Она была удивлена, насколько глупо заставил ее чувствовать себя полученный ответ. Нас много, сказала ей Анвин.
Да, - прошептала Рейна. - Нас.
Даггин Лай зажигал последние лампы, когда Рейна с Милашкой рысью въехали во двор. Ткнув горящим концом факела в мостовую, он погасил пламя.
- Забери ее у меня, хорошо? - спросила его Рейна, спешиваясь. - Я не хочу опоздать на ужин.
Шагнув вперед, чтобы взять поводья, он сказал нечто, чего Рейна не поняла:
- Поздно уже ужинать.
Посчитав это бурчанием голодного парнишки, для которого время от еды до еды тянется долго, она не обратила на его слова внимания. Стремительно промчавшись к восточной стене, она махнула рукой в быстром приветствии(?) двум мужчинам, которые расстилали полотна мешковины поверх штабелей балок и бадеек с раствором. Должно быть, они ожидали ночью снег. Всегда, когда проходишь через восточный зал, металл по соседству с телом дергался. Рейна, ожидая это, заранее положила руку на нож.
Только когда Рейна дошла до прихожей, она начала подозревать, что что-то не так. У круглого дома была своя атмосфера, она прочитывалась через то, как люди сидели и стояли, по числу горящих факелов, по дверям, оставшимся отрытыми, запахам, дыму, шуму. Стоял ранний вечер, и Рейна за несколько мгновений догадалась и затем дополнила список недостающими деталями. Ламповщик поскупился на обходах, и горела только четверть факелов. Было распахнуто слишком много дверей, и сквозняки непривычно шли навстречу друг другу. Для времени ужина, когда бренчание из кухни разносилось обычно по всему дому, заглушая даже грохот кузни, было слишком тихо.
И не было запаха еды.
На этом простом обстоятельстве мир перевернулся, перейдя от света к тьме, словно гнавшейся за Рейной.
Рейна сорвалась на бег.
Она поняла.
Люди пытались остановить ее, но она отталкивала их и шипела.
- Нет! Нет! Нет, - отметала она, не сознавая, что говорит это вслух. Когда Рейна влетела в кухню, чтобы перехватить ее, вперед вышел Корби Миз, но это не помогло. Она сама никогда не знала, как ей удалось удержать его, чтобы он не прервал ее движения вперед. Она спускалась маленькими шагами, поколебавшись только миг, когда дошла до низа. От лестницы вели два пути -- один в мясной погреб, другой -- к комнатам и кладовкам. Перед покоями Анвин стоял Орвин Шенк. Увидев ее, он замотал головой и сказал ей:
- Не ходи туда, моя милая овечка.
Но остановиться она уже не могла, а он не обладал мощью, необходимой, чтобы ее остановить, и она вошла в комнату, где Анвин Птаха лежала мертвой.
Глава 36. Медвежий капкан
Снег шел на всем их пути к востоку. В первый день его было чуть, лишь слабые отблески льдинок в воздухе перед сумерками. Днем позже было почти то же самое, но следующим утром снегопад усилился. С востока безостановочно дул непрекращающийся ветер, и согреться было трудно, но стужи, по крайней мере, не было. На четвертый день стало настолько тепло, что на земле снег таял, но падать продолжал. Пятый день выдался другим, холоднее. Снег сыпал твердыми гранулами, похожими на стекло. Райф посчитал, что правильнее их было бы назвать "льдинками". Шагать по ним было так же удобно, как ступать по каменным шарикам, и им пришлось повернуть на север в хвойный лес, чтобы этого избежать. Следующий день прошел без снегопада, но Адди предупредил, что не стоит на это сильно надеяться, так как снег либо прошел где-то неподалеку от них, либо может пойти, пока они будут спать. Он оказался прав, потому что когда утром они проснулись, устойчиво шел снег, и за ночь его набралось целых полфута.
По этой причине они разоспались. Даже странно было оказаться не в состоянии найти огонь, не говоря уже о том, чтобы разжечь его. Адди оказался стоиком.
- В следующий раз стоило бы устроить его на камнях, чтоб держали тепло. - Хорошим было то, что деревья уже не были низкорослыми, и на стоянке можно было устроить какую-то защиту от непогоды. Это значило, что обустройство стоянки занимало бы больше времени, и им пришлось бы днем останавливаться раньше, но оба согласились, что так будет достаточно удобно. Оказаться во сне заваленным снегом ничуть не лучше погребения заживо. Во льду.
Еды становилось маловато, и скудная добыча, добываемая попутно, редко была больше куропатки и линяющего зайца. Более крупных снег загнал в укрытие. Учитывая время Адди мог бы славно приготовить птицу, но он терпеть не мог ее ощипывать, и обычно ответственным за перо назначал Райфа. Райф, казалось, припоминал, что у Тема была пара остроумных способов ощипывать птиц, но, хоть убей, не мог ничего вспомнить -- хотя бы куда девать отходы. Как ни странно, сильнее всего не хватало чая. Этот ритуал -- вскипятить воду и заварить травы -- оказался тем, чего не хватало им обоим. Адди по-прежнему настаивал на кипячении воды на стоянке, и по дороге собирал разные веточки и листья в надежде изобрести новую разновидность чая. Так что бадан, козлобородник, черемуха и сухая крапива превращались в жидкие желтоватые настои с противным вкусом. Адди продолжал надеяться. Бытовало поверье, что есть растение под названием охотничий чай, которое цветет былым цветом в середине лета, и найти его можно среди скал. Напиток, получаемый из его размятых и заваренных листьев, как рассказывали, был таким восхитительным, что Адди мог говорить о нем только с придыханием:
- День, когда мы его найдем, это будет какое-то необыкновенное чаепитие, - пробормотал он не единожды.
