Следующая атака закончилась тем, что Бука упал навзничь, а Кристиан сел на него и прижал к земле. Бука хрипел и кашлял, от гнева его глаза налились кровью. Кристиан крепко удерживал барона, сдавив ему горло рукой.
– Я не трогал вашу жену, – сказал Кристиан.
– Врешь, французская свинья! Я видел вас на площади!
– То, что вы видели, – всего лишь дружеские объятия в честь праздника. Ничего больше не было, барон. И не будет. Слово чести.
– Что значит ваше слово! На следующий день вы встретились вновь, перед вот этим самым зданием! – Барон попытался высвободиться из железной хватки Кристиана.
– Да, мы поговорили. На этом все.
Кристиан надавил барону на трахею, так что лицо того приобрело фиолетовый оттенок. Полностью обессиленный, барон кивнул. Кристиан осторожно отпустил его. Барон с трудом поднялся на ноги. По его глазам было видно, что он унижен и полностью побежден. Его щека была перепачкана, по бороде стекала слюна. Кристиан протянул ему мечи, но Бука их не взял. С опущенными плечами он повернулся и протиснулся сквозь набежавшую толпу зевак.
Позднее этим же утром Кристиана вызвали в резиденцию великого магистра, расположенную вблизи Биргу. Для Кристиана это не стало неожиданностью. Все, что касалось рыцарей, обычно надолго привлекало внимание ла Валетта.
Великий магистр сидел вместе с инженером ордена, рассматривая чертежи очередных укреплений. Ла Валетт тут же отпустил инженера, который поспешил к выходу мимо Кристиана с кипой бумаг.
Ла Валетт дал Кристиану знак подойти ближе.
– Сир?..
– Я слышал о вашем столкновении с бароном Букой, – сказал Ла Валетт.
– Между нами возникло недопонимание, сир, ничего более. Все уже позади.
– Действительно, ничего более. Говорят, вы всего лишь подрались на мечах. А еще говорят, что причиной стала его жена. Я не позволю никаких действий, нарушающих правила.
– Это была крошечная стычка. Никто не ранен. Барон думал, что его жена изменяет ему со мной. Он ошибся. Я сказал ему об этом. Он поверил моему слову.
Взгляд великого магистра был по-прежнему жестким.
– А насколько надежно ваше слово?
Кристиан ответил не сразу.
– Я и правда не трогал ее, сир. Она поцеловала меня на площади. Я отверг ее. Поверьте мне.
Ла Валетт внимательно посмотрел на него:
– Мне не нужно напоминать вам о ваших обетах, фра де Врис?
– Нет, сир, не нужно, – нервно сглотнув, ответил Кристиан.
– Очень хорошо. Тогда закроем этот вопрос.
Капитан делла верга и его фамильяры действительно явились в пещеру Мекор-Хаким. И ушли ни с чем. Там было пусто. Ровным счетом ничего.
На бастионе близ Калкара-Крик Мария ждала, когда они придут за ней. Каждый день она работала, как обычно, время от времени поднимая голову посмотреть, не появился ли кто на улице у подножия стены. Они всё не приходили.
По ночам она тайком убегала встречаться с Кристианом, следя за тем, чтобы ее никто не заметил.
При виде ее он всякий раз испытывал очевидное облегчение.
– Останься подольше, – просил он снова и снова. – Твой отец наверняка без тебя справится!
– Не могу, – отвечала она.
И по ее тону было ясно, что уговаривать дальше бесполезно.
Для того чтобы иметь возможность уходить из Биргу, Кристиан солгал великому госпитальеру, сказав, что посещает Санту-Спириту в Мдине, поскольку Жозеф Каллус попросил его помочь с одним медицинским случаем. Такое случалось и раньше, поэтому Черальта ничего не заподозрил.
Каждый раз они спускались к берегу и прятались среди скал. Они обнаружили грот с кристально чистой водой. Встречали закаты и рассветы, наблюдали, как меняется цвет воды от золотистого до черного, от темно-синего до голубого под идеально ясным небом. Плавали нагишом и занимались любовью на песке, на камнях и в воде, не уставая открывать друг друга снова и снова. Готовили на открытом огне и спали под звездами.
Кристиан принес ей кожаный сверток с книгами из своей библиотеки. Она берегла их как настоящее сокровище. Они читали вслух. Кристиан также принес пьесу, которую они с Бертраном написали к Карнавалу. Читая ее, Кристиан разыгрывал отдельные сценки в голом виде. Мария хохотала до упаду. Он велел ей оставить сверток с книгами у себя, чтобы она могла читать ночами, когда он не сможет быть с ней.
– Не нужно мне время для чтения, – ответила Мария. – Я хочу, чтобы ты всегда был рядом.
Они мало спали и много любили.
Якобусу с каждым днем становилось все лучше. Он без устали мерил шагами двор, зная, что ему нельзя покидать стены лазарета. Всякий раз, рассказывая об улучшении состояния птицелова, Кристиан видел боль в глазах Марии.
– Я не навещала его с той самой ночи, – с виноватым видом сказала она.
– Это простительно, – ответил Кристиан. – Уверен, он все поймет. Больше ведь никого не навещают, переодевшись кармелиткой.
– Дело не в этом, – возразила Мария. – Я чувствую, что предала его.
Помолчав, Кристиан решился уточнить:
– А на самом деле?
– Нет. Может быть. Не знаю. Знаю только, что люблю тебя, Кристиан де Врис. Inhobbok.
