На континент пришла суровая холодная зима, но это не поколебало Карла в его желании расширить свои владения. Он уже овладел Центральной Европой, а теперь захотел пополнить ряды своих вассалов городами Мец, Страсбург и Верден, зараженными протестантской чумой. Он возглавил огромную армию и начал осаду Меца, который обороняли шесть тысяч воинов, преданных королю Франции, под командованием герцога де Гиза. Сражаться им предстояло не только с пушками, но и с холодом. Это было удивительное событие: король-католик, ярый противник протестантов, защищает протестантский город от нападения императора-католика. Разве когда-нибудь Сулейман так яростно сражался со своими исламскими соперниками, персидскими еретиками-шиитами?
Глава 15
В Меце Кристиан видел отца всего один раз.
Стояло промозглое ноябрьское утро. Уже выпал первый снег. Каменные стены крепости дрожали от постоянных канонад императорских пушек. Гортанный рев защитников города затих после очередного залпа. Раненых затаскивали за городскую стену, сваливали на телеги или носилки и доставляли в операционные.
Кристиана омывало горячее море крови и костей. Огромное каменное помещение, где он работал учеником, пропиталось дымом и хаосом. Хирургами здесь были кельты, испытанные в боях ветераны. По сравнению с ними даже Марсель казался медлительным. Они говорили на валлонском, который Кристиан понимал с трудом. Когда он не знал, что делать, ему объясняли на языке жестов.
– Vite! Vite! – приказал один из хирургов, и это слово Кристиан уже очень хорошо понимал.
Скорее!
Он работал без продыху, носильщики постоянно приносили все новых и новых пострадавших. Как только он заканчивал с одним, перед ними тут же появлялся следующий. Он фиксировал сломанные бедра, зашивал вспоротые животы, обрабатывал израненные и обгоревшие от вспышки пороха лица артиллеристов. Пришивал остатки руки, разрубленной жестоким ударом боевого топора. Единственной анестезией была потеря сознания. Единственным союзником в борьбе с наступлением шокового состояния – скорость.
За этот месяц Кристиану ни разу не удалось побыть в тепле: ни во время работы, ни во время сна. Он грел руки над углями жаровен, на которых подогревали хирургические инструменты, или над испарениями от вспоротых животов пациентов. Иногда ему приходилось работать практически вслепую – такой пар валил из его рта. В то утро у него от холода онемели пальцы ног, а зубы стучали от холода. Но хуже всего для работы было то, что его замерзшие пальцы стали непослушными. Кровь снова застыла на них и сделала их скользкими. Кристиан с трудом удерживал в руке инструменты. Он пытался перетянуть сосуд пациенту, и его собственная дрожь усиливалась вибрациями от артиллерийских канонад. Кристиан накладывал шов, но тут у него судорогой свело руку, а потом поясницу, и он разогнулся, чтобы потянуться. Вытерев лоб окровавленным рукавом, он огляделся.
В дальнем углу операционной рядом с одним из хирургов сидел Арно де Врис, его левую руку всю изрешетило картечью. Кристиан понял, что граф все это время наблюдал за работой сына, но не смог понять, связано ли выражение его лица с тем, что хирург в этот момент отрезал лохмотья кожи и мышц, или с тем, что он думал о занятиях сына. Пока хирург делал свое дело, Арно даже не поморщился, продолжая пристально следить за каждым движением сына. О чем он думал в этот момент, неизвестно, но его челюсти были крепко сжаты. Хирург закончил обрабатывать руку, граф встал, неуклюже надел доспех и ушел, не сказав сыну ни слова.
Кристиан долго смотрел ему вслед, а потом вернулся к работе.
Ученичество Кристиана в Меце было абсолютно лишено формальностей. Ему определили стол, выдали инструменты и обеспечили бесконечный поток пациентов, на которых он мог практиковать свое ремесло. Во многом ему приходилось работать интуитивно, и интуиция его не подводила. Если подводила – люди умирали. Времени на размышления о погибших на его столе или даже от его руки особенно не было. Он слышал, как хирурги время от времени ходят вдоль рядов носилок с ранеными и с помощью ножа или молотка милостиво избавляют от страданий тех, кому надеяться уже не на что. У попадавших к нему на стол был хоть какой-то шанс. При любой возможности Кристиан наблюдал за тем, как работают другие хирурги, но у него редко выдавалась свободная минута для такой роскоши, как обучение.
Раненые умирали в таких количествах, что люди думали, будто все дело в препаратах, которые используют хирурги. Герцог отправил к королю гонца с прошением пополнить запасы медицинских принадлежностей. Через несколько недель глубокой ночью посланнику короля удалось пронести в город несколько ящиков с медикаментами.
Кристиан занимался солдатом, которому прострелили плечо из аркебузы. Свинцовая пуля сплющилась на входе и оставила зияющую рану, настоящее месиво из плоти и костей. Кристиан попробовал нащупать саму пулю, но никак не мог найти ее, и подумал, что, видимо, пальцы совсем онемели от холода. Он расширил рану лезвием и принялся искать пулю, но тут к его столу подошел мужчина с деревянным ящиком в руках. При виде нежданного гостя хирурги зашептались, но он направился прямиком к Кристиану.
– Доброго дня, месье, – поприветствовал его незнакомец, ставя ящик на пол. – Я принес вам алоэ и скаммоний, землю Лимноса и оксид цинка, а также другие лекарства. Не сомневаюсь, они вам пригодятся.