На носу и руках Адди появились обморожения, ноги его тоже беспокоили. Каждый вечер ему приходилось сушить над огнем на палке мох сфагнум, и каждое утро он набивал гибкими стебельками носы своих сапог. Горец не начал двигаться медленнее, но Райф замечал, как он несколько раз медлил перед крутыми спусками, а затем тяжело опирался на палку. У Райфа ноги были в порядке. И Адди, и Райф надевали вторым слоем заячьи носки, которые не пропускали холода, а древние разношенные сапоги Райфа сидели как влитые, и не натирали. Когда он касался своего лица, он ощущал участки грубой и нежной кожи, и считал, что это могли быть обморожения, но пока они не болели, он про них и не вспоминал.
Что его тревожило, так это плечо. На протяжении последних семи дней он ощущал, как медленно и неуклонно в его груди прожигается дыра. Он наблюдал однажды, как Брог Видди проверял температуру порции ноздреватого металла, которую он разогревал. Своими длинными, как клешни краба, щипцами мастер кузнец скатал небольшую часть горячего красного металла в шарик, а затем вытащил его из пламени. Тут же опустил шарик на проверочную доску и смотрел, насколько быстро расплавленный металл прожжет свежую древесину. Шарик чернел и шипел, прожигая в дереве дыру и создавая вокруг себя кольцо огня. Точно так же Райф ощущал и коготь Шатан Маэра -- как кусок раскаленного металла, сжигающего его плоть.
"Ты знаешь, как заставить биться остановившееся сердце?" Это спросила Йиселл Без Ножа у Адди на стоянке суллов у Рва. Райфа преследовали эти слова, их интонация, небрежная уверенность ее голоса. Она хотела ошеломить обоих, его и Адди, и ей это удалось даже лучше, чем она рассчитывала. Пока она их не сказала, Райфу удавалось об этом не думать. Плечо ныло. С ним стало хуже с того момента, когда тварь на ободе ударила его в спину. Оно болело, иногда сильно. Такие дела. Сейчас слова вертелись в голове постоянно, и он не мог сказать, на самом ли деле ему становится хуже, или это ему только кажется. В любом случае победу одержала Йиселл Без Ножа. Она не помешала им отправиться на восток, как намеревалась, но она их напугала. Суллы в этом деле были непревзойденными мастерами.
- Давай возьмем чуточку к югу, - пробурчал Адди, удивив Райфа тем, что заговорил впервые после выхода со стоянки этим утром. - После тех ледяных валунов мы взяли лишку на север.
Райф, соглашаясь, кивнул. Они оба носили маски, грубо вырезанные из заячьих шкурок, и, так как говорить было трудно, они общались в основном знаками. Снег падал большими хлопьями, легкими и невесомыми, как пух одуванчика. Темно-серые тучи, казалось, не двигались. Снег под ногами создавал сложные слои, по очереди мягкий, зернистый, похожий на гравий и под ним ровный и твердый. Некоторые сугробы были высотой по пояс Адди, но в среднем глубина снежного покрова была от фута до полутора. Им повезло с оттепелью пару дней назад -- она помешала снегу стать слишком глубоким.
Ни Адди, ни Райф больше не представляли, где они находятся. Большей частью они по утрам определялись по встающему солнцу, выбирали на расстоянии дальний ориентир -- группу высоких деревьев, скальный гребень, пригорок, застывший пруд -- и направлялись к нему. Если они добирались к нему до темноты, они намечали что-нибудь еще, забирая на север или юг, в зависимости от того, как Адди ощущал направление. Сегодня утром Адди выбрал холм, который торчал перед пологом леса и поблескивал сине-зелеными линзами льда. Пока горец подбирал другую цель, южнее, они замедлили шаг.
Поднявшись на камень, Адди рассматривал местность впереди. Его шерстяной коричневый плащ был покрыт пятнами соснового сока, а сапоги настолько ободраны об скалы и ветки, что казались погрызенными собаками. Как всегда, не тратя времени зря, горец принял решение, а потом осторожно спустился на склон.
- Ручей. Сюда. - сказал он, указывая новое направление, уводившее их ниже под деревья.
Кедровые леса к югу создавали в долине зеленое озеро, оставляя склоны и гребни для вкраплений других деревьев. Ели и белые сосны занимали землю, не подходящую для кедров, но даже они оставляли пустой верхнюю часть склонов. Лесные пожары и болотная гниль губили следующие поколения деревьев, было множество упавших стволов и стоящих мертвых деревьев. Последние полтора дня Райф и Адди шли по северной окраине леса по козьей тропе вдоль скал, но теперь они вступили в страну деревьев.
Свет потускнел, и воздух стал холоднее. Снег под ногами был пестрым, было слышно, как он нагружал деревья: ветви скрипели и шумели, сгибаясь под тяжестью своего груза. Последние дни отсутствие хорошего ветра не принесло им ни малейшего облегчения. Некоторые сосны согнулись посередине, образуя белые горбы, похожие на мостики. Ветви слабели и ломались. Надвое переламывались целые стволы. Райф предложил ускориться. Адди побурчал, но согласился.