Битва при Джербе вообще была не битвой, а настоящим разгромом. Серьезных боев там практически не было, разве что один.
Дорогая сестра,
в последний раз я писал тебе четыре года назад. Надеюсь, что все это время Аллах улыбался тебе и благословил тебя удачей.
Я служил на разных кораблях и галерах султана. Последнее мое место пребывания – Джерба, остров неподалеку от побережья Африки. Здесь мы с разгромом победили могучий флот испанского короля Филиппа. В начале боя я сидел на командном мостике своей галеры и наконец-то мог писать тебе свободно, никого не боясь и не прячась. По иронии судьбы, как я ни пытался сохранить все адресованные тебе письма, они пошли на дно вместе с той галерой. Прости, я забегаю вперед.
Мой корабль – мой новый корабль – десятый в нашей небольшой эскадре. Десять, как всем известно, счастливое число. Султан появился на свет в первый год десятого века от хиджры пророка. Он – десятый султан в линии Османов. Его назвали в честь Соломона, сына царя Давида, и он превзошел его и богатством, и мудростью. Во время осады Вены Сулейман не раз вызывал габсбургского императора Карла на бой, чтобы в честной битве решить судьбу города, но трусливый Карл, конечно же, отказался.
Ради этого человека я хожу по морю.
С тех пор как он разрешил мне служить на море, в моей жизни было множество неожиданных поворотов. Как же удивительна и непредсказуема судьба! Сейчас по левую руку от моего корабля идет галера реиса Али-аги, того самого человека, чья галера увезла меня с Мальты в Алжир почти десять лет назад.
Бесчисленное количество раз я засыпал, мечтая в один прекрасный день отомстить ему. Когда я впервые увидел его в битве на море, то еще не знал, кто он. К концу дня я решил, что он хороший человек, хороший капитан и хороший союзник в бою.
Я познакомился с ним на корабле человека, чья галера сейчас идет по правую руку от моей. Его я тоже не раз обещал себе убить. Тургут-реис. Сейчас я вижу его. Как всегда невозмутимый, он сидит на носу корабля и читает Коран. Уже год, как я приписан к его эскадре и учусь мореходному делу. Он хороший учитель и преданный слуга Всевышнего. Когда он убивает, а в последнее время это случается часто, то из необходимости. Он никогда не убивает бессмысленно или беспощадно. Не могу сказать того же о других наших спутниках, но Тургут действительно таков.
Он называет меня хафидом, внуком.
О Мария, как изменился мой мир! Я часто размышлял над тем, что стало с моими обетами отомстить. Не уверен в своем ответе, хотя думаю, что на самом деле все очень просто: реальность оказалась сильнее сантиментов. Что, спрашиваю себя я, сделал со мной Али-ага? Забрал с голой, скудной земли и наставил меня на лучший путь? Я пишу это не для того, чтобы оскорбить нашу родную землю, но Мальта и твой дом тоже, и ты наверняка понимаешь, что я имею в виду. Биргу не сравнится со Стамбулом.
А Тургут? В детстве он казался мне сущим дьяволом во плоти. В реальности он обычный человек из плоти и крови, всегда был добр ко мне и то ли по воле случая, то ли по предначертанию судьбы спас меня от верной смерти в открытом море, посадил на шелковые подушки и открыл мне путь к красоте, знаниям и новым возможностям. Как я могу желать ему зла?
Мне пришлось столкнуться и с другими сторонами реальности. Ты наверняка помнишь, как я мечтал командовать кораблем ордена Святого Иоанна, как я восхищался их величием, когда они выходили из гавани! Как я мечтал плавать по морям под их красно-белыми знаменами! И да, мне хорошо дается морское дело – умолчим сейчас о том, что я потерял корабль, – но в жилах семьи Борг течет кровь простолюдинов, и эта мечта навсегда осталась бы глупой мечтой, ведь только благородные по рождению могут вступить в орден Святого Иоанна. И лишь во флоте Сулеймана я бы смог стать капитаном или даже – если на то будет воля Аллаха! – капудан-пашой.
И наконец есть еще одна важная правда, которую я теперь признаю. Мои драгоценные рыцари дважды ранили меня: когда не попытались спасти меня, а потом, что куда более печально, когда убили мою возлюбленную Алису. Меня охватила такая ненависть к ним, что несколько лет я не мог даже писать тебе, страшась, что яд этой ненависти коснется и тебя. Это было глупо, но я действительно думал об этом.
Когда-то в Алжире я знал садовника, простого человека по имени Иби. Как-то раз он сказал мне слова, которые я хорошо запомнил: «Если будешь пытаться мстить за все плохое, что тебе сделал этот мир, то потратишь на месть всю жизнь». Теперь я отказался от желания отомстить Али-аге и Тургуту, но думаю о том, что станет с моей жаждой мести еще одному человеку, по имени Ромегас. Он забрал у меня Алису. Я знаю, что в морских сражениях это обычное дело, но она погибла от его руки. Уже четыре года я не могу спокойно спать по ночам. Я никогда не забуду о нем.
После битвы за Джербу я снова стал размышлять о том, кто я такой и какова природа ненависти и мести.
