Когда он повернулся, чтобы уйти, Далхаузи добавил:
- Держаться на ногах ты стал лучше, но тебе следует поработать над блокировкой. Завтра пройдешь пятьдесят циклов.
Брим кивнул. Циклом назывался тренировочный комплекс, в котором нужно пройти полный круг, вращая мечом в разных направлениях. Пятьдесят циклов займет порядочно времени.
Пол Бэрмиш вошел в Маслобойный зал, когда Брим выходил из него. Седой воин в татуировках доставал меч в предвкушении схватки. Они с Далхаузи частенько проводили спарринги, поддерживая свою форму, и обычно собиралась небольшая толпа, чтобы посмотреть, как они отрабатывают приемы и связки.
- Привет, Кормак, - проходя мимо, поздоровался он.
Брим с признательностью кивнул и направился по лестнице вниз. Кормак. Он уже привыкал к этому имени, и оно больше не заставало его врасплох. Брим Кормак, сын Мэба -- его знали здесь именно так. В доме довольно многие знали, что он брат Робби Дан Дхуна, но кроме нескольких горничных, которые его этим дразнили, и Натэниэла Шейрака, помощника ведуна, который, похоже, считал, что это дает Бриму несправедливое преимущество, никто никогда об этом не упоминал. Мэб Кормак был известен и пользовался уважением как превосходный мечник, и как раз его-то имя и называли, когда толковали о родне Брима. Это было непривычно, но и приятно. В Дхуне его то и дело сравнивали с Робби: кожу считали слишком темной, плечи слишком узкими, а рост недостаточным. Каждый раз, когда его представляли кому-то как брата Робби, он видел в чужих глазах разочарование. В Молочном он был просто еще одним новиком, от которого ждали, что он будет часами работать, держаться от неприятностей подальше и не отставать на тренировках с оружием.
Появилось еще кое-что, чего Брим не ожидал: повседневное приятие. После того, как на берегах Молочной он произнес Первую Клятву, Враэна Молочный Камень, в рубашке с подолом, плывущим по воде, сказала ему: "Теперь на год ты кланник Молочного". Брим только сейчас начинал понимать всю силу этих слов.
Спустившись на первый этаж, Брим решил не соблазняться приманками кухни, и вместо нее направился к главному входу. Вчера Миллард Флаг поймал его заливающим свежее молоко в чан, который не был выдержан в кипятке сколько следовало. Карой за столь грубое нарушение законов коровника было то, что старший молочник любил называть "приятным дежурством". Оно представляло собой в основном работу вилами, и от человека потом так мерзко пахло, что ему после этого следовало чиститься, валяясь в снегу. Кроме того, на переработке молока обычно ему перепадала еда. Сыр, творог, йогурт - в большинстве случаев что-то молочное выпросить было можно.
За ночь на пару дюймов нападал снег, и Очумелый Енох с Пчелкой Визом привычно дежурили с лопатами, расчищая от снега передний двор. Енох ему помахал, и Брим собирался расспросить новика о странном поступке Далхаузи с мечом, но решил, что не успевает это сделать.
Подняв от холода плечи, он помчался вниз по ступеням Молочного дома. Прямо перед ним паромщик перевозил через реку человека с конем. Шкура гнедого лоснилась так, что казалась покрытой лаком. Его владелец, который стоя разговаривал с паромщиком, пока тот наматывал канат, был в длинном пальто пшеничного цвета для верховой езды, перехваченном по поясу ремнем. В руке он держал что-то темное; это могли быть перчатки или небольшой сверток. В то время как Брим его разглядывал, незнакомец посмотрел на него. Это казалось намеренным поступком, словно незнакомец знал, что Брим там был, но медлил взглянуть на него, пока он не приготовился. У него были желто-зеленые глаза.
Брим развернулся. Вдоль Молочной тянул резкий восточный ветер, и это заставило его задрожать. Коровники и сыроварня были расположены на задах круглого дома, поэтому, чтобы сохранить остатки тепла, он перешел на бег. До полудня было еще два часа, а солнце было маленьким и бледным, как костяная фишка.
Пока он приближался к сыроварне, снег, выпавший прошлой ночью, скрипел под его ногами. Для твердой почвы под ногами придется поработать лопатой, потому что коров, которые ждут телят, надо выгуливать, и Брим подумал, что мог как раз бы этим заняться. Было время между дойками, и мысли доярок были заняты едой, где на первом месте располагалась сушеная вишня и жидкий мед, который они себе сварили на ужин. Все они клялись, что молока никогда не пьют.
- Брими, - завопили они разом, дразня его. Их было пять, одетых в жесткие белые фартуки поверх голубых платьев, с изящными чепчиками, которые надевались в пику Милларду Флагу. Старший молочник предпочел бы что-то более объемное. - Брими.
Это приветствие каждым утром непременно приводило к двум следствиям -- девушки безудержно хихикали над собственной остротой, а лицо Брима заливала краска. Он не мог понять, почему это происходит снова и снова, хотя продолжалось уже около месяца.
