реисом.
Аша-реис. Как приятно это звучит!
В стойлах дворцовых конюшен стоят сорок любимых жеребцов падишаха, а также кони его пажей и визирей, с которыми он упражняется в верховой езде или отправляется на охоту. Есть лошади, выращенные, чтобы мчаться как ветер, а есть лошади боевые. Здесь есть быстроногие арабские скакуны, мощные ахалтекинцы, ловкие кабардинцы и благородные персидские породы. На последних ездят акынджи. Это легкая кавалерия султана, сеющая ужас в сердцах его врагов. Этим коням живется лучше, чем любому простому мальтийцу. За каждым ухаживают несколько конюхов, он ест отборное зерно из обтянутого бархатом ведра, уздечка украшена драгоценными камнями, чепрак расшит сапфирами, а стремена – из чистого золота. Они никогда ни в чем не нуждаются.
По праздничным дням я видел удивительных существ, которых называют слонами. Величиной они больше нашего дома и легко могут раздавить человека одной ногой, при этом нравом они смирные, как косули. У них длинные серые носы, обхватом с мою грудь, и они прыскают из них водой! А еще есть жирафы – желтые животные с длинными шеями таких гигантских размеров, что могли бы выглядывать из-за стен крепости Сант-Анджело! Клянусь, Мария, это правда! А еще тут есть львы и другие чудные звери, которые умеют делать разные фокусы, – например, голуби с жемчужными браслетами на лапках выполняют разные кульбиты в воздухе для услады глаз султана. Кроме соколов и ястребов, для охоты используют и сов, надевая на них опутинки из кожи и шелка. Я не рассматривал их испражнения, но думаю, что там можно найти аметисты и рубины.
Я бы мог несколько недель кряду писать тебе о разных чудесах, хотя собственными глазами видел лишь малую толику. Кажется, будто Аллах – то есть Господь Бог – решил сотворить рай на земле и оставил ключи от рая султану. Когда мы с тобой разлучились, поначалу я был в отчаянии, я и до сих пор мечтаю о том, чтобы обнять тебя, но сейчас я нахожусь на коленях Сулеймана, а бывают места и пожестче.
Близится рассвет. Да хранит тебя архангел Джабраил! Не сомневайся, что скоро я напишу еще, если будет на то воля мироздания и главы белых евнухов.
Глава 22
– Дом Османов повелевает всем живым и мертвым. Несет добро и противостоит злу. Ваше дыхание, ваше тело, ваша жизнь принадлежат ему. Султан – ваш отец и защитник! – Голос Искандера гремел над шеренгами пажей.
Одетый в великолепные шелка и кожу, он восседал на крепком ахалтекинце и слыл непревзойденным воином, образцом боевой славы, красоты и дальновидности османов. Оливковая кожа, рельефные мышцы, орлиный нос и навощенные, лихо закрученные черные усы, высокие скулы и холодный как сталь взгляд черных глаз. Он распоряжался жизнью и смертью двадцати пажей, которые восхищенно смотрели на него, не сводя глаз со своего лалы, наставника и учителя, внушавшего им неподдельный ужас.
Остальные лалы тоже ездили перед своими отрядами, произнося схожие речи, готовя своих пажей к играм, которые вот-вот должны были начаться. Слова Искандера Нико знал так же хорошо, как первую суру Корана, потому что наставник постоянно повторял их. Конь Искандера бил копытом и грациозно гарцевал туда-сюда, словно подчеркивая каждое сказанное хозяином слово.
– Ради вашего отца-султана я научу вас бегать быстрее ветра, драться яростнее дьявола и служить как проклятые, – говорил он. – Или научу вас умереть в попытках сделать все это.
Сегодня должны были состояться те самые опасные игры, и все пажи знали, что кому-то из них действительно, возможно, предстоит умереть.
Да, Искандер научит их не только жить, но и умирать. Он был обучен всем премудростям дворцовой жизни: умел играть на скрипке и тростниковой флейте, мог подшить шелковое платье и приготовить обед из семи блюд. Он обучал своих учеников искусству ведения хозяйства во дворце и боевым искусствам на поле брани: борьбе и стрельбе из лука, владению мечом и стрельбе из ружья. По каждому из этих предметов у них были отдельные преподаватели – цвет империи, лучшие из лучших, – но обучение всегда происходило в присутствии лалы.
Искандер никогда не заводил шашней со своими пажами, предпочитая мальчиков, обучавшихся у других лал. Его непредсказуемое поведение было связано с другими пороками. Глаза часто наливались кровью от выкуренного гашиша, а еще поговаривали, что он готов прыгнуть в костер ради опиума. Нико точно знал одно: из доброго учителя Искандер мог в мгновение ока превратиться в жесточайшего инквизитора. Он постоянно проверял их, испытывал, стараясь очистить школу Эндерун от слабых, неумелых и нетвердых духом. Из двадцати мальчиков, начинавших обучение под его началом, до выпуска доходило обычно около пяти.
