А затем почувствовал, как небольшое смертоносное эхо отозвалось в нем самом. Коготь Шатан Маэра стремился домой.
Пиявки - мои друзья, бессмысленно подумал он, нащупывая взглядом фигуры во мраке. Адди установил на полочку вторую стрелу, и, когда он оттянул тетиву, Райф ощутил присутствие еще одного сердца. За гребнем на сулльской территории неподалеку, движется вперед с того места, где треснуло дерево. Он быстро прикинул. Полностью сосредоточив внимание на востоке, он понял, что существо осталось по ту сторону красных сосен от Адди Гана.
Большая опасность грозила с востока. Райф чувствовал это через свой амулет и своим измученным пробитым сердцем. Силуэт на глазах подернулся рябью, затем исчез. Он был большим, похожим на человека, и Райфу не хотелось бы оказаться с ним рядом. Еще с той ночи на Ободе он перестал доверять ближнему бою на мечах. Пусть лучше сулльский лук с закаленными наконечниками вершат свое дело.
Не подходи, шептал он себе под нос. Не подходи.
Неожиданно захрустело на западе. Адди выпусти вторую стрелу, ругнулся, поставил новую. Звук шагов ускорился, с силой дробя замерзший снег. Райф больше не мог оставаться в стороне и повернулся помочь другу.
Они оба выпустили стрелы совершенно одновременно. Единое твак прозвучало с глубиной и богатством музыкального аккорда. Наконечники сошлись в одной точке, - и ударили вместе в измененное сердце. Из теневой плоти брызнули искры. Создание не по-человечески толкнулось вверх, а потом рухнуло. В лесном воздухе раздалось еле слышное шипение.
Повернувшись на пятках на восток, Райф поставил стрелу и натянул лук. Горец отстал от него лишь на полсекунды. За их спинами дрожало пламя, отбрасывая от их ног веера пугливых теней. От горящей кучи волнами накатывали облака горько пахнущего дыма - часть их снаряжения угодила-таки в огонь.
Райф пристально изучал темноту в поисках сердец существ, похожих на людей. Его собственное сердце билось подозрительно неровно, и он чувствовал, как теневая плоть прожигает себе в нем путь, как горячий уголек в воске. Все было спокойно. Дыхание Адди оставалось шумным, но лук он держал совершенно уверенно. Над линией деревьев начала подниматься луна, ее свет упал им на лица и заскользил меж деревьев. Они оба бессознательно двинулись от лагеря. Адди принял лидерство Райфа, а Райф пошел туда, где последний раз видел Измененного.
Огонь погас. Наступившая темнота была внезапной и абсолютной. Потухшие угли стрельнули и выбросили уголек. Что-то горячее приземлилось на пятку Райфа. Они с Адди обернулись к погасшему огню. Адди выпустил стрелу в черную круговерть ночи и дыма. Райф понимал его порыв, но сам удержался. Он точно знал, сколько времени ему нужно, чтобы поставить стрелу и натянуть лук. Слишком много. Один миг, который отделил бы жизнь от смерти.
К ним мчалось существо, похожее на человека. До этого его фигуру скрывал дым. Лунный свет искривлялся на его широком ромбовидном лезвии. Райф выпустил стрелу. Он опустил лук даже раньше, чем глухо заныла тетива. Наконечник проник в сердечную мышцу, но вошел недостаточно глубоко, и существо по-прежнему неслось к ним.
- Адди. Назад! - услышал он свой крик в тот миг, когда длинный нож Траггиса Крота описывал четверть окружности от его бедра в позицию под прямым углом к груди. Райф увидел впалые, жаждущие глаза твари. Услышал, как оглушительно трещат под его тяжестью сосновые иглы, вмерзшие в лед. Клинок у того доходил до четырех футов. У Райфа - двух.
Райф прыгнул вперед, сделав ложный выпад вправо. Существо замахнулось на него мечом, как дубиной. Оно кричало визгливо, как чайка. Райф шагнул ему за спину, заставляя тварь повернуться. На него двинулась теневая сталь; сверкнуло бритвенно острое лезвие, в котором сходились хаос и гибель. Оно отвратительно пахло полным отрицанием этого мира. Райф увернулся от него, ощутив, что ему задело нижнее ребро. Дыра высасывала жизненную силу. Прыгнув вверх, Райф нацелил длинный нож Крота на жесткую пластину, где мышцы сходятся с костью. Существо рвануло свой меч назад, замахиваясь для другого удара. Его грудь окружал воздух.
Длинный нож Траггиса Крота был нечеловечески остр, острее, чем любой другой клинок, встреченный Райфом за все восемнадцать лет его жизни. Казалось, не требовалось никакого усилия, чтобы пробить теневую плоть, вообще никаких усилий, чтобы скользнуть между темными желудочками совершенно нечеловеческого сердца. Теневая сталь пошла вверх, коснулась настоящей со странным вибрирующим звуком. Но силы в ней уже не было.
Райф выдернул клинок, перекатываясь полностью на снег. Угли с сосновыми иглами затрещали, когда по ним прошелся его позвоночник. Человекообразное существо зашаталось, как подрубленное дерево перед тем, как упасть, а затем рухнуло наземь.
Наступила абсолютная тишина. Не шевелились ни Райф, ни Адди. Горец стоял на склоне над лагерем у самой высокой красной сосны. Лунный свет делал его лицо синим. Из леса, нарушая тишину, взывала неясыть: Ху-у. Ху-у. Ху-у. Адди зашевелился первым, бросившись к Райфу. Райф размышлял, как хорошо лежать на снегу, и именно это и делал.
