Атака на ворота была плохо продуманной, но решительной, с пешими солдатами, кожаными куртками и наемниками, двинувшимися вперед расстроенной толпой. Даже когда он поддержал их воодушевление, Марафис старался удержать их. Многие из людей, проталкивавшихся вперед, не видывали рукопашного боя с кланниками, и не представляли, что оставшиеся силы, пусть небольшие, смертельно опасны. Когда Белый Вепрь появился, сбитый с толку чем-то в центре, Марафис решил возглавить группу сам. Он был Главным Протектором Спир Ваниса и вождем этого войска: это было правильно и уместно, что он заявлял права на это место первым.
Финальный рывок был неожиданно тяжелым. Кланники, которые остались, были в основном черноградцами, и сражались как волки, загнанные в угол. Шлемы теперь были сняты, и их косы, заплетенные серебряными шнурами, хлопали их по затылкам, когда они двигались. Марафис был так увлечен борьбой, что не сразу заметил ее смягчение. Он был теперь так близко к двери, что мог разглядеть отдельные чешуйки на уродливой коже кракена. За его спиной был Тат, давно отказавшийся от меча, и сражавшийся исключительно копьем. Послышался беспокоящий шум, но Марафис, воодушевленный, не расслышал рог с севера, он полагал, что может его пропустить. Затем Тат прикоснулся к его руке.
- Компания Вепря и бароны отходят.
Это решение вызвало такой незначительный отклик у Марафиса, что он не обратил на него внимания, и рубанул своим Красным мечом по руке кланника, отрезав на двух пальцах кончики. Сердце мужчины дико билось, и крови было слишком много. В небольшую паузу, которая последовала, Тат схватил за предплечье своего Главного Протектора и рванул его из шеренги.
- Они собираются. Бароны уходят.
Марафис попытался отдышаться.
- Собираются? - повторил он тупо.
- Да. Посмотри.
Тат решил не рисковать, и просто повернул Марафиса кругом.
Моргая, Марафис пытался понять, что он видит. Больше половины войска покидали поле. Все те, кто отступал, были конными. Все они были баронами и людьми баронов. Барон Соляных копей, Барон Ледяных Земель, Барон Земли Двух рек, Барон Железных Холмов, Барон Горного Поля ... Барон Восточных Земель, Гаррик Хьюс.
- Что это? - спросил Марафис, и кровь отхлынула от его лица. Эндрю Пэриш гнал рысью свою лошадь вперед. У бывшего мастера боя из раны на ноге текла кровь. Небольшой кусок мяса приклеился к его древнему нагруднику; он не производил впечатление его собственного.
- Посыльный из города. Правитель мертв.
Кровь и пот стекали из-под шлема Марафиса на затылок. Бой у двери по-прежнему продолжался, но все больше и больше людей сходилось на вершине холма.
Исс мертв. Это не вызывало никаких чувств. Кто мог бы убить его? Марафис смотрел на отступление, набиравшее обороты, торопившихся вернуться в город и предъявить свои права. Правитель был мертв. Должно определить нового. Меня, подумал Марафис. Меня.
Он смотрел на Эндрю Пэриша, уставившись прямо в его покрывающиеся мутью глаза.
- Я не уйду с поля, пока Его дело не будет выполнено, - сказал Пэриш, - и у меня есть тысяча человек, кто пойдет за мной.
Верующие и фанатики. Около двух сотен из них были стражниками-Рубаками, полагал Марафис.
Пэриш не ждал отклика. Простирая Красный Клинок вперед, он торжественно закричал: "Во славу Его!" и присоединился к схватке за Ворота. Остальные последовали за ним. Марафис не винил их. Победа была так близка, что можно было почувствовать ее запах. Она пахла как выбитая дверь.
Просматривая пестрые остатки своей армии - наемников, механиков, пеших солдат, барабанщиков, отставных стражников, ходячих раненых - Марафис задался вопросом, что делать. Ему, Марафису Глазастому, одному броситься обратно в Спир Ванис? Стать Правителем - вот его задача. Весь смысл его пребывания здесь был в обеспечении этой сверкающей жемчужины.
Тем не менее, он не мог оставить людей без поддержки на поле. Он не был Гарриком Хьюсом. Если Пэриш был прав, и он действительно собирается вести тысячу в круглый дом, то эта тысяча была в серьезной опасности. Марафис взглянул на последнюю оставшуюся дверь. Большой кусок ископаемого камня откололся, обнажая под собой обычный старый дуб. Марафис подумал о кланниках, и о темных плащах, и о Гаррике Хьюсе. Слегка кивнув самому себе, он принял решение.
- Мы берем дом, как планировалось. Едва он произнес это, в лесу затрубил незнакомый рог, прямо за умирающим круглым домом. Кто бы там ни был, они прибыли.
Глава 10. Переговоры в воровском доме
Кроп передвигался с той долей незаметности, какую только ухитрялся создать. Она не была велика -- семь лет в рудниках превратили его суставы в скрипучие дверки, но этого хватило, чтобы подкрасться к мухе. Она была большой. И кусачей. Большинство людей называло их черными мухами, но если приглядеться внимательно, было видно, что на самом деле они коричневые. Эта села на стену рядом со странными блестящими пятнами, которые пахли улитками. Это была удобное место, с которого можно начать атаку на фигуру на кровати ... что сделано не было. Кроп выбросил руку и поймал ее в кулак. Всех-то дел.