– Inhobbok, – повторил он. – Звучит красиво. Te amo. – Он поднял ее в воздух и закружил. – Je t’aime! – кричал он. – Amo te! Te quieros muchos![20]
Закончилось все на земле жарким сплетением губ и рук и ласковыми словами на шести языках.
После она уснула, а когда проснулась, то увидела, что он сидит и смотрит на море. Она обвила его рукой, прижалась к нему, подняла голову и вдруг заметила в его глазах боль и слезы.
– Что случилось?
– Я презираю себя. Чувствую, что падаю в преисподнюю, и не могу остановиться.
– Ох, любимый, – сказала она, проведя пальцами по его щеке. – Я не хотела, чтобы так вышло. Мне так жаль…
– Нет. – Он взял ее руку в свою и поцеловал. – Я опасаюсь за свою душу, но вместе с тем я счастлив. Отчаянно счастлив! Я слаб характером и безумно, бесконечно влюблен в тебя. Я опорочил имя моей семьи. И я должен выйти из ордена или уйти от тебя. Я не могу выйти из ордена, поскольку дал обет, и не могу расстаться с тобой, потому что… не могу.
Мария боялась что-либо произнести. Она положила голову Кристиану на плечо, и они долго сидели молча и слушали прибой.
Утром они услышали, как кто-то крадется, прячась за скалы. Слишком поздно искать укрытие. На поляне показался доктор Каллус, с лопатой на одном плече и сумкой с мелкими инструментами на другом.
Заметив их, он аж подпрыгнул от удивления. Потом внимательно посмотрел на них, увидел их горящие глаза, увидел покрывало и еду и мгновенно все понял.
– Боже мой, Кристиан! – воскликнул он. – Я надеялся обнаружить здесь кости карфагенян, но никак не твои. На камнях ведь страшно неудобно. Я буду три ночи на Гоцо, можете воспользоваться моим домом. Там, по крайней мере, есть нормальная кровать и песчаные блохи не донимают.
Мария была совершенно раздавлена тем, что их обнаружили, но доктор Каллус весело рассмеялся и, казалось, был искренне рад за них. Постепенно ее смущение ушло. Они выпили вместе по бокалу розолина и чудесно проговорили целый час, пока Каллус не начал замечать страстные взгляды, которыми обменивались Кристиан с Марией.
– Ладно, заболтался я с вами, – сказал он, осушая бокал. – Пора отправляться в путь за сокровищем, пока меня кто-нибудь не опередил.
В тот вечер Кристиан не явился ни к обязательному ужину в оберже, ни на ночное собрание. Он уже предупреждал Жозефа Каллуса, что использует его в качестве алиби, а теперь попросил и Бертрана солгать за него, рассказав другу обо всем.
– Тебе следует быть осторожнее, – сказал Бертран.
– Почему? На всей Мальте не найдется лжеца лучше тебя.
Кристиан попытался придать себе непринужденный вид. А что, если у Бертрана будут неприятности? Неужели он, Кристиан, готов пожертвовать даже друзьями, чтобы нарушить свой обет?
– Ты прекрасно знаешь, что я готов соврать ради тебя, но сейчас совсем не время испытывать терпение великого магистра.
– А разве такое время вообще бывает?
– Ты прав, но даже я пока отказался от подобных удовольствий. Подожди полгода или год. Думаю, станет легче.
– Не могу, Бертран.
– Ну что ж, ладно. Скажу пилье, что ты на сносях.
Домик у Жозефа Каллуса был небольшой, но уютный. Столы и полки заставлены его находками: наконечниками стрел, горшками, черепками, фрагментами и кусочками из ржавой латуни и меди. Мария осторожно осматривала все эти вещицы, дотрагиваясь до старинных поверхностей. Она посидела на всех стульях, провела рукой по полированной деревянной поверхности стола. Долго рассматривала кровать, с опаской потыкала ее.
– Что такое? – спросил Кристиан, входя в комнату с бутылкой бренди. – Там что-то есть?
– Просто… – Она колебалась. – Я никогда не спала в настоящей кровати. Всегда спала на соломе. Даже не знала, что бывает так мягко. – Она неуверенно взглянула на Кристиана, тут же пожалев о своих словах, как будто внезапно осознав свое низкое происхождение. – Для благородного человека я совсем простушка. У меня нет красивой одежды и украшений. Как ты, должно быть, мечтаешь о состоятельной, образованной и знатной женщине. – (Слова вырывались сами собой.) – Как тебе, наверное, не хватает женщины в обуви!
Кристиан поставил бутылку, притянул Марию к себе и нежно поцеловал.
– Благородный человек думает лишь о том, как прекрасна его дама, – прошептал он. – Если бы сейчас на тебе была обувь и красивая одежда, мне все равно пришлось бы сорвать ее с тебя! – Он прижал ее к себе еще крепче. – Благородный человек мечтает проводить каждую ночь со своей дамой – не важно, на соломе, на камнях или на шелковых простынях. Так давай же не будем терять времени даром, – добавил он, многозначительно поглядывая на кровать.
Позже она проснулась от легкого сна, прислушалась к его дыханию. Приподнялась на локте, взглянула на Кристиана, чувствуя, как сердце переполняет любовь. Поиграла волосками на его груди, снова вспомнила о своих босых ногах. Что бы он ни говорил, труднее всего ей было любить его, зная, что он никогда не выбрал бы ее в спутницы жизни, даже если бы не давал никаких обетов.