— А ты? Ты что?! — заорала она в ответ истерично и грозно. — Это ты?! Ты?! Это вы вчера моего отца и дядю Колю?!
— Так это был твой отец? — почернел лицом Мир.
Боже, он даже не пытался отпираться!
— Да, — ответила она бесцветно. — Это был мой отец.
— Мне конец, — убежденно сказал Красавицкий. — Просто заклятье какое-то! Они непременно это раскопают.
— Кто? — перестала понимать его она.
— Менты, — клацнул зубами он. — Первый труп — Рита! Второй — отец другой одногруппницы. Все ведет ко мне! Я никогда не отмоюсь!
— Мой папа жив, убит его друг, — глухо поправила Ковалева.
— Не важно, — отмахнулся он. — То есть это хорошо, что твой отец жив, но… Они все равно прикопаются! Сегодня опять приезжали. Все, абсолютно все думают, что это я! Мы! — с ненавистью зыркнул он на свою поверженную команду. — Но сегодня я таки кого-нибудь убью!
Он медленно пошел на Олежу.
Раненый жалобно заскулил на полу и попытался отползти. Ударенный опасливо попятился задом.
— Да клянусь, мы только поприкалывались, — пискнул он.
— Приколист хренов! — взревел надвигающийся. — А она сейчас пойдет и заяву напишет, а менты ваш прикол к делу пришьют. Нас вот-вот за убийство посадят — не в тюрьму, так в сумасшедший дом… Вот там ты и наприкалываешься, сука!
Он ударил его.
Обозленный Олежа угрожающе утер кровь со рта и бросился на главаря. Но он явно уступал ему — в ярости Мира была обреченность загнанного зверя, которому уже совершенно нечего терять. Оба покатились по грязному полу…
— Так это не ты?! Не ты? — откликнулась обомлевшая Маша, от счастья выговаривая все гласные радостно-округло. — Стой, Мир, прошу тебя, стой! — завопила она.
Дерущиеся замерли, как по команде: «Море волнуется три».
— Ты тоже, тоже на меня думала?! — убежденно обвинил ее он, но сразу же закивал, понимающе и осужденно. — Конечно, теперь ты ни за что не поверишь…
— Я верю! Верю! — замахала Маша кистями рук так, словно собиралась взлететь. — Честное слово!
— Мы диггеры! Диггеры, а не сатанисты, — лихорадочно зачастил он, цепляясь за ее взгляд, как за спасательный круг, и все еще не веря, что она действительно верит ему. — Фанаты истории, архитектуры, геологии. Я же не случайно на исторический… Я просто не люблю по учебникам. Я исследователь. Боже, с кем я связался. Мразь. Мразь! — Мир гадливо отвернул лицо в темноту.
Олежа сконфуженно шмыгнул носом.
— А что вы… Что ты здесь делаешь? — звеняще спросила Маша (что делали тут двое других, ей было известно лучше других).
— Наверно, то же, что и ты, — пробурчал Красавицкий. — Я хотел узнать правду.
— И?! — напряженно выговорила она.
— Кто бы они ни были, сатанисты на самом деле существуют, — безрадостно сообщил он. — Это не выдумка журналистов. Там, — показал он на ворота за своей спиной, — я нашел их алтарь. Его никто не обнаружил. Хотя им и так есть о чем кричать. Ты же телевизор смотришь?
— Нет, — качнула головой Маша. — А что там?
— Что-что… — брюзгливо скривился он. — Третий день наводнение на Фрунзе. Два убийства в церквях за два дня. На Оболони сегодня дом рухнул без всякой причины…
— И еще картина, — подал извиняющийся голос Олежа.
— Это тут ни при чем, — отмахнулся от его попятной Мир и вежливо объяснил одногруппнице: — Ночью кто-то пытался украсть «Богатырей» с выставки Васнецова. И из-за этого чуть ли не международный скандал, потому что эта картина — национальная гордость России.
— И собор сгорел, — снова встрял Олег.
— Собор Выдубицкого монастыря? — всполошилась Маша.
— Я названия не запомнил…
— Все равно! Чем не Апокалипсис? — окончил Мир. — Пресса ж все в одну кучу валит!
Маша прижала пальцы к виску, пульсирующему от обилия информации и экстремальных эмоций. Куча и впрямь получалась крупногабаритной, особенно если добавить в нее убийство Кылыны и приключения их многострадальной троицы.
— Так или иначе, — мотнула головой она, вытряхивая оттуда случайно примазавшийся дом (дома в Киеве рушились с завидным постоянством!), — все началось именно тут, позавчера, когда лопнули трубы, и оказалось, что вход в Кирилловские снова открыт. А ты говоришь, там алтарь… Где?
— Далеко, в самом конце пещер, — просветил ее Мир. — Эти вот даже не дошли, в штаны наложили. Но там и впрямь опасно, часть стен обвалилась.
— Итак… Здесь лопаются трубы. Здесь стоит алтарь. Здесь папа слышал взрыв. — Мир, внимательно слушавший ее, кивая после каждой точки, вопросительно поднял брови. — Да, взрыв, — подтвердила она. — И «Богатыри», которых пытались… м-м… украсть из музея, согласно былинам, победили змея тоже здесь.
«А потом Прахов нашел здесь нечто… Какой-то предмет времен палеолита? Но зачем тогда было отдавать его в Лавру?»
— В любом случае, — резюмировала Ковалева, — в Кирилловских все и дело!
— Почему в них? — требовательно спросил Мир. — И чего они, собственно, добиваются? Должна же у них быть какая-то цель? Или хотя бы маниакальная идея.
