Прошла четверть часа после рассвета, и странный туман ушел, но с освещенностью, на его взгляд, по-прежнему было что-то не так. Бароны потребовали самые лучшие и безопасные земли, строго вдоль скалистых утесов Волчьей, и их палатки из расшитого шелка и льна отражали неприятный цвет неба. Готовился завтрак, и судя по всему, бароны не отказывали себе ни в чем. Слуги помешивали в горшках, ощипывали пернатую дичь, подрумянивали сыр и растирали горошки перца. Какой-то дурак устроил коптильню, и заталкивал в нее целый бараний бок. Что они думают, что это день на турнирном поле?
Скривившись от отвращения, Нож начал поворачивать коня, но в этот миг его внимание привлекла одинокая фигура, стоящая перед самой дальней палаткой из шелка.
Готов, такой была первая мысль Марафиса. В отличие от большинства своих собратьев-баронов, Гаррик Хьюс из Дома Хьюсов, наследник обширных владений Восточных Земель, был вооружен и в броне. Его нагрудник был скроен просто, с закругленными кромками вокруг шеи и талии, и усиленным щитком над сердцем. Возможно, стоило все побольше, чем дом. Марафис распознавал тонкую работу, когда она ему попадалась. Только покрытие эмалью заняло бы у оружейника три месяца. Контрастные полосы белого и серебряного бежали вдоль изгибов кромок нагрудника и боевого плаща, и украшение на правом плече размером с монету и драгоценностями и эмалью в виде неистового кабана. Белого Вепря Дома Хьюсов.
Гаррик Хьюс вернул Марафису пристальный взгляд. Его боевой шлем прятался под мышкой, открывая короткую солдатскую стрижку. Ему было девятнадцать. Все же это не были обычные девятнадцать лет. Титул барона вырабатывает надменность. Титул наследника самого крупного дома Спир Ваниса порождает нечто большее. Двадцать три правителя города носили имя Хьюсов, и желание Гаррика Хьюса стать двадцать четвертым можно было прочитать на его застывшем как маска лице. Нож наблюдал за ним на тренировочном корте и в казармах; это был жестокий борец и хладнокровный руководитель людьми. Команда из семи сотен кожаных курток следовала за ним. Они были снаряжены лучше всех во всей армии: каждый верхом, с привязанной цепью, вооружен кинжалом, конским мечом и пикой. Хьюс обучал их ежедневно в строю, и Марафис должен был признать, что хорошо делал это дело. Он знал цену хорошо подготовленным людям.
Они оба знали. Растянув мышцы около рта, Хьюс продемонстрировал холодную улыбку своему конкуренту. Марафис получил всю информацию, заключенную в улыбке, и после резко повернул коня и поехал прочь. Он не будет отвечать Белому Вепрю.
Задуманный путь бежал на юго-восток, вверх по течению, следуя изогнутой как лук реке, и Марафис проложил его через лагерь. Джон Бэрден присел у горящего костра, допивая свой завтрак. Вполне вероятно, в его оловянной кружке было пиво, но Марафиса это не беспокоило. Первый капитан недавно созданной Компании Рубак знал, как принимать свой напиток. Он и его второй в команде Тат Макелрой, более известный как Макрель, стоял, пока Марафис ехал к ним, но Марафис махнул рукой вниз. Он будет договариваться с ними позже. Сейчас ему нужно побыть одному.
Лагерь растянулся больше чем на пол-лиги, и уже начинал вонять. Конский навоз, людской пот, дым костров и бараньего жира смешивались, образуя резкий сладкий запах, который Нож стал связывать с войной. Здесь, на участке Компании, он был особенно силен. По некоторой сумасбродной причине, известной только им самим, Компания Рубак выбрала топливом конский навоз. Компания Рубак сложилась тремя месяцами ранее в Спир Ванисе из добровольцев и ветеранов городских стражников Рубак. Как бы ни расходились мнения, их насчитывалось семь сотен. Марафис Глазастый не присутствовал, когда принималось решение жечь конский навоз, но он догадывался, что оно имело мало общего с нехваткой топлива, и намного больше с рассчитанным поведением.
Компания Рубак располагалась непосредственно с наветренной стороны от лагеря баронов, и она одаряли запахами баронов. Это было как всегда в Спир Ванисе: застарелое, острое соперничество между баронами и стражей. Бароны обороняли и следили за порядком на землях за пределами города, а стража наводила порядок внутри. Ничто, ни одно червивое яблоко или оловянная ложка, не попадали в Спир Ванис без прохождения досмотра стражей. И никто, даже Гаррик Хьюс или сам Верховный Дознаватель, не мог получить доступа к Правителю без сопровождения стражей.
Бароны возмущались двумя этими обстоятельствами с энергией бешеных собак, чуть ли не с пеной у рта. У них была власть. Они были ею, властью, с их богатством, землей, титулами и частными армиями, так ошибочно называемыми кожаными куртками. Вне города они были настоящими королями. В нем они низводились до просителей - нет, еще ниже - подлыми, плохо воспитанными головорезами. Именно это уязвляло их сильнее всего. Марафис растянул губы в скупой улыбке. Его люди были на страже. Надежные люди, упорные бойцы, действующие жестко, идущие до конца. У них нет жареной дичи на завтрак, это уж точно. Была бы каша с ложкой бараньего жира, да кусок кровяной колбасы, если повезет. Впрочем, вооружены они хорошо. Марафис убедился в этом сам. Он не собирался отправлять своих собратьев-стражников на войну неподготовленными. Все семь сотен были вооружены клинками Рубак, этими кроваво-красными мечами, закаленными в Красной Кузнице. Нож выжимал деньги из Правителя, чтобы заплатить за их пики, и когда он не смог выжать больше, он заплатил за их доспехи сам. Это стоило ему всего приданого, полученного от Роланда Сторновея за удовольствие жениться на его старшей дочери. Это, и еще половина сбережений, что была на его счете у молчаливых священников Храма Костей. Это были вещи не высшего качества, как у Белого Вепря, но надежные, и если удар копья приходился справа, разница была между сломанными ребрами и вывернутыми внутренностями.