Сегодня на руинах Ипподрома, гигантского стадиона, построенного Септимием Севером, еще кому-то будет суждено покинуть школу, если они не отличатся на поле брани в том самом месте, где когда-то император Константин и шестьдесят тысяч его подданных наблюдали за гонками на колесницах и публичными казнями, куда иногда приходил сам султан и восседал на троне из лазурита, чтобы посмотреть, как его величайшие воины соревнуются в умениях и силе. Сегодня двум командам пажей из школы Эндерун предстояло соревноваться в мастерстве. Одна команда была подпоясана красными кушаками, другая – зелеными, а судить их собирался сам ага янычар. Он сидел под шелковым навесом рядом с Кызляр-агой, начальником школы Эндерун. Оба мужчины обладали огромной властью, но были разительно не похожи друг на друга: закаленный в боях, загорелый жилистый воин и округлый, белокожий, склонный к полноте евнух.
По обе стороны павильона столпились зеваки. Воины заняли лучшие места. Кроме янычар, там были пейки, пешие гвардейцы, сипахи, кавалеристы, и солаки, лучники султана. Они были одеты в золотые одежды и позолоченные головные уборы, атласные шапочки и стеганые тюрбаны. Опытные воины собирались хладнокровно оценивать мастерство пажей и тайком делали ставки. За воинами стояли члены гильдий и торговцы, в чьих кошельках тоже звенело заготовленное для ставок серебро.
– Война не знает пощады, – сказал своим пажам в красных кушаках Искандер. – Война разрушает. Однако в ней есть экстаз, не сравнимый ни с чем другим в жизни. Тот, кто умирает на поле битвы, держа собственные кишки в руках, и знает, что погибнет в битве во имя Аллаха, станет танцевать на собственной крови, потому что скоро окажется в раю рядом с пророком! Однажды каждый из вас умрет за Сулеймана, сына Селим-хана, сына Баязид-хана, сына Мехмед-хана, завоевателя этого города, который невозможно завоевать! Во имя Сулеймана, величайшего из султанов, вы, собравшиеся здесь сегодня, однажды отправитесь на завоевание всего мира! Аллах велик! – воскликнул он, потрясая над головой знаменем отряда.
Скакун под Искандером встал на дыбы и забил копытами в воздухе.
Охваченные общим безумием, пажи красной команды, среди которых был и Нико, хором закричали в ответ:
– Аллах акбар!
На другом конце Ипподрома команда зеленых тоже закричала:
– Аллах акбар! Аллах акбар!
Услышав этот крик, Искандер поскакал в их сторону, его зеленый кушак развевался на ветру. Лала имел обыкновение сражаться против собственных пажей, чтобы лично проверить их слабые места.
Команды собрались на противоположных концах Ипподрома: красные – у порфирового обелиска Феодосия, которому было более трех тысяч лет и который привезли сюда из египетского города Гелиополиса, а зеленые у витой колонны из трех переплетенных бронзовых змей. Их огромные головы когда-то поддерживали золотой треножник, стоявший в храме Аполлона в Дельфах, – одно из сокровищ античного мира. Его привез сюда император Константин, чтобы украсить и восславить Константинополь, свой Новый Рим.
На поле между ними виднелись остатки стены, на которой когда-то стояли огромные статуи. Стена заканчивалась пилонами, отмечавшими места поворота для колесниц, участвовавших в бегах. Сейчас от стены остались лишь развалины, обломки мраморных колонн, жалкие останки славы былых дней. Бóльшую часть камня увезли с Ипподрома и использовали для постройки новых величественных зданий османского Стамбула. Ареной для игр, в которые играли османы, – важных игр – стали не стадионы, а весь мир. И вот на этих руинах былой славы пажам и предстояло сойтись и сразиться за честь стать теми, кто принесет новой империи славу в будущем.
Нико и его друзья нервно готовились к началу. Пажам выдали нагрудные доспехи из плотной кожи и латуни, шлемы с наносником и тяжелые дубовые копья, примерно в два раза превышавшие их собственный рост и толщиной с запястье. Концы были притуплены и обернуты тканью, чтобы на играх не было много смертельных исходов, однако эти предосторожности не всегда помогали.
– Я есть хочу, – проворчал Шабух, худой болгарин, которого, казалось, может унести ветром. – Можешь мне доспех затянуть?
– Да ты все время есть хочешь, – отозвался Нико, затягивая кожаные ремни под мышками Шабуха, а потом поднял руки, чтобы друг сделал то же самое с его доспехом.
– Тоже правда, но вот зачем ага устроил игры во время Рамадана, когда мы постимся и у нас сил нет, чтобы отлить, не то что на драку?!
Сегодня был последний день девятого месяца по лунному календарю. В течение этого месяца нельзя было ни есть, ни пить с рассвета до заката. Поэтому сил у всех пажей было немного. Кызляр-ага выбрал день проведения игр именно так, чтобы проверить, на что способны его пажи в таком состоянии.
– Ну лучше бы тебе найти силы отлить на Титуса, – вмешался здоровяк Насрид, македонец, у которого шея была в обхвате как талия Шабуха. – Он сегодня играет за зеленых, а на коне он сам дьявол!
Титусом звали албанского пажа, самого сильного воина среди всех мальчиков. Он быстрее всех бегал, лучше всех стрелял из лука и всегда побеждал в борьбе.
– Он наверняка набросится на тебя, Шабух, потому что ты самый хилый, а первая кровь – самая сладкая!