Длинноголовый, казалось, почувствовал облегчение, когда она, наконец, заговорила, и поспешил ответить на ее вопрос.
- Когда погода прояснится. Бид говорит, что она не поедет, пока на земле лежит снег.
Пусть он тогда совсем замерзнет. Понимая, что Длинноголовый ждет ее мнения, она пыталась найти что-нибудь успокаивающее. И обнаружила, что ей нечего сказать. Поспешно уходя от него, она пробормотала:
- Ты должен делать, как приказывает Бид.
Рейна шла к конюшням и не оглядывалась назад. У нее не было никакого желания увидеть на лице главного хранителя разочарование.
Молодой конюший, с которым она говорила в свое прошлое посещение конюшни, помог ей оседлать Милашку. Рейна спросила его имя и узнала, что это Даггин Лай. Он был добр с гнедой кобылой, говорил с ней, ласково щелкая языком, когда затягивал подпругу на брюхе. Она была довольна, что сегодня он здесь был, потому что Милашка чувствовала - с хозяйкой что-то не то - и упрямилась. Присутствие Даггина, казалось, ее успокоило, и она ни капли не сопротивлялась.
- Я прошелся этим утром тропкой у ручья, - сказал Даггин Рейне, убеждаясь, что узда легла правильно. - Если нужна хорошая прогулка, лучше ничего не найти. Старый лес искрится от льда.
Она молча забрала у него поводья. Парнишка, наверное, большую часть дня провел наедине с лошадьми и рвался поговорить. Откуда ему было знать, что "Старый лес" было не тем местом, о котором она любила слышать? Она себя пересилила:
- Думаю, вместо него я отправлюсь на север.
Даггин Лай, которому должно было быть все шестнадцать, и в доказательство чему имел угри, взглянул на нее даже мудро:
- Когда вам нужно прочистить мозги, север лучше всего.
Рейна вывела Милашку на двор, села верхом и проехала рысью вокруг построек. Она чувствовала запах свиней из хлева и липкую сладость, идущую от коровника, где доили коров. Милашка ступала по замерзшим коровьим лепешкам и клокам сена в снегу. Она была рада оказаться снаружи, и тянула голову вверх, но уши оставались повернутыми к всаднице.
Решив, что пока ни о чем думать не будет, Рейна пустила Милашку легким галопом. Они уже миновали надворные постройки и без проблем обнаружили тропу на север. Из снега торчком выглядывало несколько обломков прежней стены, и Милашка, казалось, жаждала их перескочить, так что Рейна положилась на лошадь. К тому же на свежем воздухе, давно не сидевшая в седле, Рейна начала чувствовать себя лучше. Толчки бодрили, и она прочувствовала свой позвоночник от копчика до шеи. Из легких выбросило весь старый воздух, и взамен ей пришлось наполнить их новым, свежим. Вот что было ей нужно! Слишком долго внутри дома, слишком много слухов, слишком много призывов высказаться рвали в клочья то немногое, что от нее осталось. Когда управление кланом утомляло Дагро, он просто пропадал. Мужчина мог сделать так, пойти охотиться и убедить всех и каждого, что это стоящее дело, и вернуться обновленным. В сезон длинных зимних охот он мог отсутствовать неделями. Он делил бы палатку со старым Метом Ганло, мужем Меррит, и они вдвоем днем охотились бы, а каждый вечер напивались бы, как ослы. Там были бы глупые шутки -- штаны окунут в озеро и заморозят, ровные стрелы поменяют на ехидно пропаренные и изогнутые -- зато там бы всерьез говорили про лучший способ провялить мясо, и кто-нибудь всегда в конце-концов терялся в лесу, инициируя своего рода героические поиски со спасением, хвастаться которыми можно было бы несколько дней.
Это было отдыхом для души, понимала теперь Рейна. Дагро в этом насколько нуждался, настолько и заслуживал. Охоту он не возглавлял. Даже если у него был опыт, ему этого не хотелось. Отдавал Тему Севрансу или Мету Ганло.
Рейна ударила пятками Милашку в бока, пустив ее вскачь. Снег взлетел на высоту седла, а от молоденьких деревьев, раздавленных копытами, накатил запах сосны. Заметив охотничью тропу, бегущую по берегу Проточного, Рейна направила Милашку на северо-запад. Проточный бежал, струи кристально чистой воды свисали уступами хрупкого льда. Высокие высохшие травы теснились на берегу, и Рейна видела искры зелени там, где появлялись ростки этого года. Милашка казалась очень довольной, раздавливая их, она тянулась, даже сошла с тропы, чтобы до них добраться, что заставило Рейну рассмеяться. Бедные растения. Сначала им пришлось вытерпеть запоздалый снег и неожиданные заморозки, а теперь пришла лошадь и топчет их. Определенно лучше быть Рейной Черный Град, чем неподвижным кустом травы.
Над этим она рассмеялась еще громче. И ей стало лучше. Ее тонкий шерстяной плащ был слишком легким для такого сурового холода, и она не догадалась захватить перчатки, но это не имело значения. Рейна Черный Град когда-то была Рейной Кенрик, а девушки семьи Кенрик редко утеплялись в холода.
- Не беспокойся о ней, - сказал бы дядя Бурдо ее матери. - Пока она двигается, ей будет тепло.
