Уокер с папашей сидели. Уокер совсем перестал отталкиваться шестом, зато папаша начал бороздить воду веслом, осторожно поддерживая движение лодки. Проход сужался, и получалось, что лодка идет по туннелю из тростника. Головки тростника скребли по бортам, шурша и царапая, сгибаясь и ломаясь. Боль в щеке сказала Эффи, что она порезалась, и когда она подняла руку, чтобы убрать с дороги задевший ее стебель, она заметила тусклый отблеск огней, отражающихся в воде. Вид их заставил ее сглотнуть. Они были насыщенно, сверхъестественно зелеными.
Уокер проворчал что-то своему отцу, и старик вытащил весло из воды. Эффи повернулась взглянуть на него и увидела, как он сложил ладони ковшиком вокруг рта и испустил глубокий надрывный звук, как кричат журавли. (примечание переводчика - кто хочет послушать - http://moscowzoo.ru/get.asp?id=C109 ). Секунда, и потом зов вернулся с двух разных мест. Папаша Уокера усмехнулся, когда Эффи повернулась, чтобы их найти.
- Брось собаке косточку в пасть - чтоб девчонке домой попасть.
Заросли тростника неожиданно расступились, и впереди открылась водная гладь. Эффи увидела кольца зеленых огней, горящих над поверхностью воды. Уокер снова остановился, но прежде, чем он продолжил грести, он оглянулся на Эффи и Чеда. Человек проверяет свой груз, подумала Эффи. Она надеялась, что Чед больше призраков не чувствует. Позади нее Уокеров папаша начал шумно копаться в мешке. Эффи пыталась сопротивляться мыслям о том, что он достает, но, в конце концов, не выдержала и обернулась.
Ей потребовалось какое-то время, чтобы понять, что она видит. Папаша Уокера причесывал свою почти лысую голову киркой, зачесывая редкие жирные волосы назад волосок к волоску. У него был издевательский вид и победный блеск в глазах. Эффи изобразила свой лучший, самый испепеляющий взгляд - мужчина действительно был чокнутым - а потом недостающая часть головоломки встала на свое место. Воспоминание о словах Уокера, сказанных месяц назад, обожгли ее разум, как капли кислоты. "Завтра я надену тебе на ноги железную цепь. Как только она будет надета, в моем распоряжении не будет ничего, чтобы ее снять. У меня нет топора достаточно крепкого, чтобы разрубить цепь, и нет инструмента с нужным отверстием, чтобы выбить штифт".
Она ему верила. Они с Чедом им верили.
Она потеряла свою любимую вещь и чуть не умерла из-за этих цепей. А он по-прежнему их на ней оставил. По дурости она придумала, что отношения между ними честные, и после того, как Уокер вытащил ее из воды, она обязана быть хорошей девочкой. С нее не причиталось ничего. Он со своим отцом воровал детей, и если она с Чедом считали, что возможность снять с них цепи была, они попытались бы бежать. Чед Лаймхаус и Эффи Севранс это сделали бы. Господин обманщик с господином комедиантом могли придумать что-то еще.
Эффи почувствовала себя обманутой. И глупой. И неожиданно страшно испуганной. Она и Чед готовились быть скормленными болоту.
Папаша Уокера дождался появления на лице Эффи полного осознания ситуации, а затем небрежно уронил кирку в воду.
Глядя вперед, Эффи пыталась сбросить напряжение, сжимавшее грудь. Ей следовало вырвать у него кирку и дать ему в глаз. Более трезво она подумала, а рассказала бы она когда-нибудь об этом Чеду? Был ли в этом хоть какой-то смысл? Только если рыбы решат нас не есть.
Тростниковый заслон окружал открытую воду, где находился круглый дом Серого клана. Через путаницу жестких стеблей вели темные дорожки, похожие на мышиные щели. Уокер перестал толкать лодку шестом через такую расщелину, и они вышли в мелкое озеро. Огромное кольцо зеленых огней горело прямо над водой. Эффи услышала шипение болотных газов и почувствовала запах болота. Посередине озера черным бугром стоял круглый дом Серого клана. Его окружали громадные факелы, со стойками высотой в двадцать футов, их головки походили на гигантские ульи. Те же самые жуткие зеленые огни, которые колыхались над водой, горели на вершинах всех факелов.
Круглый дом находился на острове, сочащемся грязью, укрепленном камнями, птичьими скелетами, костями ондатры и плетенками из тростника. Деревянные причалы и тротуары тянулись от головного сооружения, на первых футах они опирались на сваи, а дальше свободно плавали в озере. Лестницы, сплетенные из камыша и тростника, спускались в черную воду. Плоты и другие мелководные суда были привязаны к причальным столбам. К некоторым столбам, торчащим из озера, были привязаны металлические корзины. Что в них было внутри, Эффи не видела.
Круглый дом Серого клана не был круглым - он был восьмиугольным, сделанным из загнивающих кедровых досок и болотного ила, затвердевшего до каменного состояния. Часть его выглядела подтопленной. На верхних этажах лентами шли окна, но все ставни были закрыты. Некоторые из них были заколочены. Несколько было запечатано металлическими засовами. На размякших участках деревянной кровли росли сорняки, и спутанные плети разросшегося лозняка грозили заглушить дверь дома.