Муха укусила его в чувствительную середину ладони, когда он открыл дверь и шагнул в прихожую. Кроп в самом деле не мог винить ее, но это было больно, и он решил выпустить ее в коридоре, а там пусть себе сама ищет выход наружу. В доме было четыре этажа, и он стоял на верхнем.
-Улетай вниз, - посоветовал он, когда насекомое зажужжало прочь.
Кроп воспользовался моментом, чтобы просто успокоить свой разум. Не то, чтобы он был расстроен или что еще, ... просто время от времени всего становилось многовато. Свет в прихожей помогал. Послеобеденное солнце сияло красным и золотым, искажая доски пола и высвечивая пыль. Квил рассказывал, что человек, который первоначально строил дом, был морским капитаном, который когда-то ходил по торговым маршрутам между Сихолдом и Дальним Югом.
- Скучал по океану, вот что, - доложил Квил. - Вот и построил себе корабль.
С его круглыми окнами и обивкой из досок дом слегка напоминал судно, но все-таки на дом он походил больше.
Впрочем, это не было домом. Кроп не мог представить, как долго ему придется прятаться в холодном каменном городе у подножия горы. Не имело никакого смысла -- это никогда не станет его домом.
Тихонько он вернулся обратно в спальню. Зайти в прохладный, с низким потолком полумрак было как попасть в пещеру. Его хозяин не переносил яркого света. Даже когда спал, он отворачивался от него, крича в своем лихорадочном сне, что тот обжигает. Шторы из войлока в два слоя, выкрашенные в черный цвет, закрывали единственное окно палаты, но какая-то часть света через них все-таки просачивалась. Кроп использовал это, чтобы ориентироваться в комнате, когда его глаза привыкали к темноте.
Его хозяин еще спал. Слабое, искореженное тело Баралиса лежало на постели, свернувшись в позу зародыша. Кислый, травянистый запах свежей мочи потянулся от матраса, и Кроп забеспокоился, что будет лучше -- позволить хозяину спать дальше или поднять его и поменять полотно. Кропу было тяжело сделать выбор. Выбор мог привести к ошибке.
Болван, слабоумный, безмозглый. Не смог ощипать цыпленка облезлого.
Противный голос зудел в голове, и Кроп очень старался его не слышать. Хозяин тихо спал, он спокоен. Наверное, лучше пусть так и останется. Кроп мог вспомнить не много часов, когда его его хозяин просто спал. В основном он дрожал и царапал простыни, и повторял одно и то же слово, снова и снова, на разные лады. Нет. Нет.
Нет.
Кроп вздрогнул, хотя комната была теплой. Не жаркой, не холодной. Теплой. Кожа хозяина не переносила другой температуры. Хозяин был ослаблен и нуждался в уходе. У Кропа был опыт в выхаживании. Он приводил раньше в порядок цыплят, собак и белок, но у хозяина было так много глубоко неправильного, что он не был уверен, возможно ли это когда-либо выправить.
Но это не могло остановить Кропа от попытки. Он молча пересек комнату к месту, где стоял кособокий стол с обугленными ножками. Вода, которую он принес раньше, сейчас уже стала комнатной температуры, и он пропитал ею тяжелую ткань. Подставив свободную руку лодочкой под ткань, чтобы не капало, Кроп направился к своему хозяину. Как всегда, когда он приближался к нему, в груди Кроп почувствовал жар гнева. Он не понимал, как один человек мог сделать с другим такое. В свой первый год на оловянных рудниках он вытащил проходчика из-под завалов обрушившегося пласта. Человек был покалечен упавшим камнем, его тело разорвано и проткнуто в дюжине мест острыми гранями кварца. Случайный сдвиг породы вверх лишил его глаза и заменил его кусочком блестящего олова. Левая нога была оторвана от бедра, и сухожилия на обеих стопах порваны. Неспособный дышать легкими, он прожил около часа. Кроп вспомнил изломанное тело этого горняка, когда увидел своего хозяина.
Сокрушенный, вот как его можно было назвать. Но одно дело, когда это с человеком сделала горная порода. И совсем другое, когда кто-то делает это с кем-то еще. Это было зло, и Кроп жил с настоящим и тайным опасением, что хоть он и убил человека, который искалечил его хозяина, но зло, которое было совершено, все еще было живо.
Кроп был нежен, когда капал водой на лоб своему хозяину. Глаза Баралиса были почти уничтожены, роговица завернулась вовнутрь, белки зарубцевались и исчерчены странными венами. Даже веки были повреждены, заметил Кроп, промывая хозяину лицо.
- Вы со мной, - тихо пробормотал он, когда Баралис пошевелился, - и вы в безопасности.
С того момента, как он освободил своего хозяина, прошло восемнадцать дней. Кроп знал, что это так, потому что Квил вел счет. Квилан Моксли был другом и вором. Он был также деловым человеком, и Кроп беспокоился о стоимости укрытия в его доме. Восемнадцать дней с питанием, лекарствами и кровом, и все это складывалось и добавлялось, особенно, признавался Кроп застенчиво, когда это касалось питания. Квил не просил платы, но Кроп знал, как все это работает. Обязательство было создано, и это обязательство означало долг.