йцев, его глаза имели желтоватый оттенок. Жуя и глотая, он наблюдал за Рейной, подбивая ее на столкновение. Шесть дней назад, когда Анвин была жива, ему не позволили бы перегораживать дорогу к Большому Очагу, не говоря уже о еде на лестнице. Прежняя Рейна пришла бы в ярость, но не рискнула нарваться на вероятное унижение в том случае, если бы она позволила себе хоть какой-то выпад в сторону скарпийца. Новая Рейна ни коим образом не беспокоилась. Если у нее было желание остановить его, она бы поднялась по лестнице, выхватила зельц у него прямо из рук и вмазала им ему в лицо.
Прежняя Рейна слишком сильно беспокоилась о том, что о ней думают люди. Она хотела, чтобы ее и любили, и уважали. Она совершила ошибку, считая, что если она многое делала , как жена хорошего вождя, она в конечном итоге и сама станет хорошим вождем.
Жена вождя - не то же самое, что и сам вождь. Этот факт новой Рейне был настолько очевиден, что она удивилась, как это прежде она могла считать иначе. Доказательства были - стоило взглянуть на Мейса Черного Града, Робби Дан Дхуна, Собачьего Вождя. Невозможно управлять круглым домом, будучи славным малым. Каменные Боги были богами войны. Не домашнего очага.
Прежняя Рейна поддерживала клан, но никогда не мечтала им управлять. "Вождем буду я". Такие слова мог бы сказать ребенок, так мало понимания стояло за ними. Анвин пыталась подталкивать ее, один раз на балконе, когда они видели прибытие скарпийского священного камня из Скарпа, и еще раз во вдовьем очаге, в тот день, когда умерла Анвин. И она, Рейна Черный Град, не позволила себя подтолкнуть.
Всегда настороже. Всегда беспокоясь о своей репутации в клане.
Ее осторожность убила Анвин Птаху. Я буду унижена, крикнула она, когда Анвин пыталась заставить ее выступить против Станнига Бида. Должно быть, у нее не было мозгов.
Сейчас пустоты в голове не было, но и не было уверенности, с чем она осталась. Она вспомнила, как встречалась в лечебнице с Лайдой Лунной, когда лекарка обрабатывала тело Анвин. Лайда держала в руке стеклянную трубку, наполненную ртутью. Пока они разговаривали, металл сливался и разбегался, образуя блестящие шарики, которые перекатывались из одного конца трубки в другой. Когда Лайда поставила ее, чтобы принести кувшин воды, потребовалось меньше десяти секунд, чтобы металл собрался в тусклый ком. Лайда объяснила Рейне, что в комната должно быть холодно, чтобы тело не размякло и не начало разлагаться. Ртуть находилась в неопределенном состоянии, полужидком-полутвердом, и разницы температур между ее рукой и холодным воздухом было достаточно, чтобы перейти из одного состояния в другое.
Вот так же чувствовала себя Рейна, стоя у подножия лестницы: зависшей между двумя состояниями. Способной размякнуть до истерики в один момент, и заледенеть от гнева и презрения - в следующий.
Вот так же чувствовала себя Рейна, стоя у подножия лестницы: зависшей между двумя состояниями. Способной размякнуть до истерики в один момент, и заледенеть от гнева и презрения - в следующий...
Она уже шесть дней не спала ночами. Да и как бы она смогла? Ночью за каждым скрипом половиц мог скрываться Станниг Бид, который пришел с ней расправиться. Она осталась последней, кто знал его истинное лицо. Единственной в клане, кто понимал, насколько мало черноградский ведун думает о богах.
Шесть ночей она ложилась во вдовьих стенах с Меррит Ганло, Хэтти Заяц, Бидди Байс и полудюжиной других вдов, которые собрались вместе, чтобы восстановить Очаг после ухода скарпийцев. Рейна полагала - среди людей опасность меньше. Да только в безопасности она себя не чувствовала. И почти не спала.
Если не спишь - то в итоге и не ешь. Аппетит у нее совсем пропал, и она не помнила, когда последний раз как следует ела. Вчера утром она выпила немного молока с медом, предложенные ей юной Бидди Байс. Бидди была тихой и мягкой девушкой, но вполне способной заметить изменения в жене вождя. Она испугалась того, что это означало для нее самой и для клана, осознала Рейна, когда пальцы их встретились над чашкой с молоком.
У нее были все основания бояться.
Не зная, что делать, Рейна прошла сени и направилась к кухне. Когда она миновала вход в восточный зал, у бедра шевельнулся ее девичий заступник. Оставив его без внимания, она вошла в похожее на пещеру пространство главной кухни. Там почти ничего не происходило. Две скарпийки на хлебном столе снимали шкурку со свежепойманного кролика. Старшая женщина пришпилила его голову своим ножом к дереву, а та, что помоложе, обдирала ноги. Полированная столешница из древесины гикори пропитывалась кровью. Бедная Анвин. Всего шесть дней, как умерла, а скарпийцы не только захватили ее кухню, они еще и залили кровью ее стол для хлеба.
