Сразу же после заката на улице раздались шаги по брусчатке. Мужские шаги. Открылась дверь, и в дом зашел Лука Борг. Мария пораженно смотрела, как он вешает на вбитый в стену крюк сумку с инструментами. Он что, был на работе? Нет, этого просто не может быть!
Повернувшись, он увидел девушек. На лице Луки плясали отсветы масляной лампы. Он молча смотрел на них.
– Отец? – наконец тихо спросила Мария. – Что ты с ним сделал, отец?
– А что она делает в моем доме? – в свою очередь спросил Лука, не сводя глаз с Елены.
– Простите, – тут же встала Елена. – Я уже ухожу.
– Она здесь, потому что я пригласила ее, – вмешалась Мария, схватив подругу за рукав.
– Это мой дом!
– Все в порядке, Мария, – тихо сказала Елена. – Увидимся позже.
– Если уйдет она, уйду и я! – возмутилась Мария.
– Ни в чем себе не отказывай! – отрезал Лука.
Разговор с самого начала пошел не так.
– Отец, прошу тебя! – Мария поднялась. – Я должна знать. Что ты сделал с этим… что произошло… – Она даже не смогла договорить.
Лука посмотрел на нее как на чужого человека, без тени нежности или заботы.
– Что произошло? – повторил он. – Произошло то, о чем я тебя предупреждал. Ты сама во всем виновата. Ты опозорила себя и навлекла бесчестье на меня. Ты ослушалась меня и предалась гордыне. Когда ты уже поймешь, где тебе место? Когда ты перестанешь пытаться быть кем-то, кем не являешься?
С кровати доносились сдавленные рыдания Изольды.
– Но отец… – ошарашенно покачала головой Мария, – при чем тут гордыня? Он сделал мне больно! Он обидел меня, отец! Я ни в чем не виновата!
– Хочешь, чтобы я говорил о твоем позоре вслух? – процедил Лука, трясясь от ярости. – Что ж, изволь! Он сказал, что ты пыталась соблазнить его! Набросилась на него как последняя шлюха, и он остановил тебя, прежде чем ты окончательно не осрамилась! Я уже видел однажды, как ты обнимала его! Обнимала его!
Мария вспомнила, что отец говорил о том дне, когда отец Сальваго согласился обучать ее и она порывисто обняла его в знак благодарности. Девушка просто потеряла дар речи, но потом взяла себя в руки:
– Это ничего не значило! Выходит, ты веришь ему, а не мне? Ты веришь, что он ничего не сделал! Но ты же сам все видел!
– Ничего я не видел!
– Ты видел кровь!
– Его кровь! Ты ранила его в шею, я сам видел!
– Ну а зачем мне это было делать, если он не пытался обидеть меня?
– Потому что он пытался не позволить тебе сделать все так, как ты хотела!
– А что он скажет, если у меня будет ребенок от него?! Что это непорочное зачатие?! Ну конечно! Он же святоша!
– Что за богохульство! – взревел Лука. – Богохульница и шлюха! Заткни свой грязный рот!
– Хочешь посмотреть? – крикнула Мария. – Хочешь посмотреть, как изнасиловали твою дочь? – В ярости она сорвала с себя джеркин и начала расстегивать штаны. – Я покажу тебе, что он со мной сделал!
Лука схватил дочь за запястья, рывком поднял в воздух и прижал к стене. Мария задела плечом полку, миски и чашки полетели на пол. Вблизи его лицо исказилось от ярости практически до неузнаваемости, в каждом слове сквозили злоба и презрение.
– Ты знаешься с этой распутницей и одеваешься как шлюха! Думаешь, я поверю тебе, что ты девственница? Что за чушь ты несешь! Покажи, что ты не девственница, и я спрошу у тебя только одно! – орал он с побелевшим от гнева лицом. – Кто был первым?
Мария попыталась ударить его, но он перехватил ее руку и швырнул дочь на пол. Стоя рядом с ней, он старался держать себя в руках и не наброситься на нее, зная, что в гневе может убить ее, на что, впрочем, имел полное право. Его бы судили мужчины, понимающие его позор, понимающие его горе и потерю и дочери, и чести.
– Больше никого не было, отец! Как ты мог обо мне такое подумать? Он вообще не мужчина, а животное! Я не соблазняла его! – Мария злилась на себя за то, что рыдания мешают ей говорить, что голос звучит слабо и неубедительно, но все же продолжила: – Я ничего не делала! Я просто училась читать!
– И своим чтением ты, Мария, призвала дьявола к порогу нашего дома! Твоя бессмертная душа в опасности! Но я и так бы все понял, даже если бы он ничего не сказал мне! Я тебя знаю!
И тут до Марии наконец дошло. Она с трудом встала на ноги и тихо сказала:
– Теперь я все поняла. Ты ничего с ним не сделал, отец, да? Он солгал тебе. Ты знал, что он врет, но он нашел способ надавить на тебя.
Вот тут-то он ее и ударил. Сильнейший удар в висок, от которого у нее искры полетели из глаз, сбил Марию с ног. Она упала и сильно ударилась головой о пол. Она поморгала, пытаясь прояснить зрение, но ничего не видела, в ушах шумело, из носа шла кровь, пронзительные крики матери доносились как будто бы издалека. Елена подбежала к ней, но Лука крикнул, тяжело дыша и продолжая сжимать кулаки:
– Убирайся отсюда! Забирай с собой и вторую шлюху, и выметайтесь прочь из моего дома!
