Лязг и гул продолжались несколько часов, но сражение было полностью скрыто от глаз Марии. Раньше она редко прикасалась к инструментам, так как все ее время уходило на то, чтобы организовать других. Теперь же, когда вовсю шла битва, Мария взяла в руки лопату и работала, пока на ладонях не вздулись мозоли, в основном для того, чтобы закрыться от происходящего снаружи. Стоял страшный шум. Выстрелы и пушечные залпы. Мария не знала, кто стреляет. Неужели это турецкая пушка? А это кричит мальтийский рыцарь? Или испанский? А это предсмертный стон лошади, или мула, или человека? И над всеми звуками гремела все та же жуткая музыка и обрывки молитв. А потом новый залп и хриплые крики.
Мария помогала перемещать огромный валун, когда прямо у нее под ногами взорвалась земля. Ее осыпало кусками камня и железа, перелетевшими через стену от взрывной волны. Мария продолжила усиленно работать, раздавая указания женщинам, чтобы занять их, не дать им заплакать и опустить руки. Ее отец стоял неподалеку, его мертвенно-бледное лицо лоснилось от пота. Он поднимал голову на каждый новый звук. Ей хотелось подбежать к нему, спрятаться в его сильных объятиях. Но вместо этого она опустила голову и продолжила работать.
Вечером, не желая более рисковать своими войсками, отдавая их на растерзание превосходящим силам противника, великий магистр приказал завершить наступление. Под звуки трубы защитники Биргу потянулись обратно, не теряя боевого духа. Имелись раненые, кого-то несли товарищи, иные плелись, хромая, сами. Заносили в ворота и убитых. Мария разглядела лицо одного из них. Молодое и умиротворенное, почти безмятежное. Глаза закрыты, а во лбу зияет дыра. У Марии не было опыта подобных переживаний. У нее затряслись руки. Отвернувшись, она вновь склонилась над лопатой и крепко сжала ее, пытаясь успокоиться. Она твердо решила не показывать страха, а еще что новая стена будет прочной, крепкой, стройной и вдвое толще, чем приказано.
Ближе к сумеркам на стене снова началось волнение. На остриях шестов показалось с десяток турецких голов, победоносно поднятых улюлюкающими солдатами, которые воткнули шесты в каменную кладку. На одних головах все еще красовались тюрбаны, на других – шлемы, поблескивающие золотом или серебром в лучах заходящего солнца. Казненные турецкие солдаты пристально смотрели невидящим взглядом на бывших соратников, расположившихся в лагерях на возвышении. Под ними развернули захваченное знамя, дабы поиздеваться и привести врага в трепет. Защитники форта Сант-Мишель потешались и радовались такому зрелищу.
Мария едва успела добежать до канавы, где ее вырвало.
Той же ночью защитники Биргу узнали, что двоих рыцарей, в том числе того, который служил пажом у ла Валетта, накануне вечером захватили турецкие войска. Без сомнения, обоих подвергли пыткам. Судя по тому, что турки двинулись на самую укрепленную часть стены, пленники солгали своим мучителям относительно слабых мест в обороне и им поверили.
В этой первой атаке турки потеряли несколько сот человек, а защитники Мальты – лишь двадцать одного или двадцать три, если считать наверняка поплатившихся за обман схваченных рыцарей.
– Десять к одному, – похвалялись той ночью мальтийцы на стенах, на затемненных улицах и в лавках.
Народ ликовал, опьяневший от сладкого вкуса первой крови. Дошло до того, что люди начали уверять друг друга, что у тридцати или сорока тысяч дьяволов по ту сторону ворот нет никакой надежды на победу. Ни малейшей.
«Турки маловато человек привезли на веселую пирушку», – фыркали мальтийцы.
Мария провела ночь на коленях, молясь о том, чтобы Господь помог им выстоять.
Той ночью по приказу Пияле-паши Ашу и еще шестерых капитанов переправили на берег, чтобы они присоединились к военному совету. Совет собрали в большой шелковой палатке в Марсе. Тургут еще не прибыл на Мальту, он шел из Триполи с дополнительными судами и людьми. Мустафа-паша и адмирал Пияле обсуждали стратегию взятия острова. Аша сидел чуть в стороне вместе с ага и капитанами низших рангов, слушая тактические обсуждения двух пашей и их помощников.
Мустафа, бывалый генерал сухопутных войск, предлагал сначала взять Гоцо, а потом уже цитадель Мдины, чтобы оцепить остров с севера. А потом, как он предположил, Биргу, Сант-Анджело и Сант-Мишель сдадутся один за другим. Не стоило проливать турецкую кровь, пытаясь взять форт Сант-Эльмо. Этот форт стоял обособленно, на краю полуострова Шиберрас, он и так ослаб бы без подкрепления.
Пияле, молодого адмирала, больше всего заботила сохранность флота султана, а потому он принялся рьяно возражать Мустафе. В первую очередь следует взять форт Сант-Эльмо, тогда у флота появится надежное место стоянки в гавани Марсамшетт, находящейся на противоположной от Великой гавани стороне Шиберраса. Пушки Сант-Эльмо охраняли вход в обе гавани, их следовало заставить замолчать. Таким образом флот окажется защищен и от григеля, и от пушек Сант-Анджело. Пияле упирал на то, что корабли менее маневренны, нежели люди, и их следует беречь в первую очередь.
