Просперо сел и задумался. Он пришел к выводу, что нет смысла рисковать жизнью (ведь в Генуе его ничто не держит), затягивая приготовление к отплытию. Он понимал, что вызывать на дуэль такого человека, как Ламба Дориа, бессмысленно: он никогда не примет честный вызов. А еще одной стычки с шайкой наемных убийц Просперо вовсе не хотел.
Однако, приняв решение, Просперо почувствовал, что необходимость сойти на берег стала еще острее. Надо готовиться к плаванию, и если продовольствие можно поручить Феруччо, то о золоте придется позаботиться самому. Просперо ступил на берег в жаркий полдень, во время послеобеденного отдыха. В эти часы порт пустует, если не считать тех, кто там спит. Он шел, закутавшись в плащ, прикрыв лицо широкополой шляпой. Его сопровождали двое слуг. Шатаясь, они тащили тяжелый сундук из банка Святого Георгия. Однако, несмотря на все предосторожности, Просперо выследили на берегу: Ламба пообещал пятьдесят дукатов любому, кто сообщит ему сведения о Просперо Адорно, и нищие зеваки смотрели во все глаза.
Негодяй, который шпионил за ним, не мешкал. Он быстро принес весть о местонахождении Просперо, но Ламбы не было дома. Он вышел на охоту и, по словам челяди, отправился в сторону Кариньяно. Встревоженный этим, шпион неблагоразумно выдал себя, надеясь таким образом вынудить людей Ламбы признаться, где их хозяин. Те, в свою очередь, не смогли удержать языки за зубами, и еще до захода солнца четверть населения Генуи знала, что господин Просперо Адорно, за которым так неистово охотился Ламба Дориа, укрылся на борту своей фелюги. Но никто не знал, что фелюга, спешно снаряженная для плавания, уже поднимала паруса.
Эта весть наконец дошла до Ламбы, когда он вернулся домой, устав от бесплодных поисков и опоздав к обеду. Примерно в то же время эти слухи дошли и до дворца Фассуоло, так взволновав герцогиню, что она уже была готова отправить посланника на фелюгу. Ее племянница, встревоженная еще больше, чем монна Перетта, но внешне сохранявшая самообладание, решила, что отправится туда сама.
– Это я не могу доверить никому, – ответила она на протесты тетушки. – Дело не только в предупреждении об угрозах этих драчунов. Надо уговорить его покинуть Геную. Тут он в опасности.
Монна Перетта задумчиво посмотрела на нее:
– Я понимаю, моя дорогая. Бог желает скорейшей развязки этого запутанного дела. Ну что ж, иди, Джанна, и добейся, чтобы он уехал, по крайней мере, до возвращения моего мужа. Тогда, я надеюсь, мир наконец восторжествует.
И вот, на закате солнца, запряженная мулом крытая повозка выехала из Коровьих ворот и прогромыхала по гальке мола. Она проехала мимо стоявшей под разгрузкой триремы, пришвартованной к пирсу, миновала рыбацкую лодку, команда которой с песней вытягивала сети, и остановилась у широкой фелюги, которая выделялась золоченой кошачьей головой на носу. Один из лакеев, сопровождавших Джанну, подал ей руку и помог сойти на причал. Над городом уже сгустились сумерки, небо почернело, и на востоке слышались отдаленные раскаты грома. Вскоре на камни упали первые капли дождя, оставляя мокрые пятна размером с дукат. Дождь заставил Джанну поспешить. Она быстро зашагала по сходням, в конце которых ее ждал матрос. Как только она раздраженно ответила на его вопрос: «Кто идет?» – из шатра на палубе выглянул сам Просперо. Он помог ей спуститься на палубу и увлек в кормовую надстройку, оберегая от усиливающегося дождя.
У обоих захватило дух от волнения.
– Какое чудо привело тебя сюда, Джанна?
Причиной был страх за него, и она почти бессознательно бросилась в его объятия. Они ничего не сказали друг другу. Он ни словом не выразил обиды, она же не произнесла ни слова в свое оправдание. Как будто ничто и никогда не омрачало их отношений. Джанна сдержанно высказала свою просьбу. Он должен немедленно уехать. Он должен исчезнуть из Генуи.
Он улыбнулся, заметив ее страх.
– Ваша тревога так льстит мне, что я почти готов благодарить синьора Ламбу, ставшего ее причиной.
Просперо подвел ее к дивану. Он смотрел на Джанну и, судя по блеску темных глаз, меньше всего думал сейчас о грозящей ему опасности. Его волнение еще больше оттеняло внешнее спокойствие Джанны, которое, как он знал, всегда было ей присуще.
– Позвольте мне вновь увидеть вас спокойной, – сказал он. – Такой же спокойной, как моя чудесная Дама из сада.
– Могу ли я быть спокойной, Просперо, когда вам угрожает гибель? Если вы не думаете о себе, то хотя бы обо мне подумайте.
Он сел рядом с ней и пробормотал:
– Любовь моя.
– Вы уедете? – спросила Джанна. – Если вы любите меня, то не станете мучить, заставляя переживать за вас.
Он немного поколебался, прежде чем ответить. Его глаза, заглядывавшие в бездну ее глаз, выражали нежность и затаенное желание.
– Я думал об этом, – признался он и услышал, как она облегченно вздохнула. – Я действительно подготовился к отъезду и планирую отплыть в Испанию, где у меня не будет недостатка в друзьях.
