Печать гибели была наложена на это место. Жизнь была разрушена. Время было разбито и теперь давало течь. Пространство и расстояния были растянуты и изогнуты, местами размыты настолько тонко, что вы могли видеть предметы на горизонте - горы, холмы, города - которые находились за тысячи лиг отсюда; и такими плотными в других местах, что вы могли провести весь день, шагая, а затем повернуться и увидеть начальную точку в сотне футов позади себя. Райф не мог себе представить масштабы катастрофы, что смогла разбить остов континента, разрушить его так основательно, что его связи с природой и небом изменились.
не представлял, но находился здесь, погружаясь босыми ногами в мягкую пемзу, и когда смотрел на ветер, секущий дюны, у него появлялось чувство, что последствия катаклизма были явлены. Воздействие жара и давления оставило шрамы. Ангус как-то рассказал ему, что пемза создается, когда горы взрываются, и расплавленные породы поднимаются фонтаном из центра земли. Не это ли произошло здесь? Или нечто худшее?
Райф направился обратно к палатке. Люди с закрытыми лицами закончили есть, и теперь потягивали горячую жидкость из стеклянных чашек. Один человек держал чашку под подбородком, и позволял пару течь по его лицу. Никто не говорил. Райф полагал, что температура воздуха должна была быть ниже точки замерзания, но они, казалось, не замечали этого. И снова, они обратили внимание, когда он проходил, но не остановили. Впрочем, они знали Глушь. Знали, что выражения 'свободен идти' и 'ты не можешь остаться' не имели здесь никакого значения.
Как только он оказался внутри палатки, Райф почувствовал, что его силы иссякли. Его тело устало и болело, и казалось, что думать трудно. Повернувшись, он обнаружил медный кувшин, наполненный растопленным льдом. Горячий камень из костра был брошен в кувшин, чтобы растопить лед, и вода на вкус отдавала гарью. После того, как он выпил его содержимое, Райф лег на постель и уснул.
Он не спал. Ночью в какой-то момент он проснулся. Светильники погасли, и стояла полная темнота. Странная нота, низкая и жалобная, зазвучала за пределами палатки. В первый момент Райф подумал, что это ветер стонет над дюнами, но затем зазвучали другие ноты. Медленные и печальные, они гармонично присоединились к первой ноте, прежде чем уйти прочь. Созданная песня не походила ни на что, слышанное Райфом раньше, гулкая и очень звучная, и ему вспомнилась история, рассказанная однажды Ангусом, об огромных синих китах, которые плавали под замерзшими уступами Последнего Моря. 'Они путешествуют в самых холодных и глубоких течениях, где воды так сильны, что могут сокрушить людей. Одинокие, они взывают в темноте, чтобы найти кого-то из своего рода.'
Вот на что похожей звучала песня людей с закрытыми лицами для Райфа: клич в темноте. Кто там?
Песня продолжалась, торжественная и ищущая. Райф какое-то время слушал ее, и затем заснул. Когда он проснулся утром, память о песне людей с закрытыми лицами рассеялась.
Падающий свет, серебристый и рассеянный туманом, светил через стены палатки из просвечивающих шкур. Внутри все было холодно и спокойно. Райф лежал и наблюдал, как его дыхание превращалось в кристаллики в холодном воздухе. Тело чувствовало себя лучше. Отдохнувшим. Боль в плече по-прежнему оставалась там, но все другие вещи казались более важными. Он хотел пить и есть, и хотел ответов на некоторые вопросы.
Обнаружив свои принадлежности сваленными у стены палатки, он оделся от холода. Орлийский плащ был заботливо обработан щеткой и правильно уложен. Никто в клановых землях не умел делать такие плащи, кроме Орля, плащи, которые принимали цвет окружающей местности. Они требовали месяцев для изготовления, Мастер-скорняк накладывал бесчисленные слои светоотражающего лака на специально подготовленные шкуры. Надевать их позволялось только белозимним воинам, и Райф представлял, что мужчины с закрытыми лицами никогда не видели такого плаща прежде. Он на мгновение задумался, а затем натянул его. Безоружный, он вышел наружу.
Неглубокое море тумана плескалось через дюны. Небо, затянутое дымкой, было бледным и невыразительным. Двое из четырех закутанных мужчин стояли у очага, вглядываясь в Глушь через палаточный круг. Они повернулись проследить, как он приближается. Когда он увидел их глаза ясно, Райф приветствовал их.
- Я Райф Севранс. Скажите, кого я должен поблагодарить.
Две пары карих глаз посмотрели на него. Ни один человек не заговорил. Через мгновение младший из двоих повернулся к старшему, тот кивнул. Молодой человек направился прочь к палаткам.
Райф ждал. Старший мужчина присел около очага и начал ворошить угли палкой. Райф немного смог увидеть его кожу вокруг глаз, и он решил, что это был не тот, кто сначала присматривал за ним в палатке. На переносице у этого было пять черных точек, а не три. Подцепив ручку чайника палкой, мужчина снял медный сосуд с огня. Огонь затрещал в тумане, когда он налил горячую жидкость в чашку и предложил ее Райфу.
Пар, острый от солодки и полыни, сгустился перед лицом Райфа, когда он принял стеклянную чашку. Он не стал пить. Полынь полагалась ядовитой травой в клановых землях, но он не думал, что этот человек намеревался навредить ему.
