
— Да ничего интересного. Меч как меч. Личное оружие бирманских офицеров королевских времен.
И Игорь сел спокойно за парту рядом с Бригиттой, которая приехала раньше и уже разложила обернутые в голубую бумагу тетрадки и книжки.
— Сегодня у нас какой первый?
— Русский язык, — сказала Бригитта. — Ты написал или тебе дать списать?
— Написал, — ответил Игорь. — У меня большие события. Меч привезли.
— Тот самый? — спросила Бригитта и даже тихонько взвизгнула.
Дело в том, что Бригитта про все знала. И про старика, и про матроса Исаева, и про меч. В тот день, когда Игорь написал бабушке в Устюг письмо, он был в ссоре с Мишкой Богдановым. Такая была не очень крупная ссора, но про меч рассказывать не хотелось. Мишка сказал на переменке довольно громко про Игоря и Бригитту: «Тили-тили-тесто, жених и невеста». Это потому, что Игорь, когда шли на физкультуру, держал Бригиттины тапочки, пока она застегивала портфель. Совсем несерьезный повод для ссоры, просто Игорь такого от Мишки не ожидал.
Потом они еще несколько дней почти не разговаривали. И, может быть, Игорь вообще бы ему ничего не рассказал, но сами понимаете, что, когда пришел меч, молчать было совершенно невозможно.
— Тот самый, — сказал Игорь. — Настоящий меч и ножны серебряные. Все сходится. Теперь надо поехать к старику и показать.
— Ты его принес? — спросила Бригитта.
— Нет. Дома остался. Это же историческая ценность.
— Какому старику показать? — раздался вдруг голос сзади.
Игорь обернулся и увидел, что там стоит Миша Богданов и слушает.
— Подслушивать плохо, — сказала Бригитта.
— А Игорь мне и без тебя рассказал.
— Ты ему рассказал? — удивилась Бригитта. — После всего того?
У нее от возмущения даже косы дыбом на голове встали. И глаза вместо серых стали черными.
— Да нет, я только немного рассказал, — ответил Игорь.
Бригитта демонстративно повернулась к тетрадкам и сделала вид, что Игоря больше не существует. Она была очень принципиальная.
— Ну и попал ты под каблук! — сказал Мишка. Ему очень хотелось узнать все про меч, а тут вмешалась эта Бригитта.
— Молчи! — сказал Игорь. — С тобой лучше дела не иметь. Трепло ты.
— Сам трепло, — сказал Мишка. — «Мне посылку прислали. Догадайся, что такое…» Раз начал, договаривай.
— Сам себе и договаривай, — сказал Игорь и еще бы добавил, но тут вошла учительница Амалия Ивановна, и пришлось заняться русским языком.
На переменке Бригитта оттащила Игоря в угол, чтобы он обо всем рассказал. Он и рассказал, хотя рассказывать было не о чем. Ведь он еще не читал документов и меч видел каких-нибудь несколько минут, а потом пошел спать.
— Отец сегодня журналисту Глущенке позвонит, — сказал он. — Мне одному взрослые не очень доверяют. Ну что поделаешь!
— И правильно делают, — сказала Бригитта, которая была очень разумной девочкой, хотя и любила иногда наболтать лишнего. — А то ты потеряешь его или натворишь чего-нибудь.
— Почему же я должен натворить? Я первый догадался про меч. Мне даже отец не поверил. Я сам написал бабушке.
— А ты думаешь, что твой дедушка был тот, который на картинке?
— Вполне может быть. А то откуда же меч попал к нам в Устюг? Вот сегодня прочту, и все встанет на свои места.
— А можно, я к тебе приеду? — спросила Бригитта.
— Конечно, — обрадовался Игорь. — Ты же недалеко живешь. Можно даже пешком.
— Зачем пешком? Я скажу папе, он меня на машине подвезет.
— Знаешь что, — сказал Игорь, — ты лучше ему пока про меч не говори. Вдруг это ошибка.
— Ладно, — сказала Бригитта. — Ты когда будешь письмо читать?
— Первый раз сразу после школы. Но вечером, когда папа придет с работы, еще раз прочтем. И для тебя тоже.
На том и договорились. А с Мишей Игорь больше не разговаривал. Если бы он еще раз подошел и попросил рассказать про меч, Игорь бы рассказал, все-таки раньше они были друзьями, но если сам не подходит, гордость изображает, так ему и надо.
Когда прозвенел последний звонок и Игорь с Бригиттой вышли из школы, автобуса еще не было. Но тут на дорожке показалась голубая машина «Консул» Бригиттиного отца Данчева. Бригитта сказала:
— Давай мы тебя подвезем, а то автобусом долго ехать.
Раньше бы Игорь наверняка отказался, но сейчас он очень спешил и поэтому согласился.
Бригиттин отец, черный и бровастый, сам сидел за рулем. Бригитта подбежала к нему и сказала что-то про Игоря по-болгарски. Отец перегнулся назад, открыл заднюю дверцу и сказал:
— Садитесь.
