еек. Каждая улица вела к церкви. Город состоял из сплошных церквей. Они были на каждом шагу, при всех больницах, вокзалах, кладбищах, гимназиях, университетах… Вот там, — распалившись, замахала она руками в разные стороны, — рядом, на Львовской площади, — Сретенья Господнего, тут, неподалеку от Золотых ворот, — Георгиевская, на горе Хоревице — Троицкая, на Щекавице — Всехсвятительская, на Старокиевской — Десятинная, на Десятинной — Трехсвятительская и Иоанникия святого. При первой гимназии — Николая Миркилийского, при второй — Александра Невского, при университете — Владимирская училищная…
— Ого! — искренне поразилась Чуб. — Зачем столько?
— Киев называли азбукой православия, родиной и колыбелью веры, духовной Столицей державы! — с пафосом произнесла Ковалева. — Тебе не кажется это странным?
— Конечно, кажется, — с сомнением согласилась Даша, всегда пасовавшая перед серьезными академическими знаниями. — Я и не думала, что это было так круто!
— Я не том! — оборвала ее студентка. — Тебе не кажется странным, что Город, признанный Столицей веры, был одновременно и признанной Столицей ведьм?
— У-у-у-у… — удивленно выдала Чуб. — Но почему? И почему об этом нигде не написано?
— Потому, — торжественно выговорила Маша, — что это и так все знают! И этот парадокс устарел на сотню лет. Церкви снесены, и в Киев больше не ездят паломники. И на Купалу не устраивают карнавального шествия ведьм по Крещатику, дабы привлечь туристов. А по поводу первого «почему» я просто перечислю тебе факты, и ты ответишь на него сама! Ну, давай, загибай пальцы.
Чуб неуверенно выставила вперед заготовленную руку.
— Самая древняя легенда Киева гласит, что один из трех братьев — князь Кий — победил Змея, обитавшего в этих краях, после чего основал тут Город. Это раз, — начала счет Маша.
Даша молча загнула большой палец.
— Два — былины рассказывают, что во время правления князя Владимира Красное Солнышко Змей появился здесь вновь. Он похищал женщин себе в жены и украл племянницу князя Забаву Путятишну. Тогда его победил один из трех богатырей!
Даша покорно загнула указательный.
— Ну а в-третьих, и это уже не мифы, а реальные исторические факты: летописи о женских обрядах с участием змееподобного ящера подтверждаются археологическими раскопками — ритуальными амулетами и оберегами с изображением Змея. — Маша многозначительно затрясла своей змеей. — В Средневековье люди поклонялись ему! Но и в XIX веке киевлян преследовал страх перед змеем, обитавшим якобы под церковью в Кирилловских пещерах. Вот у Макарова! — Она зажмурила глаза и затараторила наизусть: «Большинство киевлян XIX века верили в историчность великих змееборцев и в существование самого змея-людоеда. Стоило киевским мальчишкам найти двух сбежавших из цирка и околевших от холода удавов (во всяком случае, так гласила официальная версия), как в городе началась паника». Так почему же, — резко распахнула веки она, — Столицей веры стала Столица славянских ведьм? И почему они обитают именно здесь? Ни в Москве, ни в Питере, ни в Кишиневе, а именно в Киеве?
— Почему? — беспомощно повторила Даша, держа перед собой кулак с жалко выпяченным, несознательным мизинцем.
— Потому что ведьмы всегда там, где Дьявол! Недаром защитником Киева выбран Архангел Михаил, будущий победитель Сатаны!
— Сатаны?
— Сатаны. Демона. Воланда. Вельзевула. Люцифера. Змея! Маша стремительно бросилась к черному бюро и поспешно начертила на четырехугольничке бумаги какую-то схему.
Чуб очумело выпучила глаза.
— Смотри, — затрясла возбужденной бумажкой Ковалева. — Змей проползает через всю историю Киева начиная со дня его основания! А церкви всегда строят на том месте, где нужно перекрыть зло. И понадобилось двести церквей и тысячи святынь в них, чтобы удержать его под землей… Но церкви разобрали, взорвали, снесли, и Город лишился прежней силы.
— А змей что, появляется раз в тысячу лет? Как в кино? Ты что, — дошло наконец до Даши, — хочешь сказать, он был на самом деле?
— Не был. А есть, — опровергла та. — И ты сама сказала, в ночь на Ивана Купалу змеи обретают силу…
— А ты говорила, — нервно отбилась Чуб, — что змеи-горынычи — это наша древняя память про динозавров! Нет, — взбудораженно переспросила она, — ты что, правда веришь, что сегодня ночью из-под земли вылезет дракон о трех головах?
— Конечно, нет, — обиделась Маша. — Я говорю о том, что Демон, Дьявол, Мефистофель, Мара или, как называли его на Украине, Огненный Змей действительно существует. И он не абстрактное зло. Он…
— Ну, не-е! — поняла ее намек Чуб. — Может, Ян и сволочь, но он обычный парень! С двумя руками, ногами и, заметь, всего одной рыжей головой!
— В каком смысле рыжей? — оступилась Маша.
— В прямом, — булькнула Даша. — Или он, по-твоему, брюнет?
— Конечно, брюнет, — не поняла ее сарказм та. — С черными волосами, черными глазами…
— Подожди, подожди, — задохнулась от внезапной надежды Землепотрясная. — Так, может, это во-още не он? Не он тебя замолаживал? Мой Ян — рыжий-прерыжий! И глаза светлые! Мы говорим о совершенно разных людях!