- Ведра матушки-грязи! - с чувством прошептал Чед. Эффи никогда раньше не слышала такого специфического ругательства, но оно, казалось, подвело всему итог.
Мужчина и женщина, плывущие на внушительном плоту из связанных бревен, двигались лодке наперерез. Шапка из облезлого енота на голове женщины напоминала птичье гнездо. Шестом работала она одна. Мужчина сидел, скрестив ноги. На нем был ондатровый мех, выкрашенный в зеленый цвет, а кожа у него была пятнистая, как у тритона.
- Уэй-Кер, - сказал он, превращая имя в два отдельных слова и, казалось, произнося его пренебрежительно. - Каких пташек сегодня ты принес?
Уокер положил шест и дал лодке подойти к плоту.
- Мальчишка и девчонка. В самом деле славные. У мальчишки древнее умение чувствовать животных, а девчонка, - Уокер повернулся взглянуть на Эффи своими непомерно выпученными глазами. - Она смышленая. Невозможно рассказать все, что она может делать.
Эффи на него плюнула.
Когда плевок приземлился на щеке и глазе Уокера, выражение его лица не изменилось. Он моргнул, и, как только он сделал это, казалось, он забыл про Эффи Севранс, как про человека, который уже не представляет для него интереса. Подняв кулак, он начисто вытер лицо и перенес все внимание на человека в зеленых мехах.
- Она из Черного Града, - сказал ему Уокер, - а мальчишка - из Баннена.
Взгляд мужчины остановился на Эффи. Его глаза казались такой же черной смолой, как и вода.
- Поднимай их. Приходи ко мне завтра - я позабочусь, чтобы ты получил плату.
Папаша Уокера направил лодку так, что она вытянулась вдоль борта плота. Женщина в енотовой шапке положила шест и ухватила борт лодки, чтобы пристыковать лодку к плоту. Уокер повернулся к Чеду и сказал:
- Встать! - Это относилось к ним обоим, но на Эффи Севранс он больше не смотрел.
Чед и Эффи встали, их ножные цепи звякнули в унисон. Понимая, что их движения ограничены, человек в мехах скользнул на край плота и помог им зайти. Сначала Чеду. Потом Эффи. Его руки крепко обхватили Эффи в подмышках, когда она перед ним споткнулась.
- Удачное попадание, - шепнул он, направляя ее вниз на сиденье. Возможно, он ей подмигнул, но она не была в этом уверена.
Когда она и Чед благополучно оказались на борту и расселись, женщина в енотовой шапке оттолкнулась от лодки.
"Девочка-девчонка, это всем известно - Никогда не думай, что все будет честно".
Старик так запланировал попрощаться. Эффи это проигнорировала. Когда женщина развернула плот и направила его к дому Серого клана, она не взглянула ни на старика, ни на его сына.
- Я думаю, вы оба должны быть голодными, - сказал человек в зеленых мехах, бросив Эффи и Чеду обоим по яблоку. - Этот Уокер на еду скуповат.
Чед и Эффи взглянули друг на друга, а потом на яблоки. Не пытается ли человек в мехах их откармливать?
Эффи, полная подозрений, уронила свое яблоко в воду. Чед с сожалением посмотрел на свое собственное, но в итоге сделал то же самое.
Человек в мехах пожал плечами. Женщина в енотовой шапке выбросила руку и выхватила чедово яблоко из воды.
- Мы не хотим отправляться в болото, - громко и решительно сказала Эффи. - Мы готовы к бою.
Человек в зеленых мехах понимающе усмехнулся.
- Поверь мне, девочка. Если бы я собирался скормить вас болоту, щука сейчас давно бы уже обгладывала твои глаза.
Чед Лаймхаус и Эффи Севранс обменялись долгими удивленными взглядами в то время, когда плыли по черной воде озера в сторону дома Серого клана на плоту, принесшем им спасительное облегчение.
Глава 41. Рейна Черный Град
Анвин Птаху предавали упокоению по тому же обряду, что и знатных кланников. Лайда Лунная, лекарка клана, и Меррит Ганло, старшая вдова, подготавливали тело несколько дней. Мозг Анвин вынули ложкой с заточенным краем, ее чрево рассекли и раскрыли, а внутренние органы удалили. Кожа была натерта ртутным молочком и оставлена подсушиваться на всю ночь. В получившиеся полости тела и черепа уложена пластичная масса из смеси серой глины, серебряных опилок, растертого в пыль священного камня и сулемы. Ее глаза и рот были плотно закрыты и склеены прозрачной смолой. Разрез на туловище Лайда скрепила серебряной проволокой. Меррит расчесала и заплела ее длинные, до колен, волосы, скрепив их серебряным зажимом с черным янтарем, врученным ей Рейной Черный Град. Тело было обернуто несколькими слоями черных льняных бинтов, и покоилось в разрушенном восточном зале на постаменте из камня и дерева.
В то время как женщины подготавливали тело, мужчины отправились в Старый лес, чтобы подобрать и свалить липу. Было выбрано стодвадцатилетнее дерево, и к нему выстроилась шеренга из трехсот мужчин, каждый из которых хотел в свой черед ударить по стволу топором. Поваленное дерево очистили от ветвей, и упряжкой лошадей перетащили к круглому дому. Погоду признали ненадежной, так что колода была занесена в дом. Длинноголовый плотницким долотом ее выдолбил, и вчерне законченную, ее оставили еще на два дня для доводки.