– Так, значит, это вы? – кивнул ему Кристиан. – Я слышал о вас. Вы тот самый человек, которому удалось проникнуть в город, когда все здравомыслящие люди пытаются сбежать отсюда?
– Признаюсь, – улыбнулся гость, – я и есть тот самый глупец!
– Меня зовут Кристиан де Врис, сир. Я всего лишь ученик, но благодарю вас за вашу смелость.
– Меня зовут Паре. Я тоже всего лишь ученик и был им, сколько себя помню.
– Вы месье Амбруаз Паре? Хирург? – просиял Кристиан.
– Некоторые так меня называют. Другие используют куда менее лестные эпитеты, – отозвался Паре, пристально глядя на пациента Кристиана. – Вам лучше поторопиться, сир, если мне будет дозволено заметить. Эта рана не станет ждать, пока вы освободитесь.
Кристиан с дрожащими руками вернулся к работе. Паре! Хирург самого короля! Он написал несколько трудов по хирургии и анатомии и настроил против себя всех известных врачей, потому что написал свои работы не на латыни или греческом, а на французском. Зато для учеников эти книги оказались настоящим сокровищем.
– У меня есть ваши книги, – сказал Кристиан, не отрываясь от работы.
– В месте вроде этого, надеюсь, вы все же не используете их для перевязок и растопки.
Кристиан с улыбкой покачал головой, достал из раны сплющенную свинцовую пулю и бросил ее на пол. Потом взял щипцами обрывок ткани, окунул в стоявшую на жаровне чашу с кипящим жасминовым маслом, собираясь приложить дымящуюся ткань к ране, пока та не остыла.
– Зачем вы это делаете? – спросил Паре, хотя прекрасно знал ответ и просто хотел проверить глубину знаний Кристиана.
– Потому что порох ядовит, – ответил Кристиан. – Масло убьет яд раньше, чем яд убьет пациента. Так делают все.
– И сколько ран вы уже обработали таким образом за ваше пребывание здесь?
– Около ста двадцати, сир. Не успеваю должным образом вести записи. Может, больше.
– И сколько пациентов умерло?
– Боюсь, большинство умерло от инфекций, а не от ран как таковых. Точно сказать не могу, потому что их забирают отсюда раньше, чем мне становятся ясны их шансы на выживание.
– Думаю, наше лечение иногда хуже самих ран, которые мы пытаемся исцелить. Я, к примеру, не так уж уверен, что порох ядовит.
– И что же тогда вызывает нагноение?
– Что-то другое, – пожал плечами Паре. – Возможно, сам воздух. Мухи, как мне кажется, могут переносить гной. Но зимой в Меце мух, разумеется, нет. Этот вопрос очень занимает меня. Словом, какая бы ни была причина, я нашел лекарство, которое работает лучше кипящего масла: холодная смесь яичных желтков, розового масла и скипидара. Напал я на нее случайно, когда у меня закончилось жасминовое масло. Думал, она убьет пациента, но делать было нечего. Однако тот пациент страдал куда меньше остальных и быстрее пошел на поправку. С тех пор я использую эту смесь, и результаты многообещающие. Желаете попробовать?
Кристиан неуверенно взглянул на лежавшего без сознания солдата и произнес:
– Но ведь это противоречит всему, что я читал по этой теме.
– Это правда. Но ведь древние писали, что солнце движется с запада на восток. Так кому верить: им или своим глазам? Готовы ли поверить моим глазам, которые повидали многое? К тому же какие шансы выжить у вашего пациента? Рана у него тяжелейшая. Даже если мы оставим разговоры об инфекции, вы знаете, что от кипящего масла он тут же очнется и, скорее всего, умрет от шока.
– Вы правы, – задумчиво пробормотал Кристиан. – Что ж, давайте попробуем!
У Паре в сундуке оказался изрядный запас смеси, и он сразу же показал Кристиану, как ее следует наносить. Хирург работал быстро, его прикосновения были легкими, пальцы – чувствительными. Он умело зашил рану, потом промыл смесью красного вина и уксуса, наложил прорезиненную повязку.
– Через два дня надо срезать мертвые ткани и промыть снова, – добавил Паре.
– Но это точно убьет его! – воскликнул Кристиан, прекрасно помнивший, что говорил по этому поводу Марсель: после лечения рану лучше не трогать, пока все не заживет само.
– Ну конечно, – улыбнулся Паре, – об этом тоже много написано в книгах. Но раз уж вы осмелились отклониться от мудрости древних, то, быть может, вам стоит попробовать, а потом оценить результат самостоятельно?
Кристиан так и сделал, и результаты оказались поразительными: через четыре дня его пациент уже сидел на койке и жаловался на холод и плохую еду.
Больше всего Кристиана поразила реакция других хирургов. Паре оказался неутомимым учителем. Он пытался наставлять и остальных, но они не слушали его. В ближайшие несколько дней они то и дело подходили к столу Кристиана, чтобы своими глазами лицезреть применение столь радикальных методов. Результаты превосходили все самые смелые ожидания, но кельты ополчились против Кристиана. Они извергали свои проклятия на валлонском, но эти слова были понятны и без перевода: он предал традицию и презрел истину, подтвержденную историческим опытом. Его руки нужны здесь, в Меце, но будущее хирурга уж точно не для него.