гтоне, отличался дотошностью и ценили его за то, что он давал всегда абсолютно достоверную, многократно проверенную информацию. «Сдал» его кто-то из перебежчиков, но уезжал он из страны пребывания без скандала, по-тихому.
Приставили к нему на складе «матерого» хозяйственника, мичмана, прослужившего много лет на флоте по интендантской части и, как он даже горделиво упоминал – однажды в походе шипшандлером был – Валентина Николаевича Борзенко. Фамилия выдавала в нем украинские корни, и своим характером он как раз подтверждал некоторые качества, приписываемые на флоте и в армии именно людям с таким происхождением – упертые служаки. Пусть даже в третьем или четвертом поколении. Гены брали свое.
Конечно, обратились поначалу в компьютерный банк данных. Отыскали пресловутую ссылку и все-таки вернулись к потрепанным учетным книгам. Почти неделю искали, где лежат ящики, привезенные из Читы еще в 1950 году. Искали долго и планомерно – есть запись о единицах хранения, должны быть и сами объекты, как иначе? Нашли. Сорок восемь ящиков. Оказалось, что их и не вскрывали даже. Так, один когда-то приоткрыли, стянули пару чашек из какого-то сервиза, скорее всего для своих бытовых нужд, да и все. К тому же, из документов следовало, что часть, а точнее – 28 ящиков были переданы соответствующим китайским службам еще тогда, когда императора вернули на его историческую родину. Еще четыре, видимо, распечатали в Хабаровске. Пу И жилось там не сладко и какие-то вещи он, как говорят, менял на продукты.
Теперь придется открывать все двадцать ящиков. Наконец, в одном увидели в длинном светлого дерева пенале, под стеклом меч в ножнах, украшенных золотым рисунком традиционного дракона. В рукоятке сверкали несколько камней. Золотая перевязь лежала рядом, ее отстегнули, когда укладывали меч в футляр.
– О, хоть сейчас в музей, – не удержался Борзенко, довольный тем, что поиски оказались успешными. – Вон, говорят, даже из Эрмитажа вещи пропадают. А у нас – порядок!
– Николаевич, а где еще два меча? – спросил, поправляя на переносице очки, полковник Соколиков. В силу своей «дотошности» он уже «накопал» информацию об императорских мечах.
– По описи только один! Два других, значит, и не довезли, – развел мичман руками с пожелтевшими листами описи, отпечатанных много лет назад на машинке. – Вот, сами смотрите!
Конечно, полковник посмотрел все странички. И ведь правду говорил Борзенко, упомянут там был только один меч.
– Значит, так, – начал Соколиков. – Сейчас заполняем все необходимые документы, и завтра вы привозите меч в секретариат, ко мне на Лубянку, в старый корпус. Я вызову специалиста из Оружейной палаты, пусть он разбирается, тот это меч, или еще какой. А вы, мичман Борзенко, еще раз проверьте все ящики по этому делу. От меня, конечно, вам благодарность, а от руководства будет уже письменная. Чуть позже.
Человек из секретариата за свои слова привык отвечать, и он был уверен, что сумеет объяснить руководству необходимость поощрения этой невидимой, но такой нужной и полезной службы.
Эксперт из Оружейной палаты на самом деле оказался историком, который приезжал в Кремлевский музей по вызову. Он действительно был знатоком различного холодного оружия, с одного взгляда мог определить многое и рассказать, если не о самом предмете, то о его происхождении. Не раз подписывал атрибуцию и свою подпись ценил достаточно дорого. Зато знатокам было достаточно ее увидеть, чтобы понять – вещь подлинная. Но в музеях Кремля он официально не работал – платят мало.
Евгений Басовский сначала сходил в бюро пропусков на Фуркасовском, потом дошел до второго подъезда темно-серого здания на Лубянке, предъявил паспорт и бумажку, а пока дежурный офицер просматривал на своем компьютере «кто, к кому», глянул в глубину вестибюля. Там стоял на специальном пьедестале бюст Андропова из белого мрамора. Наконец, формальности были позади, и он поднялся в старомодной деревянной кабине лифта на третий этаж.
В приемной на столике лежало несколько глянцевых журналов – иные времена, раньше был бы дежурный набор центральной партийной прессы и, в довесок, свежий «Огонек» Минут через пять Соколиков попросил его войти в кабинет, прервав тем самым перелистывание какого-то журнала. В кабинете Соколикова они открыли ящик, привезенный накануне Валентином Борзенко.
– Меч редкий, китайский. Полагался, скорее всего, чиновнику высокого ранга, который, естественно, им и не пользовался. Скорее относится к произведению прикладного искусства, чем к боевому оружию. А вы знаете, кому он принадлежал? – поинтересовался Басовский.
– Он принадлежал последнему императору Китая, Пу И. Но по нашим данным – меч японский, который ему подарил император Хорохито в конце тридцатых годов, – Соколиков был даже несколько обескуражен безаппеляционностью суждения эксперта. Ему даже стало обидно за меч.
– Насчет Пу И спорить не стану, портупея у меча соответствует рангу, золота в ней немало. Но это – не катана. Это китайский меч. Посмотрите на ручку – прикрыта традиционной гардой, закрывающей пальцы. А у катаны ручка длинная, в качестве гарды у японцев цуба, а она лишь «встречает» клинок врага.
