Пришел рассвет. Туман растаял, а по небу поплыли облака. Братья агнца не возвращались. Райф поднялся, решив подоить овцу. Сейчас она жалобно блеяла, нуждаясь в облегчении.
Завтра он покинет это место. Он едва мог признаться себе, но какая-то небольшая часть его ребячески надеялась, что он мог бы найти дом у братьев агнца. Они искали потерянные души мертвых, он был свидетелем смерти. Это казалось ... соответствием. Правильным. Только это оказалось не так, и он был глупцом, представляя себе иначе. Он их не винил. Как он мог? Они исцелили и приютили его. Они заслужили его благодарность и уважение.
Кем он был, что он делал - потрясло их. Они имели дело с душами. Он занимался плотью.
Райф поймал амулет ворона в кулак и перевернул его. Крючковатый кусок птичьего клюва ощущался шероховатым, как если бы им возили по дюнам.
'Ты вернешься?'
Как ни странно, Увечные его приняли. Мертворожденный, Эдди Ган, даже сам атаман разбойников, Траггис Крот - никого не волновало его прошлое. Они использовали его, но, возможно, он был создан для использования. И они нуждались в нем. Ров был самым глубоким ущельем на Севере. Его величайшим изъяном. Увечные погибнут первыми, если в нем будет пробита брешь. После сегодняшней ночи он понял, что те события, что происходили в Крепости Серого Льда, замедлились, но не прекратились. Нелюди по-прежнему пробирались наружу. Кто-то должен был толкнуть их в другую сторону.
Отпустив амулет обратно на грудь, Райф пошел доить овцу.
Да, я возвращаюсь.
Глава 12. Вдоль Волчьей
Эффи Севранс чихнула. Это был громкий мощный чих с большим количеством соплей. В прежние времена она была бы унижена, тогда бы Летти Шенк и Флорри Хорн кривлялись и вопили "Фу-у-у"! Рейна покачала бы головой, говоря "В самом деле, Эффи, пользуйся платком", и Па бы предупреждал: "Вытрешь это своим рукавом, и получишь от меня по заднице. Я не для того отдал две цельные оленьи туши за это платье, чтоб оно было испорчено меньше чем за год". Па никогда не давал ей по заду, ни разу. Она знала, что он не это имел в виду. А он знал, что она знала. Это было то, что появляется после обиды: "Что бы подумала ваша мать"? Эффи полагала, что пять этих слов содержали силы больше, чем целый склад мечей. Они были как заклинание: скажи его, и тот, кто их услышал, изменится.
Они действовали, даже если вы никогда не знали свою мать, даже если она умерла, давая вам жизнь. Эффи вытерла нос клочком ветоши, оставшейся после того, как сыр, завернутый в него, был съеден. От него пахло, как от ног. У мужчин Проклятого клана был худший вид еды.
Они стояли над урезом воды, вытянув свою длинную легкую лодку на верх откоса. Мороз прошлой ночи удивил их своей силой, и хотя корма оставалась в воде только на два фута, лодка вмерзла в берег вся. Уокер Стоун и его крошечный состарившийся отец весь последний час трудились, чтобы освободить судно от льда. Четырнадцати футов длиной, лодка состояла из лосиной шкуры, натянутой на деревянный каркас. Она была такой легкой, что двое мужчин могли поднять ее над головой и перенести прямо через топкую отмель. Установив ее килем вверх, на сухой тростник над уровнем воды, Уокер подозвал Чеда, чтобы тот помог ему.
Чед делал что-то дурацкое с палкой и сороконожкой, заставляя безобразное толстобрюхое насекомое взбираться вверх одной и той же дорогой снова и снова, и сталкивая его вниз каждый раз, когда оно добиралось до верха. Эффи предупредила его, что сороконожки могут кусаться, но Чед был старше нее на два года и из Баннена, и он не собирался прислушиваться к тому, что говорила ему девятилетняя девчонка из Града. Так ему и надо, если получит ядовитый укус. Может, это оторвет хоть на день его толстую морду от обжорства.
- Застряла на спуске, - сказал он ей, когда добился от сороконожки, чтобы она переползла на палку.
Как только Эффи подняла руку к лицу, она поняла, что совершила серьезную ошибку.
- Попалась! - закричал он, бросая сороконожку к ней. - Там ничего нет.
Эффи была так зла на себя, что топнула ногой. Звякнули цепи. Смех Чеда раздражал -- он звучал как лай заболевшей собаки -- он длился и длился, пока единственное слово Уокера не остановило его.
- Малец.
Лицо Чеда застыло, и он опустил палку. Покачнувшись при движении, он отпрыгнул и побрел вниз по отмели так быстро, как позволяло ему железо на ногах. Его куртка была слишком короткой, и Эффи могла видеть, как подрагивал валик жира вокруг его талии.
- Я, должно быть, плохой человек, - решила она, потому что в этот миг подумала: - Хорошо, что это не я.
Уокер Стоун был не тем человеком, которого можно было сердить.