Рейна и двигалась, сначала по течению, затем к северу по одной из охотничьих троп, ведущих в лес. Милашка была рада пробежке. Когда Дагро купил ее на Дхунской ярмарке молодой кобылкой, торговец лошадьми сказал, что кровь у нее "на одну шестнадцатую сулльская". Очевидно, эти цифры и решили дело. Дагро позже шутил по этому поводу, что сулльскими были одно ухо и одна нога до колена, но Рейна могла утверждать, что в глубине души он был доволен. Это означало, что все потомство Милашки будут на одну тридцать вторую сулльскими. Тем не менее он только однажды использовал ее чрево. К тому времени это была лошадь Рейны.
Когда она добралась до первой группы матерых сосен, Рейна придержала Милашку до легкой рыси. За этими деревьями лежал великий северный лес Черного Града, и для безопасного посещения нужно было быть уверенным в себе и иметь подходящее снаряжение. Шерстяной плащ без подкладки для этого не подходил. Одно дело -- легкомысленно проехать по лугам. Полностью забраться в лес -- совсем другое. Взглянув на небо, она поняла, что в течение часа стемнеет, и ей пора возвращаться. Насколько она знала, Меррит Ганло все еще кипела от злости у повозки с припасами, интересуясь, куда подевалась Рейна с битыми гусями, которых обещала принести четыре часа назад.
А еще оставалась Анвин Птаха. Когда Рейна повернула Милашку на юг, она задумалась, какое время подразумевалось под словом "ужин"? Это определенно было бы после наступления темноты. Но после чьего именно ужина? Анвин? Орвина?
Рейна подумала, что должна поторапливаться, и пустила Милашку скорой рысью. Верхний слой снега с падением температуры затвердел, и каждый удар копыта сопровождался оглушительным треском.
Было проще сначала подумать о Длинноголовом. Пять дней назад она попросила главного хранителя прийти к ней, если относительно градского дома Бид предпримет какие-нибудь новые действия. Сегодня именно это он и сделал. В ответ она была суха и небрежна, в то время как ей, возможно, следовало быть благодарной. Длинноголовый не был Биду другом. Не рассказать ей о новых постройках и молельном доме было просто ошибочным решением, Длинноголовый был Длинноголовым, он хотел, чтобы дело делалось. Он пришел к ней с надеждой, что она возьмет на себя эту проблему, чтобы он мог продолжать работать и не беспокоиться о печальных событиях, происходящих в клане. Она никак не помогла ему. Рейна, раздумывая, выпустила воздух через ноздри. Он поймал ее в неудачный момент. Завтра она его разыщет и посмотрит, не смогут ли они что-нибудь сделать. Со всеми повреждениями восточной стены, разбитыми дренажными колодцами, нарушенными подземными источниками, было бы прискорбным, но едва ли удивительным событием, если бы покои жены вождя оказались вдруг неожиданно затоплены.
Сладко улыбнувшись, Рейна похлопала по милашкиной шее. Ощутив едва заметную перемену в настроении своей всадницы, кобыла вскинула голову и выполнила какую-то замысловатую дорожку шагов, которая увела ее вперед и в сторону. Рейну всегда интересовало, кто мог ее такому научить. Быть может, это сказывалась ее сулльская кровь.
Когда они вышли на тропу вдоль Проточного, уже темнело. Рейна заставила себя подумать об Анвин, и поняла, что весь их разговор во вдовьих стенах ничуть ей не нравится. Анвин Птаха была ее самой старой и самой дорогой подругой. Даже если она хотела избавить Черный Град от Станнига Бида, это не отменяло факта ее заботы. Тем вечером, после бегства Рейны из покоев вождя, это Анвин постучалась в дверь ее каморки, Анвин потребовала ее впустить, это Анвин смотрела на рейнино горящее лицо настолько убийственным взглядом, что Рейна представила, как хозяйка клана сейчас пройдет маршем через весь круглый дом и пробьет Станнигу Биду голову. Это Анвин принесла мази и прохладную воду и на следующее утро предупредила народ, что у Рейны лихорадка, и та может пролежать в постели несколько дней.
Это Анвин Птаха, а не Рейна Черный Град, должна была наблюдать, как синяк становится фиолетово-черным.
Рейна подняла руку к щеке, прикоснувшись к участку кожи, который встретился с кулаком Станнига Бида. Небольшая чувствительность все еще сохранялось.
Он запугал тебя, Рейна.
Это правда, она была запугана. Рейна никогда не рассказывала Анвин, что случилось в Старом лесу, но клановая хозяйка, должно быть, кое-что заподозрила. Вечером после того, как прошло бракосочетание, Анвин поднесла Рейне в Большом Очаге чашу невесты. "Что сделано, то сделано, - сказала она, вручив Рейне традиционный напиток из молока, горьковато-сладкий и медовый. - Мы просто должны считать это лучшим вариантом".
Рейна вспоминала те слова, пытаясь точно вспомнить выражение на лице Анвин. Это был стоицизм и -- разочарование. Словно Анвин разочаровалась в Рейне, не сказавшей ни слова в защиту от притязаний Мейса. Знала ли она те несколько слов, которые могли остановить все это несчастье?
Увидев безопасные лампы, зажженные перед конюшней, Рейна прибавила Милашке скорости. Орвин Шенк был тем, кто наведался к ней объясниться вечером, после того, как Мейс Черный Град ее изнасиловал. Орвин был смущен, расстроен тем, что рассказал ему Мейс, стремился перенести весь беспорядок и покончил с ним, по-прежнему глубоко уважая Рейну. Если бы она, защищая себя тогда, рассказала Орвину правду, он бы ей поверил? Ответа не было. Это было другое время; черноградский вождь только что погиб, Мейс хорошо зарекомендовал себя в клане и показывал, что способен занять место Дагро. Вопрос был в другом: возьмет ли Орвин ее сторону против Станнига Бида?