– А вот у этих мечей, из Шаолиня? – припомнил Соколиков.
– Это! Это когда было-то! К тому же это кино, а там все сливается вместе, и японские самураи и китайские бойцы, они же там и по стенкам запросто бегают.
Басовский попросил лист бумаги, достал гелевую ручку и быстро нарисовал катану. Он сразу кружками обвел характерные места на клинке – и «веерную» форму колющего конца, и наплывы в средней части, и точку крепления рукояти.
– А здесь, смотрите, рукоятка хотя и из благородного дерева, но фиксируется винтом с торца.
– А какие-то особые свойства меча вы не отмечаете? – дал еще один наводящий вопрос Соколиков.
Эксперт взял меч, спросил разрешения и потянул его из ножен. Ничего особенного. Разве что не приржавел и выходил легко.
– Могу только сказать, что он хорошо сбалансирован и мастер, который его делал, отнесся к работе ответственно, полагал, что делает действительно боевое оружие, – вынес окончательный вердикт эксперт. – Если хотите, я покопаюсь в специальной литературе, попробую еще что-то узнать.
Ничего не поделаешь, с экспертами из Оружейной палаты даже в органах не спорят.
Но ведь где-то же есть японский меч китайского императора! И, судя по совокупности всей имевшейся информации, пределов России он не покидал. И не должен был покинуть.
Сначала Валериан Викторович Пиолия проехал по Киевскому шоссе до поворота на аэропорт Внуково, миновал новое красивое длинное застекленное здание по левой стороне и доехал до Боровского шоссе. Чем дальше он был от городских массивов, тем легче становилось дышать, хотя расстояние от города всего какой-то десяток километров. Наконец, он начал ориентироваться по данным ему приметам – дорога вниз, мимо красивой, красного кирпича церкви, потом в горку, сразу после подъема – направо, первые ворота – на улицу Виктора Гусева и дальше к девятому участку по правой стороне с зелеными воротами и кнопкой звонка на столбике слева от калитки. В общем, вполне естественно, что за городом все заборы красят в зеленый цвет.
Он припарковался против ворот, вышел, чуть согнул колени, чтобы хоть как-то размять суставы после полуторачасовой пробки на Ленинском проспекте, потом потянулся и, наконец, нажал кнопку на столбе. Пиолия заблаговременно позвонил хозяйке дачи – дочери того самого полковника, у которой, как ему сообщили «источники» из «сети», и имеется эта самая катана.
Калитку открыла девушка лет двадцати трех.
– Мама на веранде, я вас провожу, – сказала она четким голосом и сразу стало ясно, что она и есть внучка того самого полковника, который как раз и привез катану в Москву. У нее было классическое лицо москвички – довольно широкие скулы, немного вздернутый нос, чуть раскосые, евро-азиатские глаза, русые волосы. Впрочем, последнее у современных барышень больше зависит от краски, которая широко рекламируется на ТВ и которой все барышни, разумеется, «достойны».
Девушка была одета в белые летние брюки клеш, причем этот самый клеш начинался от колена, подчеркивая стройность фигуры.
Мама выглядела достаточно уверенно, хотя по сетке морщин возле уголков рта можно было разглядеть, что ей уже хорошо за шестьдесят. Начиная с определенного возраста, очки в правильной оправе даже начинают красить женщину. И Любовь Сергеевна этим пользовалась. Чуть тонированные стекла скрывали все маленькие морщинки вокруг глаз.
– Хотите посмотреть нашу семейную реликвию? – поинтересовалась Любовь Сергеевна.
– Да, знаете ли, легенд много ходит об этих самых японских мечах, – признался «респектабельный» визитер, вручивший визитку – «Валериан Викторович Пиолия – эксперт музея Восточных культур», что с большой натяжкой соответствовало истине. Он не был в штате музея, а сотрудничал «на общественных началах». Естественно, что визитку он заказал сам, у музея на такие вещи денег нет.
– У каждого меча своя история. Мне он достался от папы, а ему при весьма специфических обстоятельствах.
– Очень интересно! У знатоков, знаете ли, меч ценится, прежде всего, своей историей, – Пиолия проявил некоторую эрудированность, все-таки перед поездкой он полистал литературу.
– Катана досталась отцу случайно, все в нашей жизни является случаем, – начало рассказа оказалось весьма философским. – Папа ведь по образованию был инженером-путейцем, но перед войной его призвали офицером, кажется, лейтенантом, в Генштаб. Он планировал железнодорожные перевозки и, хотя хаос в сорок первом был ужасный, сумел чего-то добиться. Его всегда отличали дотошность и пунктуальность во всем – он этим иногда и всех домашних «доставал».
На самом деле «счастливый случай» для нашего отца выпал уже после окончания военных действий в Европе, когда ему поручили составить план передислокации армейских частей на Дальний восток. Войны там не было, но в Генштабе вопросов типа «почему и зачем?» не задают. Алексей Иннокентьевич Антонов докладывал план Сталину, а тот ведь любил докапываться до мелочей. А у отца все было предусмотрено, так что Сталин даже удивился.