Борри Свид, мальчик-подметальщик, кое-как сметал рассыпанную по полу муку. Он с надеждой поднял глаза, когда вошла Рейна, но она прошла мимо, даже не поздоровавшись. У нее появилась мысль, что она может просто поспать. Станниг Бид будет отсутствовать несколько часов. Сколько-то времени уйдет на укладывание Анвин, и он не осмелится оскорбить ее память возвращением из Клина на коне. Нет. Ему придется идти пешком вместе со всеми. По-другому ему не подобает. Эти два или три часа она может чувствовать себя в безопасности. Но куда пойти?
Во вдовьих покоях будет слишком безлюдно, да и защиты никакой. В Большой Очаг открыт вход присягнувшим скарпийцам. Небезопасным казалось любое место над поверхностью земли. Она пойдет на нижние уровни - отдохнуть во тьме и тиши подземелий градского дома и разобраться, может ли она вернуть свой рассудок и снова стать собой. Это было какое-никакое, но решение. И это убережет ее от дум, что сейчас происходит с с телом Анвин.
Аккуратно обогнув место, где располагалась комнатка Анвин, Рейна прихватила безопасную лампу и двинулась по лестнице вниз. Пахнуло дохлыми мышами и затхлостью. От запаха сырой земли воздух казался густым, и дышать стало трудно. Чем ниже она спускалась, тем сырее становился под ногами камень, а тишина - глуше. Было очень покойно находиться в столь тихом и темном месте, где она точно не встретит никого, кроме мышей и подвальных крыс. Она ощутила, как усталость сковывает колени и плечи. По колебанию пламени можно было понять, что она, должно быть, дрожит. Похоже, ей стоило захватить одеяло, потому что холод тут стоял неимоверный, а для защиты от стужи у нее с собой ничего, кроме мохеровой шали, не было. Длинноголовый как-то рассказал ей, что, чем глубже спускаешься под землю, тем становится теплее. Тогда ей стоило пойти дальше, может быть, даже до тайной комнатки, где она спрятала последний кусок градского камня.
Да, она пойдет туда. Там тихо и безопасно, и еще лежали вещи Дагро, которые она оставила себе. Было бы приятно прикоснуться к ним снова.
В этот раз переход оказался намного легче, чем в прошлый раз, когда на спине лежал груз в шестьдесят фунтов. Через какое-то время она с удивлением обнаружила, что уже наклоняется под низкими потолками домового фундамента. Оставалось совсем немного - мимо опорных колонн, дренажных канав, перекрытых колодцев и древних подземелий - до Т-образного перехода, где ей нужно свернуть.
Стоячая вода была здесь заметно глубже, Рейна подтянула юбки и скривилась, когда недобрая студеная жидкость хлынула сверху в сапоги. По счастью, тайное хранилище Ярро Черного Града располагалось на пол-уровня выше прохода, и, когда она отодвинула каменные плитки, закрывавшие вход, то с удовлетворением увидела за ними сухой пол. Ощутив прилив молодых сил, в комнату она запрыгнула.
Градский камень находился там. Она сразу ощутила его присутствие. Боги в нем больше не жили, и силы в небольшом куске гранита не было, но какие-то следы ее оставались. Они наполняли пространство комнаты, легко, почти неощутимо, заставляя пульсировать сам воздух. Рейна посмотрела на него, но подходить не стала. Он лежал в углу, невзрачный камень у темной стены. На нем не было пыли, и ни один паук не осмелился навесить на него паутину.
Как-то враз, до полной невозможности думать, на нее накатила усталость. Стянув сапоги, она огляделась в поисках места, куда бы лечь. Ярро Черный Град устраивал себе небольшой склад для сокровищ, а не людей, и возле единственного ящика, который она сама принесла сюда несколько месяцев назад, тут не было ничего, чем можно было бы прикрыть каменный пол. Во всяком случае, здесь было сухо.
Свернув шаль в подобие подушки, Рейна легла и от изнеможения провалилась в сон.
Ей снились боги. Разве могло быть иначе, если опустевшее прибежище, где они прежде жили, находилось всего в десяти футах от ее головы?
Когда она проснулась, то уже знала, что должна сделать.
Пламя в безопасной лампе осело, и она забеспокоилась о времени. Сколько она проспала? Сколько масла было в корпусе лампы, когда она сняла ее с полки перед кухонной лестницей? Была ли она полной? Или наполовину пустой? Окоченевшая, с тяжелой головой, она ничего не могла знать наверняка. Вокруг все было спокойно. Она быстро поднялась и натянула сапоги. Размокшая кожа утратила форму. Ее платье по подолу пропиталось водой и плохо пахло. Она подошла к закрытому плитками входу, положила раскрытую ладонь на выемки в камне, и сдвинула ее снова. Как только она подняла ногу, чтобы выбраться наружу, то вспомнила про ящик с вещами Дагро. Поставив ногу обратно на землю, она задумалась.
Огонек лампы в любой момент мог погаснуть. Масло в резервуаре заканчивалось. По спине от испуга пробежал озноб, и, вопреки ему, а может быть, из-за него, Рейна вернулась в комнату. Несколько предметов, которые она спрятала после смерти своего мужа, лежали, покрываясь пылью, на ящике из пробкового дерева. Рейна потрогала их сверху пальцами, прикасаясь к одному за другим. Она взяла, что ей было нужно, и ушла.
Она собралась во что бы то ни стало убить Станнига Бида.
Ценой ее душевное мира была его смерть.
Расплатой за убийство Анвин была его смерть.
Ценой за место вождя Черного Града была его смерть.