– Баронесса Бука, возможно, сейчас не…
– Пожалуйста, помогите мне, хорошо?
Он неохотно спрыгнул с коня. Анжела лучезарно улыбнулась, ее золотисто-каштановые локоны блестели на солнце.
– Расстелите вот тут, ладно? – попросила она Кристиана, протягивая ему покрывало.
Затем Анжела открепила от седла кожаную сумку, подождала, пока Кристиан не расправит покрывало, и села. Открыла сумку и вынула хлеб, сыр, бутылку бренди, два серебряных бокала. Жестом пригласила его присесть рядом. Не дожидаясь его одобрения, она налила ему до краев.
– Прекрасная выдержка, из вашей страны, – сказала она. – Надеюсь, вам понравится.
Кристиан сел напротив нее, стараясь держаться как можно дальше.
– Я больше привык пить воду, а не вино. Великий магистр запрещает крепкие напитки.
– Разумеется, вы бы никогда не ослушались великого магистра.
– Зависит от бренди, – честно ответил он.
– А как насчет женщин? Общение с ними тоже под запретом? Обет безбрачия незыблем?
Кристиан вспыхнул, непривычный к такой прямоте и настроенный весьма подозрительно:
– Баронесса, я…
Анжела наклонилась вперед и поцеловала его в губы.
От неожиданности он чуть не опрокинул бокал. Приподнявшись, он мягко, но решительно отодвинул ее от себя.
– Простите, – произнес он. – Я не могу.
– Вы находите меня непривлекательной?
– Напротив, баронесса. Вы красивая женщина. – Он отвел взгляд, пытаясь подобрать верные слова. – Вашему супругу невероятно повезло.
– Забудьте о моем супруге! – покраснев, воскликнула Анжела.
– Как вам будет угодно, – ответил Кристиан. – И все-таки он ваш муж.
– Давайте без нравоучений, фра де Врис! У него полно женщин на стороне!
– Как это грустно. Сочувствую вам. Конечно, это не мое дело.
Увидев, что он встает и собирается уходить, Анжела не поверила своим глазам.
– Помочь вам все собрать? – спросил Кристиан.
– Не уходите, – попросила она.
Мгновение спустя она уже сидела одна, пытаясь навести порядок в мыслях.
Бертран сразу же объявил его сумасшедшим.
– Анжела Бука, вероятно, самый лакомый плод на этом Богом забытом острове, а ты не сорвал его, хотя она сама тебя об этом просила? Ты явно не в своем уме! Куда катится этот мир!
– Ее муж – один из членов городского самоуправления, – сказал Кристиан. – Уверен, он бы не обрадовался, узнай, что я топчу его сады. Мне бы не хотелось увидеть, как он расчехляет ружье в мою честь.
– Ну тогда все просто. Возьми ее и ничего ему не рассказывай. Я бы так поступил на твоем месте. А еще лучше – отправь ее ко мне!
– Она красавица, это правда, – рассмеялся Кристиан. – Но заполучить ее в постель не входит в мои планы. Каким бы это ни казалось соблазнительным, я дал обет и не собираюсь его нарушать. Если бы я и проявил слабость, то желательно с женщиной менее… замужней.
– Обет! – фыркнул Бертран. – На всей Мальте не найдется рыцаря, кто время от времени не смазывал бы свой фитиль. Единственный клинок, который интересует орден, – это тот, что мы поднимаем против неверных. И уж никак не тот, что у тебя между ног!
– Как поступают другие рыцари – их личное дело, – возразил Кристиан. – У них свои счеты с Богом, а у меня свои.
– Ты слишком принципиален и щепетилен, фра де Врис. Просто позор для человечества! Я умываю руки.
Украшенная развевающимися знаменами Ватикана, галера величественно прошла мимо оконечности Шиберраса и пушек форта Сант-Эльмо, проскользнула вдоль Гэллоус-Пойнт и вошла в Великую гавань. Весла взмывали в унисон под медленный и безжалостный стук барабана. Реи из тика, деревянные панели на корме отполированы и украшены сценами из жизни Христа. На носу стояли четверо трубачей в широкополых фетровых шляпах и шелковых блузах, колышущихся на ветру. По сигналу капитана они подняли блестящие трубы, чтобы возвестить прибытие пассажира галеры. Однако это было лишь формальностью. Слухи уже распространились по острову подобно пожару, быстро перейдя из наблюдательных башен на берегу в каждый приход и частный дом.
Он здесь.
Рядом с капитаном, в тени навеса из лавандового цвета парусины, стоял викарий инквизитора. Это был высокий худощавый мужчина в черной сутане и длинном черном плаще, с черным пилеолусом на голове. Его лицо было исхудалым и бледным, борода аккуратно подстрижена. Суровые черты приобретали еще более зловещий оттенок в пурпурном свете солнца, проникающем сквозь тент. В одной руке он держал Библию в черном кожаном переплете, а в другой сжимал ароматическую коробочку с апельсиновыми корками и гвоздикой и время от времени подносил ее к носу, чтобы хоть как-то перебить ужасную вонь рабов, которые усиленно работали на веслах под безжалостным солнцем.
На набережной его уже ждали высочайшие церковные сановники, в том числе епископ Кубельес со своей свитой, несколько приходских священников, а также члены различных религиозных орденов. Здесь же присутствовали представители мальтийской знати, включая всех членов Университá и их семьи, которые спешили снискать расположение у высокого гостя.