Как только он снял с колышка за дверью лопату для снега, то сразу же покинул помещение. Темой утренней тренировки с Далхаузи были способы блокировки ударов, направленных в голову и грудь, и по ребрам Бриму попало хорошо. Он решил, что блокировать ему удавалось один удар из десяти. Далхаузи был быстр, и умел нападать несчетным множеством разнообразнейших способов. Они казались похожими, но когда достигали цели, то ощущались по-разному. Брим перестал волноваться о синяках, и поступал теперь с ними так же, как Очумелый Енох, Пчелка Виз и Загребущий Тротти: они смазывали их свиным салом и хвастались ими. Похоже, помогало.
Свежий снег был рыхлым, глубиной только в четверть фута, и расчистка двора не заставила ребра болеть сильнее. Когда он заканчивал, подошел Миллард Флаг и сообщил, что для него есть работа с подъемом тяжестей в молочной комнате.
- В кипяток, и дюжину раз считать до десяти, - сказал он и погрозил пальцем.
Это было число секунд, которые нужно было отсчитать перед тем, как вытащить мешалки и стальные ведра из бака с горячей водой, чтобы использовать их снова. Накануне Брим перестал считать на восьмидесяти четырех.
Молочная комната была большой и шумной. Рабочие столы размещались рядами, и оба прохода с двойными дверьми -- передний и задний -- оставались открытыми весь день. Две молочницы снимали сливки с новых ведер, а третья процеживала молоко через проволочное сито. Миллард Флаг со своим учеником, Маленьким Колем, наклоняли один из больших чанов с сыром, чтобы слить рассол. Бриму было сказано унести различные предметы -- две запечатанные маслобойки, несколько лотков со свежим маслом, завернутых в ткань, и стопку сыров в жестяных формах -- вниз, в холодный склад, который находился прямо под молочной комнатой. После он должен пойти наружу и подбросить дров в бойлер.
Брим в третий раз спускался по древним каменным ступеням, когда его позвал Миллард. Руки были заняты подносом с маслом, и Брим крикнул, что через минуту поднимется. Холодный склад был темным, с низкими потолками, пористыми каменными стенами и побеленным полом. В нем пахло жирной сырой землей. Ни одна молочница не любила здесь бывать, и они обычно посылали за Бримом или Маленьким Колем, если им было нужно что-то принести снизу.
Когда Брим ставил лоток в одну из глубоких стенных ниш, он услышал на лестнице звук чьих-то шагов.
- Я вижу, у тебя здесь много работы, - сказала Враэна Молочный Камень, спускаясь по последним ступеням и входя в холодный склад. Тонкие серебряные цепочки поблескивали на ее шее и запястьях, когда она обходила помещение. - Не верится, что я не спускалась вниз с того времени, когда я была девочкой. Я представляла его большим и более... неприятным. Брат рассказал мне однажды, что здесь забивали коров. Однажды вечером он закрыл меня здесь на задвижку. И не вернулся. Старый молочник Виндл Хенч нашел меня здесь на следующее утро. Вероятно, я сидела там, где сейчас стоишь ты, и спокойно ела кусок сыра.
Брим мог в это поверить. Вытирая руки о штаны, он сказал:
- Леди.
Казалось, происходящее ее развлекало. Ее платье было сшито из гладкой синей шерсти, и плащ на ней был простой и подходящий к нему. За корсаж заправлена пара перчаток, а на носы кожаных коричневых сапожек налипли комки снега. Брим, кажется, припоминал, как Мэб однажды говорил ему, что сапоги носятся дольше, если давать снегу растаять.
- Прошлым вечером из Дхуна прибыл вестник, -- сказала она, явно не торопясь возвращаться наверх. - Робби шлет привет.
С мышцами груди у Брима произошло нечто странное.
- Он знает, что я здесь? - Он услышал в своем голосе надежду, и был этим удивлен. Он не знал, что она у него была.
- Ах, да, - ответила Враэна, очень внимательно глядя на него. - Я уверена, что он знал, что ты благополучно добрался и дал Первую Клятву.
Брим понял, что она вывела его из-под власти брата. В течение одного года Робби Дан Дхун никак не мог претендовать на Брима Кормака. Трудно было представить выражение лица Робби, когда он получил это известие. У него, должно быть, появилось моментальное ощущение чего-то плохого. Они были братьями. У них были общие завтраки, одеяла, насморк, наказания, тайны, плащи, сапоги. Брим был уверен, что это должно было что-то значить.
- Он прислал какое-нибудь сообщение?
- Нет. - Голос вождя Молочного был ровен. После того, как она дала Бриму этот ответ, она оказала Бриму любезность, пройдя к правой стене и проверив ряд фляг, которые там стояли.
Он послал привет, напомнил себе Брим. Действительно ли это само по себе хорошее известие? Он вздохнул, пытаясь избавиться от тяжести в груди.
- Хотя кое-кто шлет тебе весточку, - сказала Враэна, глядя на Брима искоса. - Гай Морлок явно хочет получить своего коня обратно.
Брим повесил голову. Что он мог на это ответить?
- Я посоветовала ему отправиться в ад. Конь официально забран Молочным - я, как вождь, могу так поступить - так что теперь я дарю жеребца тебе без всяких условий. - Она улыбнулась, и это было настолько неожиданно и мило, что в помещении стало теплее. - Я думаю, что кличка у него совершенно ужасающая, вроде Гирдлеглум (Кольцо Мрака -- прим. перев.) или Гилдерхенд (Длань Гилдера -- прим. перев.). Гай Морлок всегда был самодовольным дерьмецом.