Игорь уже хотел сесть, как увидел, что по дорожке к школе поднимается еще одна машина — синий «Москвич». Это была машина Глущенки.
— Игорь, — крикнул корреспондент, — погоди! Я за тобой!
— Спасибо, — сказал Игорь торгпреду Данчеву. — За мной приехали. Бригитта, значит, вечером жду.
— Обязательно, — сказала Бригитта.
Глущенко развернул машину перед входом в школу.
— Вам папа звонил? — спросил Игорь.
— Конечно. Ты, значит, все-таки получил?
— Ага.
— А я не очень поверил тебе сначала. Но не обижайся. Будь ты на моем месте, может, совсем бы не поверил. Я сначала думал вечером к тебе зайти, а потом как-то получилось, что дел срочных нет, и решил взять тебя из школы.
— Ну и правильно, — сказал Игорь. — Интересно получается. Пока я один верил в меч, все молчали. А как только меч прислали, отец даже хотел его у меня отобрать.
Глущенко ничего не ответил.
5СТАРЫЕ ПИСЬМА
Пообедали вместе с Глущенкой, а потом поднялись наверх, и мама достала из шкафа бумаги, завернутые в целлофан. И меч.
— Я с вами посижу, — сказала мама. — Я ведь тоже люблю приключения, только некогда ими заниматься.
— Ты читала письма? — спросил Игорь.
— Нет, не успела. Я ездила в посольство. С завтрашнего дня выхожу на работу. Теперь ты будешь видеть своих родителей только вечерами, как и в Москве.
— Ну и молодец, что будешь работать, — одобрил Игорь. — Если ничего не делать, можно с тоски помереть.
Глущенко поддержал Игоря и сказал, что он за равноправие женщин. И Игорь был за равноправие женщин. Он всегда гордился, что его мама работает, а не прозябает в домашнем хозяйстве.
Сначала они еще раз осмотрели меч.
— Ценная штука, — сказал Евгений. — Настоящий бирманский меч. Видишь, здесь на клинке даже надпись по-бирмански вырезана. Вот только я бирманский мало знаю. То, что меч мог попасть в Устюг недавно, исключается?
— Исключается, — сказал Игорь.
— Ладно, отложим его пока и займемся письмами.
Евгений вложил меч обратно в серебряные ножны и отодвинул в сторону.
Из целлофана Глущенко извлек конверт. Конверт был серый и совсем не старый. Внутри его лежал еще один конверт и страничка из какой-то книги или журнала. И маленький конверт, и страничка были желтоватые, очень древние, и Евгений положил их перед собой на столе и стал рассматривать.
— Ну, с чего начнем? — спросил он.
— С письма, — сказал Игорь.
— С вырезки, — сказала мама.
Евгений взял вырезку. Это был узкий листок старой серой бумаги, рыхлой и мягкой, такой, что буквы глубоко впечатались в нее. Один абзац был подчеркнут сбоку порыжевшими от времени чернилами. «Сие обо мне», — было написано на полях. Евгений прочел отчеркнутое место:
— «Волны поднимались, как горы, фрегат то возносился на вершины их, то бросаем был в изрытые водяные пропасти. Было темно и пасмурно, и ливень обнял наш шлюп каким-то страшным хаосом. Присоедините к этому свист ветра в снастях, скрип перегородок в шлюпе, бросаемом с боку на бок, пушечные выстрелы и фейерверочный огонь, ярко освещающий мрак в бурю, и вы будете иметь только бледную копию всех ужасов этой ночи! Когда с хребта волны шлюп падал вниз, казалось, что мы находимся при подошве высочайшей водяной горы. Сильнейший вихрь рвал верхи валов и разносил брызги дождевою пылью по воздуху. В эту ужасную ночь мы потеряли одного из лучших наших канониров, Ивана Исаева, которого смыло волною за борт. Я особенно жалел об этой прискорбной потере, ибо привязался к молодому вологжанину, обладавшему живым умом и любознательностью…» Вот и все, — сказал Евгений Александрович.
— А дальше?
— Дальше еще несколько слов. Они не отчеркнуты. «Восьмого августа мы вернулись в Батавию и оттуда взяли курс на юг. Не очень приятно предпринимать и обыкновенное плавание с течью, а нам предстояло идти на таком судне…»
— Но откуда это? — спросила мама. — Ведь фамилия-то наша.
— Больше того, — сказал Евгений, вертя в руках страницу. — Это, очевидно, тот самый Исаев, которому и принадлежал меч.
— Ясное дело, — сказал Игорь. — Значит, он был канониром? И упал в море?
— Да, артиллеристом.
— А на картинке у старика он с мечом стоит у пушек, — сказал Игорь.
— Не спеши с выводами, — сказал Евгений. — У нас есть еще одно письмо.
— А что это мог быть за корабль? — спросила мама. — Они собирались в какое-то трудное плавание.
— Письмо без марки, — сказал Игорь.
— Тогда марок еще не было, — ответил Евгений Александрович. — Ты же филателист, должен знать.