Третий человек появился из дальней палатки и направился к огню. Когда он проходил мимо загона, заблеяла овца, напоминая о доении. Райф поставил чашку на землю. В течении нескольких секунд она была поглощена туманом. Остановившись перед огнем, третий человек кивнул старшему. Свободен. Старший поднялся с помощью палки и пошел к загону.
Глядя на третьего человека, Райф понял две вещи. Первая, что это был тот человек, который ждал в палатке, пока он притворялся спящим. Вторая, что он, Райф Севранс, не должен заговаривать первым.
Взгляд третьего человека пронзил Райфа, прошел сквозь его глаза и увидел изнутри. Райф почувствовал себя постигнутым. Был тот момент, когда что-то висело на волоске, как будто чашка, стоящая на столе, была опрокинута, и покатилась к краю. Чашка может остановиться, не дойдя до края, а может упасть и разбиться. Райф перестал дышать. Коричнево-черный взгляд держал его. А потом отпустил.
- Садись. - Человек говорил тихо, длинные коричневые пальцы распрямились, чтобы указать на туман.
Одно слово, и Райф уже мгновенно узнал несколько вещей. Общий язык не был для человека родным. Его акцент был долгим и ритмичным, наполненным туманом. У Райфа было ощущение, что он редко пользуется любым языком, что говорит он исключительно для удобства чужеземца. Наконец, Райф знал, что он не будет осужден этим человеком. Чашка пришла к точке покоя на краю.
Райф опустился на землю. Погрузиться в холод тумана было как погрузиться в воду.
Мужчина прикоснулся к своей груди. - Люди когда-то назвали меня Таллалом. - Придерживая заднюю полу своих одежд за коленями, он склонился в глубоком поклоне. - Если хотите, можете использовать это имя.
- А остальные?
- Это мои братья по агнцу. Не мне называть их имена. - Он рассеянно слегка повращал указательными пальцами, будто перемешивая туман.
- Я должен поблагодарить вас. За мое спасение.
Таллал на миг задумался, и затем кивнул.
- Возможно.
Это слово обеспокоило Райфа. Он почувствовал его глубины, и захотел увидеть лицо мужчины целиком, а не только через щель, в которой виднелись одни глаза.
- Сколько вас?
- Одиннадцать.
Райфу потребовалось время, чтобы понять, что Таллал включил в подсчет животных; шесть мулов и молочная овца. И их четверо. Всего пять палаток.
Таллал проследил взгляд Райфа, как тот переходил от загона к палаткам.
- На моей родине есть пословица: Бог придет только туда, где есть для него жилье.
Он улыбнулся; Райф мог сказать об этом по морщинкам вокруг его глаз.
- Мои братья в агнце и я очень хотим, чтобы Бог пришел.
Райфу начал чувствовать легкое покалывание в области талии на спине. Туман отступал. По какой-то причине он подумал о небольшом жесте, сделанном Таллалом несколькими секундами ранее - палец, взбивающий туман.
- Вы и ваши братья заблудились?
- Нет.
Как можно находиться в Глуши и не заблудиться? Райф хотел спросить, но не стал. Чувство приличия остановило его. Такой вопрос был преждевременным для их недолгого знакомства.
- Где вы нашли меня?
Таллал пожал плечами. Тот, кто не провел какого-то времени в Глуши, мог принять этот жест как небрежный отказ, но Райф понял его. Где угодно. Нигде. Кто может сказать?
- И моя лошадь?
Ветер прижал ткань маски к губам Таллала, когда он прошелестел:
- Прилив унес ее прочь.
Райф кивнул. Теперь, когда туман ушел, можно было как следует разглядеть дюны из пемзы. Ветер стесывал их вниз, сдувая струйки пыли с гребней. Он позволил ледяным частичкам отчищать ему лицо некоторое время, прежде чем повернулся обратно к Таллалу.
- Как долго я нахожусь здесь?
- Четыре ночи, как вы и я сосчитали их. - Голос Таллала был тихим. Пока он говорил, он подкормил огонь бледной бескорой корягой. - Вас беспокоило многое. Мои братья и я сделали все, что смогли, чтобы исцелить ваше тело. Мы давали вам воду и укрепляющие средства, чтобы вы могли спать. Я очистил ваши раны. Если это нарушает хоть один из ваших святых законов, я прошу прощения.
Райф ничего не знал о верованиях, запрещающих лечение.
- Это не так.
Таллал мягко кивнул, как если бы Райф подтвердил нечто, что он уже предполагал.
- Сильные боги ведут тебя. Они не могут быть незначительными, такие боги.
Кусок коряги зашипел, когда влага, затаившаяся внутри, превратилась в пар. Райф представил на мгновение, что он может быть где угодно: в далекой пустыне, на чужом берегу, на поверхности луны. Чужая территория, и она становится его владением. Иногда казалось, что каждый шаг, сделанный им после ухода из клана, был шагом в неизвестность.
Он собирался сказать Таллалу, что у него нет богов, что он нарушил клятву и отказался от своего клана, и нет богов, которых бы он знал, что сохранили бы веру в такого человека. Но не стал. Вместо этого он вспомнил свой кошмар. Это заставило его надеяться, что Таллал мог быть прав.