Вкратце расскажу тебе о том, что произошло, и о том, как я потерял корабль. У меня служит замечательный первый помощник капитана, египтянин по имени Фероз, раньше он служил у Тургута. Тургут сказал мне: «Фероз не даст тебе пойти на дно, пока ты сам не научишься этому искусству». Признаюсь, именно благодаря талантам Фероза у меня все так хорошо получается. Он обучил моих матросов, равных которым не найти во всем флоте, он знает каждую бухту и каждый морской бриз почти так же хорошо, как наш повелитель.
Гребцы на моем корабле – да, это христианские рабы – стараются ради меня. Да-да, ради меня. Надо мной часто смеются из-за этого, но я обращаюсь со своими людьми лучше, чем другие капитаны. На то есть две причины. Во-первых, у меня есть тайна – я не желаю зла христианам. Во-вторых, что намного важнее, я обнаружил, что они работают куда лучше, если их хорошо кормить. Гребцы на других галерах питаются галетами и уксусом, а моим людям дают козье молоко, сыр, оливковое масло и кукурузу, а иногда даже фрукты. Из-за этого Али-ага обзывает меня Фруктовой Головой.
Даже при таком питании жизнь галерного раба ужасна, и, хотя я с ними хорошо обращаюсь, они все равно ненавидят меня, но, клянусь бородой пророка, как они гребут! Я пользуюсь кнутом меньше, чем другие капитаны, и лишь один раз за последний год приказал отрубить гребцу голову. Другие капитаны смеются над моей мягкостью, но, как реис, я знаю, что поступаю мудро. На Джербе я потерял не только корабль и письма к тебе, но и моих гребцов. Один из них мне особенно запомнился, потому что он был с Мальты! Звали его Берак. Настоящий бык! Родом из Мджарра, одноглазый, с волосами белыми как снег, который приносят с вершин гор для шербета самому султану, хотя Бераку не было еще и тридцати. Берак все время грубо обзывал меня вполголоса по-мальтийски, считая, что турок-реис не поймет его родного языка. Он знал такие ругательства, что покраснел бы сам Леонардус! Я слушал его с удовольствием, но никогда не заговаривал с ним, так как не хотел, чтобы команда узнала обо мне больше, чем им было положено знать. Я был другом Бераку, а он даже не догадывался об этом. Я обращался с ним уважительно, поскольку он был главным гребцом и умел выжать из команды невероятные скорости. Когда мы прибывали в порт, я всегда распоряжался, чтобы ему привели женщину за мой счет, а также позволял ему в свободное время на скамье изготавливать изделия, которые он продавал на рынке и на вырученные деньги покупал себе безделушки. Он был со мной все четыре года, пока не случилась битва за Джербу.
Джерба! Какая радость для нас, какое унижение для сына Карла! Какой мощный союз: победоносный турецкий флот во главе с адмиралом Пияле-пашой и флот корсаров во главе с Тургут-реисом, к которому я пока приписан! Мы знали, что корабли Филиппа вышли из Триполи и направляются в сторону Джербы, песчаного острова с финиковыми пальмами и оливковыми рощами, где живут суровые берберы, упрямством превосходящие своих ослов. Мы приготовились к схватке, но наши разведывательные корабли сообщили нам невероятную новость: флот Филиппа зашел прямо в лагуну и встал там на якорь, словно у себя дома, в порту Барселоны. Возможно, они попали под заклятие пожирателей лотосов, подобно спутникам Одиссея. О такой удивительной удаче на войне можно только мечтать! Но что есть удача, если не благосклонная улыбка Аллаха, который в тот день поистине улыбался нам.
Некоторым командирам флота Филиппа сообщили о нашем приближении, и многим галерам, в том числе шедшим под флагом трусливого герцога Мединасели, а также тем, что принадлежали адмиралу Дориа, удалось выйти из лагуны в открытое море, но они не вступили в сражение, а обратились в бегство. Наши галеры были быстроходнее, и повелитель Тургут дал знак мне и еще нескольким кораблям отправиться в погоню, а сам с остальной частью флота занялся кораблями, оставшимися в лагуне. Завязалось несколько боев одновременно.
В сопровождении еще двух галер я гнался за двенадцатью кораблями противника. Это было не таким уж безрассудством, как может показаться на первый взгляд. Наши галеры были хорошо оснащены и подготовлены к сражению, их же суда, за исключением двух, сразу же уступивших мне, явно были не готовы ни к чему, кроме бегства. Это не были корабли ордена, но на борту я видел рыцарей. Их невозможно не узнать по красно-белым одеждам.
Мне не хватает слов, чтобы точно описать, как происходит битва на море, с какой яростью и скоростью несется над водой смерть. В моменты сражения возникает странное ощущение, будто по венам текут одновременно огонь и мед, а еще появляется страх – я никогда не признаюсь в этом никому, кроме тебя, Мария, – но страх быстро расступается, как волны перед носом моего корабля.
Наши галеры сошлись на полном ходу. Опуская подобности, скажу, что мои люди – и команда, и рабы, и янычары – показали себя безупречно, действуя слаженно и четко, что очень важно в такие моменты. Фортуна улыбалась мне, и я быстро снес мачту одного из кораблей, и его тут же захватила одна моя галера.