— Не знаю, — сознался Игорь. — У меня марки в основном современные, космические или спортивные.
Глущенко вынул из конверта сложенный лист бумаги. Лист был весь исписан мелким красивым почерком с нажимом. Игорь сразу представил себе, как скрипит гусиное перо, выводя букву за буквой, а на столе стоит большая свеча в медном подсвечнике.
Евгений медленно читал про себя, даже губами шевелил. Видно, он не мог сразу разобрать старинный почерк.
— Ну! — торопил его Игорь. — Про что там?
— Сначала говорится, что пишет это письмо писарь флотского экипажа, потому что сам Иван лежит в госпитале на излечении.
— Да нет, вы не пересказывайте, а читайте, — сказала мама. — Ведь интересно.
— Ну вот. «…Кланяется вам, папаша и мамаша, ваш пропавший сын Иван, которого вы уж, наверно, похоронили и отпели. Шестой год, как не было меня дома, а судьба носила меня по дальним морям и странам, и такого я насмотрелся, что мало кому на роду написано. Упал я за борт в бурю в Индийском океане, и носило меня, грешного, по морю три дня и три ночи, пока не выбросило, слава Господу, на берег бурманский. Выходили меня добрые тамошние рыбаки, и попал я потом в ихнюю столицу, где определили меня в канониры, как я и был на нашем корабле. Прожил я в той Бурме три года, и приходилось мне и на войне быть, и в бедах горевать. Забрали меня после большой войны в плен англичане, но вернулся я в конце концов в Санкт-Петербург, откуда из гошпиталя и пишу вам. Вскорости обещали меня отпустить и списать вчистую, как есть у меня слабое здоровье. Так что ждите к весне в Устюге…» Дальше идут приветы и поклоны, — сказал Евгений. — И подпись: «Остаюсь ваш нещастный сын Иван».
— И все? — спросил Игорь.
— А разве мало?
— Но ведь он не пишет, что меч ему подарил Бандула.
— Зато мы знаем теперь, что он был в Бирме, воевал с англичанами и это могло случиться только во время первой англо-бирманской войны, в тысяча восемьсот двадцать четвертом году. К тому же времени относятся и письмо, и страница из книги. Почти наверняка человек, изображенный на картине у твоего старика, и есть твой предок, матрос Исаев.
— А что с ним дальше было? На каком корабле он плыл? Почему он попал в плен к англичанам?
— Я знаю столько же, сколько ты, Игорь, — сказал Евгений.
— Тайна осталась тайной, — заметила мама. — Хотите кокосового соку, искатели? Я его еще вчера в холодильник поставила.
— Хотим, — сказал Глущенко.
— Ну ладно, я пошла, а вы вырабатывайте программу действий, — сказала мама.
— Чего же вырабатывать? — задумался вслух Евгений. — У тебя, Игорь, есть ценные мысли?
— Нет, — признался Игорь.
— А у меня уже одна появилась. Надо написать в Ленинград.
— Почему в Ленинград?
— Живет там у меня один приятель, историк и, кстати, очень любознательный человек. Я его попрошу покопаться в Морском архиве. Пусть узнает, какой русский корабль мог оказаться в тысяча восемьсот двадцать первом — двадцать втором годах в Индийском океане. Это первое.
— А вдруг там было много русских кораблей?
— Вряд ли. Когда приятель узнает, что это был за корабль…
— А вдруг это был не русский корабль? Вдруг Исаев служил на английском корабле?
— Предположение интересное, но беспочвенное, — сказал Евгений. — У нас есть страница из книжки, которая, по-моему, ясно говорит, что корабль был русским. Вряд ли иностранный писатель стал бы говорить про русского матроса «вологжанин».
— Ну, допустим, — сказал Игорь, — что мы узнаем, какой корабль. А потом?
— А потом в архиве надо отыскать корабельный журнал и всякие документы, связанные с этим плаванием. Не может быть, чтобы Исаева, когда он вернулся, не допросили, не записали его рассказа. Вот и найдем.
— Если… — сказал Игорь.
— Да ты скептик! — удивился Глущенко.
— Может быть, — сказал Игорь. Он не знал, кто такие скептики, но признаваться в этом не собирался. — Так вы сегодня напишете?
— Письмо в Ленинград?
— Да.
— Может быть, если найду время. Сейчас мне на прием ехать.
Игорь хотел было сказать, что на прием можно было бы и не ехать, но воздержался.
— А ты, в свою очередь, возьмешь меня к своему старику-историку?
— Разумеется! Хоть сейчас.
— Давай завтра после обеда?
— По рукам, — сказал Игорь.
— Ну ладно, я поехал.
— А кокосовый сок? — спросила мама, входя с тремя высокими стаканами на подносе.
Стаканы запотели, и сок был похож на разбавленное водой молоко. На дно стаканов осели крупинки молотого кокосового ореха, вернее, его внутренней оболочки. Игорь не любил молотые кокосовые орехи и пил сок так, чтобы не взболтать жидкость и не поднять со дна жесткие крупинки.