- Д'ладно, парень, - голос Адди был жестким и злым. Он жестко ткнул пальцем, как палкой, Райфа в бок. - Вставай давай. Вставай.
Райф, моргая, смотрел на него и думал: Оставь меня в покое, старина. Я устал.
Адди Ган в покое Райфа Севранса не оставил. Он жил в горах, и умел распределять груз, чтобы переносить овец, и это-то он с Райфом и проделал. Он перекинул Райфа через плечо и понес его в сторону от лагеря. Когда он встретил гряду молоденьких однолетних елочек, он уложил на них Райфа. Два слоя сыромятной кожи были вздернуты вверх. Открыта банка с пиявками. Проклятия были произнесены, а затем Райф ощутил на спине укус свежей пиявки.
- Жди тут, - сказал Адди, расстегнул свой плащ и укрыв его сверху. - Я схожу за вещами.
Райф подождал, а потом уснул.
Адди поднимал его за ночь два раза, но Райфу удавалось принимать заботу горца, до конца не просыпаясь. Все его сны были о смерти, о том миге, который отделял этот мир от соседнего. Взмах ресниц. Такая тонкая граница. Сбой сердца.
Когда он, наконец, проснулся полностью, было светло. Он все еще лежал на елочках, свернувшись на боку. Непривычная боль в нижнем ребре чуть выше селезенки пульсировала с унылым постоянством. Он решил, что должен быть благодарным, что теневая сталь лишь коснулась кости.
Адди сидел у костра размером с лошадь, поджаривая на палке кусок печенки. Вид у него был одичалый и встрепанный. Волосы торчали сосульками во все стороны, и некоторые смерзлись. К щеке прилипли сосновые иголки. Угол одного из одеял, наброшенных на плечи, обгорел. Услышав шаги Райфа, он посмотрел и сказал:
- Куда ни кинь - всюду клин.
Похоже, Адди Ган никогда не ныл.
Райф остановился. Требовалось время, чтобы расставить по местам все многочисленные болячки и травмы. Своего рода выстроить порядок существования, иерархию боли. Когда он подходил к костру, в какой-то момент у него закружилась голова, но он себя переборол.
- Завтрак? - спросил он, останавливаясь у стены желтого пламени.
- Айя. Чай закончился. Печенка подсохла. Сухари лежат на камне.
Райф сделал глоток горячей воды и заставил себя съесть печень. Сухари лежали на камне над углями и медленно чернели.
Жар от костра шел мощный. Спустя немного Райфу пришлось отойти. Горец, должно быть, всю ночь провел на ногах, поддерживая огонь. Когда Райф обходил поспешно поставленный лагерь, лежавший примерно в ста футах над старым, он задался вопросом, что сказать Адди.
Спи, я покараулю. Прости, что беспокоил тебя своей хворью. Прости, что я в тот день у порубежников не отдал для обмена стеклянную молнию.
Все извинения безнадежно опоздали, прозрел он, ведя рукой в перчатке по сосульке, свисавшей с красной сосны. Не было у Райфа Севранса времени, чтобы сторожить Адди Гана, пока тот спит. Вернувшись к костру, он спросил:
- Сколько пиявок осталось?
Адди поднялся на ноги. Он понял, что значит этот вопрос - пора выходить - и, прикинувшись занятым, он мог уйти от необходимости отвечать. Их должно было остаться с десяток - слишком мало, чтобы терять день.
Мешок, в котором лежал чай, был утрачен в пламени прошлой ночи, вместе с одной из рукавиц Адди и некоторой запасной одеждой. Адди отрезал кончик у одного из своих носков, и обозвал это перчаткой. Райф забросал пламя снегом, который местами превращался в пар. Чтобы затушить пламя, потребовалось десять минут. Над пологом леса уже виднелось солнце - бледный диск, окруженный маревом. Они уже потеряли полтора часа светлого времени. О чем думал Адди, позволяя ему спать?
Райф в темпе двинулся на север. Даже когда посаженные красные сосны скрылись за гребнем склона, путь был ясно виден. Им следовало держаться прежнего направления. Если красные сосны отмечали точную границу между Облачными землями и Бладдом, тогда все, что им нужно было делать - это выдерживать направление, и в итоге они дошли бы до Красного Льда. Если то, что говорил порубежник, было правдой. Это должно было быть правдой. Для другого варианта событий у Райфа не было времени.
Одна граница. Четыре мира. Если они зашли далеко на север, не попадут ли они в Глушь? А если попадут, узнают ли они об этом? Райф посмотрел на заросшую лесом долину, которая лежала под ними, на башни кедров, зубья красных скал, замерзшие ручьи, птенца ястреба, кружащего в поисках добычи. Все было слишком наполнено жизнью, чтобы зваться Великой Глушью.
- Тучи собираются.
Райф видел, что Адди был прав. Над горизонтом обнаружилась темная расщелина. Чернота в серебре неба.
Они провели это утро, пересекая долину, перекусили на ходу и останавливались, только чтобы приложить пиявок. Воздух был сырым и изменчивым, и ветер начинал показывать зубы. Райф шел, закутавшись в орлийский плащ, слегка наклонившись, чтобы уменьшить нажим на рану. Адди ночью ее вычистил и перевязал. Он сказал, что по форме она походит на букву Х.