— И эти разные люди подарили нам одни и те же цепи? Так не бывает! Нет! Я пришла в «Центрѣ»… — попыталась распутать узел Ковалева.
— После меня и Кати, — активно поддержала ее в этом намерении Чуб.
— И возле дверей Кылыны сидел парень.
— Да, сидел.
— Молодой.
— Да, молодой.
— И на руке кольцо, с большим голубым камнем.
— Да, с голубым… — настороженно нахмурилась Даша.
— Он читал книгу «Мастер и Маргарита»!
— Да, — офигела Чуб.
— И был брюнет.
— Нет! Рыжий. Стой! А Катя говорила, вообще блондин… И уверенно так, так же, как ты сейчас. — Даша исступленно встряхнула белыми косами. — Брюнет, рыжий, блондин. И все в одном месте.
— У него три головы — три ипостаси одновременно! Змей о трех головах! «Он один в трех лицах, и он — обман»! — схватила Маша с дивана дневник Мира и сунула его подруге под нос. — Читай! «Он есть». «Я знаю его в лицо». «Он помогал мне… и он обернул мое золото в черепки». Это он заставил его пойти к Кылыне, а потом убил ее! Он, а не Мир. Он обещал Миру клад, а сам использовал его!
— Это невозможно, — выговорила Чуб, не веря. — Если бы Ян хотел, он мог убить нас уже тысячу раз.
— Ему нет нужды убивать нас, — вдруг выдохлась и потухла Маша. — Для свершения обряда ему нужна была только одна. Он видел, как мы занимали очередь друг за другом, общался с каждой из нас и знал, что преемницы Кылыны будут бессильны помешать ему «вернуть прежнюю власть».
— Прежнюю власть?
— Когда-то давно, еще до основания Киева, эта земля принадлежала ему.
— Да когда это было!
— Верно. Он так и сказал: «Мои предки жили в Киеве еще до основания Киевской Руси».
— И зачем он втюхал нам эти цепи?
— А зачем на людей одевают цепи, — чтобы они стали рабами. Он не знал, какая из трех войдет к Кылыне первой, и поэтому заранее сковал всех троих. Он сковал что-то внутри нас…
— Что?
— Силу.
— Коли так, значит, не такие уж мы бессильные, — хмуро заметила Землепотрясная.
Она неприязненно уставилась на свою змею, мучительно размышляя: кинуть ее об пол или пока не стоит? — и прислушиваясь к себе: внутри не происходило никаких сильных перемен. Там по-прежнему были лишь пустота, разочарование и стоявшая в стороне безмолвная надежда, что Маша крупно ошибается и Ян — всего лишь Ян, а его подарок — просто подарок.
Но получалось, что ошибаться — еще хуже! И если Маша — тайная дальтоничка, не способная отличить рыжего от брюнета, то Ян — не страшный и грозный Демон, а явный и мерзкий бабник, и Даша не трагическая жертва, а тривиальная и конченая дура!
— Он как-то назвал ее. Ур… Урус… Убрус… — попыталась вспомнить она.
— Святой Убрус — полотенце, на котором отпечатался лик Христа. Нерукотворный образ! — буркнула будущий историк.
— Значит, по-другому…
Маша тоже сняла свою цепь-змею и настороженно оглядела ее со всех сторон, словно опасаясь, что та оживет и укусит ее — в отместку за разоблачение.
— Но раз ему нет нужды нас убивать, отчего мы умрем сегодня? — недовольно поинтересовалась Землепотрясная.
— Мы не умрем, — безрадостно сказала Ковалева. — Просто Кылына была настоящей Киевицей. И передав свою силу нам, не сомневалась: ее наследницы кинутся защищать Город. И знала: стоит нам стать на его пути, мы погибнем, ведь мы ничего не знаем и не умеем. Она судила по себе и не могла даже предположить, что мы можем просто остаться в стороне.
— Ты хочешь сказать, — с интересом подхватила догадку Даша, — что если мы не будем ни во что вмешиваться и не станем снимать его цепи, то ничего с нами не случится? Ну и ладненько… — Она быстро нацепила змею обратно, испытав при этом не приятное и не героическое облегчение. Затем злобно сбросила с кресла свою парадную одежду и умостилась туда, торжественно водрузив на колени Изиду Пуфик, с видом человека, твердо вознамерившегося провести вечер дома у камина, смирившись с собственным сомнительным «Я».
— В конце концов, — нервозно оправдалась она, — мир и так принадлежит Дьяволу. Так в Библии написано. Разве нет? «Вот идет Князь мира сего, и я не имею от него ничего».
— Да, — пришибленно согласилась Маша.
— Так чего тогда дергаться?
— Логично…
Глава двадцать четвертая,в которой Маша разочаровывается в рыцарях
Купало — в восточно-славянской мифологии главный персонаж праздника летнего солнцестояния.
Пуфик приветственно мяукнула.
Из дверей бесперильного балкона вышла блондинка Белладонна, очевидно, вернувшаяся с прогулки по карнизам. В зубах она несла нечто, поначалу принятое Машей за мышь, которую порядочные кошки приносят, поймав, своим любимым хозяевам. Но нечто оказалось неизвестным Ковалевой растением, смятым, зеленоватым и неприглядным, и подносить его им кошка не стала.