Представители ордена Святого Иоанна на удивление отсутствовали.
Когда галера приблизилась достаточно для того, чтобы можно было разглядеть лица, викарий поздоровался с епископом формальным кивком, и тот улыбнулся в ответ. Капитан прокричал какую-то команду, и барабан стих. По свистку боцмана рабы опустили весла, галера вошла в гавань и пришвартовалась.
Викарий сошел на берег и легкой походкой зашагал по пристани. Как и положено, он поцеловал перстень епископа.
– Для меня большая радость видеть вас снова, ваше преосвященство. Святой Отец шлет вам свое благословение, а также новый указ.
Он кивнул священнику из своей свиты, и тот протянул ему сверток из промасленной ткани. Викарий вынул закрученный свиток. Перевязанный темно-красной лентой и скрепленный красной восковой печатью, документ представлял собой священное папское письмо от Пия IV. Письмо формально устанавливало инквизицию на Мальте и назначало Кубельеса инквизитором.
Кубельес торжественно принял свиток и отдал его ризничему.
– Лучшего викария Священная канцелярия выбрать не могла, – произнес Кубельес. – Через них Господь улыбнулся наконец бедному острову и Его покорному слуге. Если мы будем нести этот груз вместе, ноша покажется не такой тяжелой.
– Вы слишком добры, ваше преосвященство, – с улыбкой ответил викарий.
– Должно быть, вы устали после долгого пути. Вам надо поскорее устроиться и отдохнуть. Я подготовил для вас комнаты в моем дворце. Боюсь, они слишком аскетичны по сравнению с вашей резиденцией.
– Уверен, они более чем сгодятся, ваше преосвященство. Мои потребности весьма скромные. Все, чем я владею в этом мире, в этом чемоданчике. – Викарий указал на маленький черный саквояж у своих ног.
Они повернулись к представителям высшего общества Мдины, застывшим в терпеливом ожидании. Викарий уже со многими был знаком и вежливо поприветствовал их. Оказавшись перед Анжелой Букой, он расплылся в улыбке.
– Анжела, дорогая, – произнес он, кланяясь и целуя ей руку, – годы по-прежнему не оставляют на тебе ни следа.
– Мне тебя не хватало, дорогой брат, – улыбнулась она в ответ. – Ты должен непременно нас навестить!
– Конечно, как только позволит служба. А сейчас прошу меня извинить.
Епископ с викарием сели в карету, чтобы проехать короткий путь до дворца, расположенного у городской стены. Никто из них не заметил Елену, прижимающую к груди Моисея. Она убежала с пристани, словно встретила призрака.
Якобус усиленно заморгал, пробудившись от глубокого сна. Он допоздна сидел в маленькой лодке Фенсу, опробуя новую технику рыбалки, о которой ему рассказали, – пытался привлечь рыбу с помощью фонариков. Способ оказался неплохим, но до дому он добрался только на рассвете. Все утро он крепко проспал.
Снизу доносился взволнованный шепот. Кто-то горько сокрушался. Вынырнув из сна, Якобус понял, что это рыдает Елена. Он повернулся на бок и перевесился через бортик, но увидел лишь Марию. Должно быть, она пришла, пока он спал. Она не знала, что он здесь. Якобус не хотел подслушивать и собирался как-то продемонстрировать свое присутствие, но не знал как, а потом уже было поздно.
– Я видела его своими глазами, – сказала Елена, рыдая; Моисей тоже плакал, взволнованный слезами матери. – Он… он был в карете вместе с епископом.
– Что ты такое говоришь? – спросила Мария. – Кто – он?
– Дон… дон Сальваго! – выкрикнула Елена. – Они назвали его викарием инквизитора!
Якобус заметил, как Мария оперлась о стену, чтобы не упасть.
– Я думала, все позади, – сказала она.
– Тебе надо спрятаться!
– Нет! – сверкнула глазами Мария. – Ни за что!
– Но, Мария, когда он совершил над тобой насилие, то был обычным священником. А теперь в его руках небывалая власть. Он… он уничтожит тебя… уничтожит всех нас!
Она снова разрыдалась. Они с Марией крепко обнялись.
Лежа над ними, Якобус чувствовал, что наконец упал с одного из своих утесов.
Изнасиловал!
Сальваго!
До этого момента Якобус не знал ни имени, ни преступления. Он смутно припоминал этого священника. Якобус видел его пару раз издалека.
Всю ночь он пролежал, не смыкая глаз и обливаясь потом. Вены на лбу вздулись, голова раскалывалась. Он вспомнил то чувство, которое испытывал, когда его семью уводили корсары, заковав в цепи. Это было ничто по сравнению с тем, что он испытывал, представляя себе, как мужчина – священнослужитель – совершает насилие над Марией.
У Якобуса не было сомнений в том, что ему следует делать.
Он отомстит за нее.
Глава 29
С тех пор как Сальваго покинул Мальту, вся его жизнь была посвящена тому, чтобы смыть с себя грязь греха. Самым главным его прегрешением было и оставалось тщеславие и гордость. Эти грехи лишь усиливались оттого, что он был священнослужителем. Грех этот был смертным, и Сальваго знал, что ему суждено бороться с ним всю жизнь.