Он указал на обитый железом ящик, стоящий за диваном.
– У меня уже достаточно золота…
– Тогда что задерживает вас? – перебила его Джанна.
– Я должен был отплыть несколько часов назад. Но в последний момент почувствовал страшное нежелание уезжать. Вы понимаете, о чем я говорю? Разве я должен опять расстаться с вами после всего случившегося?
– А что, лучше остаться и быть убитым? Неужели это поможет мне или успокоит меня? Уезжайте и позвольте мне примирить вас с синьором Андреа, когда он вернется домой. Тогда все будет хорошо.
Но Просперо покачал головой. Он слишком хорошо знал Андреа и остальных Дориа, чтобы надеяться, что когда-нибудь они согласятся на союз.
– А их согласия и не требуется. Я не Дориа, меня просто приняли в дом как дочь. Я взяла имя по настоянию тетушки Перетты. И теперь я думаю, что мне не следовало этого делать. Отсюда и пошли все беды. Но я все равно остаюсь Джованной Марией Мональди. Я хозяйка скромного наследства отца и принадлежу себе. И собой, и наследством я могу распоряжаться по собственному усмотрению. Если вы не сможете вернуться за мной в Геную, никто не в силах помешать мне поехать к вам, где бы вы ни находились.
Он поймал ее на слове.
– Значит, никто не помешает вам теперь же отплыть со мной.
У Джанны захватило дух. Она с тревогой смотрела на Просперо округлившимися глазами.
– Это просто мечта, – ответил он на ее вопрошающий взгляд. – А ваш приход, Джанна, словно воплощение сна. Почему мы должны страдать, расставаясь вновь? Молю Бога не обрекать меня на это! – воскликнул он. – Уеду я или нет, зависит от вас. Потому что без вас я никуда не поплыву.
– Вы сошли с ума, Просперо! О чем вы просите? – резко спросила она сдавленным голосом.
– Вы станете моей женой, и мы тотчас уедем. Кардинал свяжет нас узами брака. Он любит меня и обелит в глазах Дориа. А уж потом вы помиритесь с синьором Андреа. Или не станете этого делать. Как вам будет угодно.
Дождь молотил по крыше надстройки. Над головой слышались раскаты грома. Под навесом стало так темно, что Просперо и Джанна едва видели друг друга. Он ждал ответа, держа ее за руку, и чувствовал, что эта рука дрожит.
Вдруг они услышали снаружи грубый голос:
– Живее, увальни! Пройдите вперед и поставьте парус.
Быстро сообразив, что корабль уже на свободной волне, Просперо метнулся к выходу и увидел, что фелюга отдала швартовы и держится у причала только на кормовом канате.
Орудовавший длинным веслом Феруччо не стал дожидаться расспросов. Заросший волосами гигант сразу же дал Просперо понять, к чему вся эта лихорадочная спешка. Так вышло, что он укрывался от дождя в кабачке, когда туда ворвался Ламба, прочесывавший округу с бандой головорезов. Он желал знать, где ошвартована фелюга под названием «Гатта». Феруччо не стал ждать, пока ему ответят. Он выскользнул из кабачка и опрометью бросился на судно. И черт побери, успел как раз вовремя, потому что следом за ним прибежали и эти убийцы.
Просперо посмотрел туда, куда указывал его товарищ, и увидел сквозь пелену дождя дюжину мужчин, которые быстро приближались к фелюге по набережной.
– Эй, стойте! – резко скомандовал он. – Разве мы побежим от этих собак?
– А что, прикажете остаться, чтобы они сожрали нас? Слава богу, я уже кое-что знаю об их нравах, и к тому же их слишком много, как бывает всегда, если предводителем у них Ламба. – Он отшвырнул весло, схватил топор и полез через каюту на корму, чтобы обрубить канат. – Иногда надо драться, но иногда полезно и бежать. И я знаю, когда чем заниматься!
Фелюга уже свободно раскачивалась на волнах, когда Ламба со своими людьми подбежал к ней. На мгновение показалось, что он готов прыгнуть, но растущий просвет между причалом и бортом испугал его. Стоя на пристани, он посылал Просперо угрозы и проклятия.
– Не думай убежать от меня, собачья твоя душа, Адорно! Я найду тебя, даже если придется спуститься в ад!
Потом он вместе с подручными полез на рыбацкую шхуну и стал рубить швартовы, явно намереваясь пуститься в погоню.
– Подожди, подожди! Прекрати паниковать, Феруччо! – кричал Просперо. – Постой! Черт тебя побери! У нас на борту женщина, которая должна сойти на берег.
– Женщина? О черт! – Но моряк смутился лишь на мгновение. – Перво-наперво надо стряхнуть этих ищеек с пяток. Потом мы пристанем к берегу у Портофино или где вам будет угодно. Прочь с дороги! – взревел он.
Просперо рассвирепел.
– Постой, я говорю!
Он уже выходил из каюты, когда рука Джанны легла ему на плечо.
– Пускай, Просперо. Пускай. Твой моряк прав. Смотри! – Она заставила его повернуться и взглянуть за корму. – Лодка Ламбы преследует нас. Даже сейчас мы можем не успеть оторваться от них.
– Бегство не входило в мои планы, – с жаром возразил Просперо.
– Тогда я благодарю Бога за то, что твой матрос проявил больше мудрости.
Поднятый парус наполнился свежим бризом с берега, и фелюга заскользила по журчащей воде к выходу из гавани. На рыбац