— Либо они действительно ищут клад гетмана, — с сомнением повторила Дашино предположение Маша. — Либо… Нет, точно! — Она невольно подалась вперед, сверкая озаренными глазами. — Я поняла! Они поклоняются змею, которого отождествляют с сатаной! Ведь по легенде, лаз змея идет прямо в ад! И по Библии, змей — сатана!
— Да уж, — согласился с ней Мир. — Клад обычно стараются искать тихо. Даже если бы и убили кого, не стали бы этот цирк в церквях устраивать. Они сумасшедшие. Только сумасшедшие будут поклоняться кому-то так, чтобы об этом говорил весь город… Но это не важно… Если все, что ты говоришь, — правда, сегодня ночью они снова придут сюда. И я поймаю их. Я их просто…
— Нет! — безумно вскрикнула Маша, разом припомнив, чем окончился подобный же героический порыв для ее отца. — Не надо! Умоляю! Только не это!
— Маша! — донеслось откуда-то. — Маша?!
— Даш, я здесь! — закричала в ответ Ковалева.
Раздался отчаянный топот ботинок, крик:
— Бегу!!! — И из-за угла, размахивая над головой пакетом с кока-колой, внеслась Землепотрясная Даша Чуб.
— Руки прочь от нее! А ну, разойдись, гады! — заорала она и, опознав Мира, с ходу бросилась на него, дубася противника бутылкой по плечам и голове.
Мир неудачно отпрянул, влетев затылком в трубу.
— Не-ет! — завизжала Маша, оттаскивая свою опоздавшую защитницу за топ. — Это не он!
Топ треснул по шву. Чуб поспешно словила его, прикрывая грудь. И уронив кулек, неуклюже наступила ботинком на руку Полосатого, давно не подававшего признаки жизни.
Полосатый взвыл. Олежа, решив реабилитироваться в глазах Мира, ринулся к застопорившейся Даше.
— Стой, — просипел Мир. — Стой, кому сказал! — и осекся, поскольку Олежа уже получил превосходный и убедительный удар коленом в пах.
— Где ж ты раньше была! — искренне обиделась Маша. — Меня тут… — Она нахмурилась, не договорив. Обида внутри скрутилась в тугой узел, перетянувший ей горло: Даша бросила ее ради пустяка! Ради случайности, отвлекшей ее внимание. Какая она после этого подруга?
— Да заблудилась! Блуждала, блуждала… — жалобно оправдывалась Землепотрясная.
— Я ж все крестами пометила!
— А откуда я знала, что это твои кресты? — резонно заметила заблудившаяся. — Ты, во-още, как? — Она посмотрела на Мира с нескрываемым подозрением.
Даша не любила красивых мужчин из принципа. Но вблизи морда Мира оказалась еще более беспринципной, чем на экране!
— Не верю я ему. И в алиби его не верю! — бесцеремонно провозгласила она.
— Правильно делаешь, — буркнул Мир, морщась и придерживая рукой звенящий затылок. — Алиби липовое. Девчонки подтвердили. — Он устало опустился на землю.
— Что я тебе говорила? — объявила Чуб с пафосом прокламатора на баррикадах. — Какие-то шлюхи!
— Лида и Женя, — уточнил он. — Сами прибежали, когда поняли, что подружку свою угробили.
— Как это? — обмерла Маша. Мир утомленно вздохнул.
— Ну, Рита сто раз на меня нависала: возьми да возьми меня с собой, я тоже в диггеры хочу. А я отказывался: с такой же одна морока. Да и плевать ей на все, просто повод…
— Ногу подвернет и на шею повесится, — сухо согласилась Даша Чуб, некогда активно практиковавшая данный способ сближения.
— А они записку ей передали. Типа, от меня. Типа, по приколу. «Если хочешь узнать, что значит быть диггером, встречаемся в 19.00 у Кирилловской церкви. М. К.»
«М. К., а не К. Д.» — с облегчением подумала Маша.
— А почему у Кирилловской? — придирчиво осведомилась Даша, тоже помнившая полное имя Мира.
Мирослав снова вздохнул.
— Потому что тут трубу прорвало, и аварию в новостях показывали. И сразу на диггеров намекали, не знаю уж почему, — мы в Кирилловские никогда не спускались. А записку их у Риты нашли, через нее на меня и наехали. Слава богу, почерк не мой. Женя подделала, как обычно…
— Чего ж они в милиции все не рассказали? — обожгла его недоверчивым взглядом Чуб.
— Да потому что сучки! — злобно выплюнул Мир. — Боятся, что их в соучастии обвинят. Впрочем, правильно — менты б с них так просто не слезли.
— А что они на тебе сидят, их не беспокоит?
— Еще как беспокоит, — признался он. — Когда меня задержали, они с перепугу к моим родителям прибежали и заявили, что я всю ночь с ними был — с двумя сразу. А теперь молчу, потому что джентльмен и их честь выгораживаю. Ну а родители сразу за адвоката — и в прокуратуру…
— Так, — приняла решение Даша. — Давай мне их телефоны, я сама их спрошу!
— Да пожалуйста, — разозлился Красавицкий. — 494-22-27 — Лиды. Женин не помню… У Лиды спросишь. Только тебе они ничего не скажут!
— Записка была, мне папа рассказывал, — кинулась ему на подмогу Маша.
— Он мог сам ее написать… Или попросить кого-то.
«Только тогда он не стал бы ее оставлять, — поняла Даша Чуб. — Конечно, он мог оставить, чтобы сказать: я не такой дурак, чтоб ее оставлять. Но такой двойной блеф канает только в американских боевиках. А с нашими следователями… Ведь если б не эта записка, они б на него даже не вышли!»