Мария убежала из ризницы, оставив ошеломленного Луку Борга стоять посреди комнаты с тяжелой кувалдой в руках – этим инструментом он разбивал камни. По лицу каменщика тек пот.
– Я… я никогда не видел ничего подобного, Лука! – в панике затараторил Сальваго, запинаясь. – Она набросилась на меня. Я пытался оттолкнуть ее, но она не унималась. Ты же знаешь, если она чего захочет… Она никак не желала уходить, – покачал головой священник. – Я в таких делах неопытен и проявил излишнюю грубость. Прошу, простите меня! Я вышел из себя! Я говорил ей, что она подвергает опасности свою душу, но тут она пришла в ярость, Лука, и поранила меня, – добавил он, показывая ему испачканное в крови гусиное перо и рану на шее.
Немигающим взглядом Лука смотрел на него, пытаясь осознать, что видят его глаза. Он посмотрел на кровь на воротничке Сальваго. С этим все было ясно, понял Лука.
Но потом он перевел взгляд на стол, покрытый пятнами крови, а вот это объяснить было уже не так легко. Крови было слишком много, да и место странное. Сальваго поймал его вопросительный взгляд и тут же продолжил:
– Вот видите? Тут все залито моей кровью! Я сам виноват, не надо было соглашаться учить ее чтению! Вы были правы! Вы и сами это знаете. Вы сами сказали мне, что я зря трачу время. Но о таком я даже и помыслить не мог, даже помыслить не мог!
Зажмурившись, Лука усиленно думал. Он увидел такое, что никому не пожелаешь, увидел то, что превосходило его понимание.
– Но, святой отец, как же она смогла…
– Все было так, как я сказал, Лука! Посмотрите на меня! – Сальваго показал на кровоточащую ранку на шее. – Я не стану выносить сор из избы, Лука! Я никому об этом не расскажу, все останется между нами, и честь вашей семьи не будет запятнана! Вы же понимаете, что скажут люди. Я не желаю вам такого унижения!
Лука обеими руками сжал кувалду. Мышцы на руках ходили ходуном, он сжимал руки и отпускал, сжимал и отпускал. Со лба градом лил пот.
– Все будет в порядке, Лука! Вот увидите, мы с вами достроим звонницу! Вы ведь хотите продолжать работать на Церковь, правда? А я не хочу искать другого каменщика, но как нам работать вместе, если между нами раздор? Сами подумайте, Лука! Другой работы до весны вы не найдете. Мы во всем разберемся и вместе поможем ей. Конечно, хорошо бы запереть ее дома, но не будьте с ней слишком строги. Она просто порывистая девушка. Она ведь всегда была такой, правда? – наставительно спросил священник, и Лука кивнул. – Вот именно! Если бы не она, Нико не оказался бы в плену у корсаров, правда? Это ее большая слабость, но время и терпение могут все изменить! Главное, что вы не обесчещены, Лука! – с жаром продолжил священник, поправляя сутану; Лука посмотрел на него невидящим взглядом. – Мы просто должны сделать вид, что ничего не произошло, пока пономарь не вернется из Мдины. Мы же не хотим, чтобы он о чем-то узнал? Я бы очень не хотел, чтобы об этом узнал епископ. Боюсь, он причинит вам много неприятностей, хотя я, со своей стороны, разумеется, сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Боюсь, для него будет главным защитить честь Церкви, причем любой ценой! Он не допустит такого пятна на репутации, – без умолку тараторил Сальваго, опускаясь на колени и собирая бумаги и осколки стекла. – Думаю, нам с вами стоит обсудить конструкцию крыши, как вы считаете?
Лука медленно отложил в сторону кувалду, опустился на колени и стал помогать ему.
Разобравшись с Лукой Боргом, Сальваго провел две ночи и два дня на коленях, пытаясь заключить сделку с собственной совестью и со своим Богом.
Колокола прозвонили к заутрене, потом к службе первого часа. Но он не слышал. В дверь скромно постучал пономарь:
– Святой отец, пора служить мессу.
– Я болен, – сказал ему Сальваго, – оставь меня!
Колокола прозвонили к вечерне. Но святой отец не поднимался с колен.
Прости меня, Отец мой, ибо я согрешил. Избавь меня от этих горестей. Помоги мне обрести чистоту души. Яви мне волю Твою!
Он не мог ни есть, ни спать. Всю ночь он пролежал на каменном полу, не чувствуя холода. На рассвете он сорвал с себя одежду и отхлестал свое мужское достоинство, пока кожа не превратилась в кровавое месиво. Он плакал и бил кулаками в стены. Никогда ни к одному человеку не испытывал он такой ненависти, какую сейчас испытывал к самому себе. Он все время думал о тьме, обуявшей его душу. Молился, чтобы Господь даровал ему силы уйти из лона Церкви. Решал во всем покаяться епископу. Нет, этого будет мало! Сняв с себя сутану, он предаст себя в руки властей! Сколько раз он вставал и направлялся к двери, чтобы сделать это!
Но каждый раз останавливался, вспоминая об уроках своей буйной юности, об уроках, которые он часто проповедовал своей пастве. Прошлые грехи человека не должны определять его будущее. Он все еще способен посвятить жизнь Христу!
Я хороший священник!
Он знал, что это действительно так, и не мог перестать думать об этом. Да, грех с Марией был ужасной, ужасной ошибкой, но он же совершал и хорошие поступки! Настолько хорошие, что казалось, это был какой-то другой человек!