Изолированное положение Сант-Эльмо, рассуждал Пияле, и являлось фатальной слабостью форта. Он быстро падет, после чего флот окажется на самых выгодных позициях для поддержки сухопутных войск и артиллерии, когда те двинутся на Сенглеа и Биргу. Тогда можно будет эффективно и с минимальными потерями взять основные цели Мустафы. Разница всего в пару дней, аргументировал Пияле, а преимущество для флота бесспорное.
Военные инженеры согласились с оценкой Пияле.
– Форт Сант-Эльмо – ненадежная конструкция, – со знанием дела заявил один из них. – Он падет за пять дней, в худшем случае за шесть.
Мустафа-паша возразил, что потерять даже одного человека или заряд на взятии Сант-Эльмо – ненужная расточительность, но в конце концов смягчился. Его войска, а также их оснащение полностью зависели от флота. Без помощи Пияле он ничего не мог, а потому оставалось лишь согласиться с адмиралом.
Форт Сант-Эльмо решили атаковать без промедления.
Аша покидал палатку, озадаченный спором. У него не было опыта военной осады, аргументы обоих командующих казались ему разумными, хотя, насколько он помнил, беспокойный григель в это время года не сильно свирепствовал. Вот бы здесь был Тургут! Больше всего Аше хотелось, чтобы осада как можно скорее завершилась.
Несмотря на разногласия, и капитаны, и ага были на подъеме. Разумеется, осада не должна была продлиться дольше пары недель. Не важно, с какого форта начать – с Сант-Эльмо, Сант-Анджело или Сант-Мишель, – в конечном счете все христианские форты падут перед Аллахом.
Шабух и его янычары разбили лагерь с подветренной стороны горы Шиберрас. Телеги с оружием все еще тянулись, громыхая, вдоль каменистой дороги, огибающей Марсу и ведущей дальше, к хребту позади нее. Скрипели колеса, стонала древесина. Рабы, быки и мальтийские крестьяне, схваченные за городом, бились над тем, чтобы перевезти грузы по ужасным дорогам, усыпанным камнями и испещренным колеями. Колеса отламывались, вслед за ними время от времени падали быки, но ничто не могло остановить поток.
Полуостров Шиберрас кишел рабами. Они рыли окопы и траншеи, призванные защитить воинов и оружие от пушек с форта Сант-Эльмо, что на подступах к полуострову, и с форта Сант-Анджело, что напротив через пролив. Вопреки своему названию Шиберрас вовсе не был горой. Вершина выступала над водой не более чем на двести футов, но вблизи Великой гавани это была самая высокая точка. На высотах Шиберраса пушки занимали выгодную позицию. Шабух видел, что артиллеристы собираются обстреливать форт Сант-Эльмо, чьи стены сейчас кишели непокорными безбожниками, размахивающими флагами и выкрикивающими вызывающие фразы. Это напомнило ему охотничьи заказники близ Топкапы, где дичи было так много, что можно было подстрелить трех животных одним выстрелом, не вставая с места. Форт Сант-Эльмо мало чем отличался от такого заказника. Загнанные овцы, ожидающие забоя.
Ла Валетт был удивлен, но доволен, когда понял, что первой целью станет форт Сант-Эльмо. Хотя он знал, что этот форт долго не продержится, перемещение турецких войск давало ему время усилить фортификационные сооружения Биргу и Сенглеа, а европейским монархам – больше времени на подготовку помощи. Он принялся срочно укреплять маленький форт. Полковнику Масу, рыцарю из Прованса, выделили двести солдат и более шестидесяти рыцарей, которые добровольно согласились служить в гарнизоне внутри форта. К ним присоединились освобожденные рабы с галер – не мусульмане, а христиане-каторжники, которым пообещали освобождение за старания. Через гавань от форта Сант-Анджело сновали дайсы и барки под защитой пушек ордена, ведущих оборонительный огонь по турецким войскам на Шиберрасе, чтобы принудить их держаться на дальних склонах. Несмотря на это, некоторым турецким стрелкам удалось подобраться ближе, и одна из лодок уже опрокинулась.
Гражданское население и скот изначально укрылись в глубоких оборонительных рвах вокруг форта. А теперь они, прежде всего женщины и дети, набивались в лодки, чтобы вернуться в Биргу, в то время как мужчины остались сражаться, а скот завели внутрь форта.
Шабух и его люди горели желанием поскорее атаковать врага, но ага пока удерживали их. На данном этапе их роль была оборонительной. Сначала предполагалось разрушить артиллерией форт, а потом уже отправлять людей штурмовать стены. При этом важно было проявлять бдительность. Некоторые рыцари уже совершили краткую и кровавую вылазку, но воины Шабуха тут же загнали их обратно. Шабух сомневался, что рыцари снова решатся на такое. Поэтому он просто ждал, когда пройдут артиллерийские обстрелы с обеих сторон.
Рабы-христиане усиленно копали вместе с турецкими инженерами и войсками, в то время как остальные вывозили землю корзинами на строительство укреплений. Мальтийская порода оказалась твердой и прочной, и все же за каких-нибудь пару дней окопы были расширены почти до рва, окружающего форт Сант-Эльмо. Защитники форта не видели приближения противника из-за склона холма. Снайперские позици