Доехав до края обрыва, Марафис остановил коня и спешился. Он был сейчас невидим из лагеря, скрытый от враждебных взглядов зарослями вытянувшихся молодых деревьев и каких-то зловещего вида колючек. Под ним лежал огромный простор Волчьей, ее воды были коричневыми от испревших за зиму листьев. Деревья и кустарники, выкорчеванные ранее оттепелью, зажало бревнами, образовав остров посередине реки. Какая-то водоплавающая птица расположилась наверху комля вывороченного дерева, но Марафис знал о птицах слишком мало, чтобы определить ее породу. Внезапно он обернулся. Поток восходящего воздуха, проложивший путь вдоль скалы, неприятно холодил его мертвый глаз.
Закрой его, советовали ему те немногие, кто осмеливался говорить с ним о потере правого глаза. Добейся от упряжного, чтоб вырезал накладку, и прикрепляй ее ремешком поверх впадины. Он уже чуть было так и сделал, но что-то остановило его. Своего рода дурацкое упрямство, что он пожалеет, а сделанного не вернешь. Хорошо или плохо, он стал тем, кем он был. Пустая глазная впадина отталкивала его, и он три месяца почти не заглядывал в зеркало. В свои худшие ночи он подозревал, что его внешний вид теперь точно отражает то, что находится внутри. Люди всегда считали его чудовищем. Вот теперь он им и стал.
Самым странным было то, что иногда он думал, что мог видеть пропавшим глазом. В своих снах он видел дальше. Цвета были глубже, а контуры четкими, как прорисованными. Даже после пробуждения он был уверен, что глаз все еще на месте, ... вплоть до того мига, когда он тянулся за кувшином с водой и наливал себе чашку. Вода проливалась. Она всегда проливалась. Он достаточно хорошо видел на расстоянии, но эти мелкие промашки вблизи тела каждый раз выдавали его.
Марафис растер глазную впадину рукой в перчатке. К холоду было трудно привыкнуть, но охлаждение так близко могло заморозить даже мысли. Поганая Асария Марка! Ее паскудные чары лишили его кожи на ноге и глаза. Также она убила братьев-стражников. Пятерых из всех них, отброшенных на жесткий гранит Горьких Холмов.
Хватит, сказал он себе. Что сделано, то сделано. Он, Марафис Глазастый, верховный протектор Компании Рубак, объявленный Правителем преемником, и муж Лионы Сторновей, дочери высокородного барона. Он получил больше, чем потерял, чего нельзя сказать о большинстве людей.
По правде говоря, его новая жена была истеричной потаскушкой, чье пузо нынче раздувало отродье от другого человека. Но она была богата сверх меры, и к тому же имела счастье быть отпрыском одного из пяти Великих Домов Спир Ваниса.
Сторновей мог дать фору Хьюсу с его деньгами. Он был старше Хьюса, утверждая предком Лорда-Бастарда самого Торни Файфа, и хотя он не мог соперничать с обширным количеством правителей, вышедших из Дома Хьюсов, он более чем восполнял это богатством. Сторновей держал два наиболее важных перевала к югу от города, и все товары, идущие на север через горы, облагались его пошлинами. Так умелая организация хозяйства и слухи о золоте суллов сделали Сторновея в Спир Ванисе синонимом несметных богатств. Масштабы богатства требовали времени для привыкания. Что сын мясника знает о балдахинах, изумрудах, амбре, ароматных подушках и молитвенниках с позолотой? Что ему за дело? Власть - вот то, с чем считаются. На это должно будет работать золото Сторновеев. Оружие, укрепления, лошади, охранники, взятки - это были всего-навсего вещи, пригодные для этого.
Марафис покосился на восточную часть неба. За грозовыми тучами в форме головы вставало солнце. Пришло время отправляться.
Он вернулся в лагерь быстро, приказав трубить в рог и сзывать войска. Джон Бэрден подъехал к нему навстречу, и они вместе проверили Компанию Рубак, как выстроены шеренги.
Шлемы, сухо подумал Марафис. Я бы раскошелился на другие комплекты.
Народ в Компании Рубак был тощим и крепким, и одет в красные плащи. Те, кто надел птичьи шлемы, выглядели довольно устрашающе, и могли бы явится в детских ночных кошмарах. С их лицами, полностью закрытыми стальными подобиями Собачников из Спир Ваниса, они не могли больше поворачивать шеи, и передвигались как существа, поднятые из могил. Добрая треть этих семи сотен не имела птичьих шлемов, и надела все, что смогли выпросить, одолжить или подобрать в мусоре. Многие надели обычные шлемы-горшки, выкованные из черного железа. У других были полностью закрытые шлемы с забралом, дополненные гребнем, на который у них не было прав, и кожей, в которой не было необходимости. Один ч