Эффи, дрожа, с неохотой потащилась обратно к месту для костра, миновав по дороге несколько сбитую с толка сороконожку. После рассвета прошло около часа, и облака, висевшие над Волчьей последние пять дней, начали расходиться. Вчера шел снег. Сегодня этот снег лежал на земле, застыв небольшими ледяными шариками, которые хрустели, когда на них наступишь. Впереди река казалась ленивой. Здесь, в одном дне пути на восток от Ганмиддиша, Волчья была не очень привлекательной. Уокер сказал, что они были в подтапливаемой местности. Земля к северу от реки была плоской и задыхалась от болотной ивы, лягушачьей икры, вейника и огромного количества гигантского чернопалочника с взорвавшимися головками. Там был масса ила. По счастью, он застыл -- вчера, когда он был жидким, пахло в самом деле гадко. Можно было увидеть его и в реке, где он окрашивала воду в неприятный темно-коричневый цвет. Уокеру он вообще не нравился. Он говорил, что это делает реку кислой, а кислота была врагом его лодки.
Они со своим отцом проводили, по меньшей мере, час в день, обихаживая лодку. Ее кожу приходилось латать и растягивать, мазать воском и прикреплять, ежедневно смазывались маслом брызгоотражатель и планширы, и поклажа выгружалась до вытаскивания лодки на берег. Это было, должна была признать Эффи, красивое судно, с кожей цвета старого пергамента и блестящим каркасом из кедра. Единственный раз, когда Уокер и его отец разговаривали друг с другом, было обсуждение состояния лодки. Что делало тот факт, что они оставили ее на ночь в воде, довольно странным.
Эффи посмотрела вверх по реке, в сторону Ганмиддиша. Хотя она была в нескольких лигах к востоку от круглого дома, она все еще могла видеть башню. Огня сейчас не было, но дым все еще медленно шел с открытой галереи верхнего яруса. Башня, возможно, и была причиной, почему лодка не была вытащена на берег, как обычно. Вчера в полдень, когда Чед заметил странный зеленый огонь, Уокер немедленно направился к берегу. С тех пор они и стояли лагерем на застывшей топи.
Прошлой ночью никто не спал. Первый пожар продолжался недолго, но дым от него выходил из окон башни весь день. Затем, после того, как стемнело, и на западе не было видно ничего, кроме неба и звезд, зажегся второй огонь. Этот был другим. Он был красным.
Синий огонь у Дхуна, черный дым у Черного Града, красный огонь у клана Бладд, перечень был таков. Эффи выучила его ребенком. Ночью клан Бладд занял Ганмиддиш. Черный Град был побежден и выгнан из дома.
Дрей. Эффи вытащила свой амулет из-под выреза платья и сжала его в руке. Ее амулет был круглым куском камня с просверленной в нем дырочкой, врученным ей старым клановым ведуном Берди Градом. Насколько Эффи знала, она была единственным человеком в клане, у кого амулетом был неживой предмет. Так не делалось. У людей были амулетами птицы, звери, рыбы, и иногда -- не часто -- деревья. Ни у кого не было кусочка стекла или угля, в клане это просто было... не по-клановому. Когда ей, новорожденной, дали его впервые, ее Па попросил Берди забрать его обратно. "Тело ее матери еще остывает, - сказал Па. - Этому ребенку тяжестей в жизни хватит". Берди этого не услышал. Берди никогда не забирал амулеты обратно, даже у Райфа.
Сейчас Эффи против него сильно не возражала. Она недолго предавалась мечтам об амулете оленя или лебедя. Олени были лишь приманкой для волков, а лебеди - огромными крикливыми птицами, которым надо было разбегаться пол-лиги, чтобы взлететь. По крайней мере, когда камень тонул, он тонул быстро.
Вчера она радовалась своему амулету. Небольшой кусок гранита рассказал ей о Дрее. Она поняла, что он в опасности, еще до того, как Чед увидел огонь, а позже она поняла, что опасность возросла. Дрей был в Ганмиддише в гарнизоне Черного Града: он должен был находиться на передовой. Эффи не знала, как прошло сражение, или что произошло с Черным Градом. Амулет работал иначе. Он давил на кожу, предупреждая об опасности, и только-то. Где-то через три часа после полудня он подпрыгнул на ее груди, и она мгновенно поняла, что Дрей был ранен. После этого не было ничего, камень был спокоен. Она продолжала проверять весь вечер и ночь, взяв камень в кулак и крепко сжав, но не смогла добиться от своего амулета ничего.
Было тяжело не знать, что произошло с Дреем. Эффи Севранс очень сильно любила своих братьев. Их обоих, Дрея и Райфа, и она и пушинки бы не дала за то, о чем Черном Граде рассказывал каждый. Райф не предатель. Райф убил четверых бладдийцев у дома Даффа, защищая Вилла Хока и его сына Брона.
Обнаружив, что ее подбородок торчит наружу, Эффи спрятала его обратно. Опустив амулет обратно на грудь, она пошла сидеть у потухшего костра, пока мужчины из Проклятого клана чинили лодку.
Серый клан, вот откуда взялись Уокер Стоун и его папаша. Клан посреди болот. О Сером клане Эффи знала немного, даже не знала, стоит ли еще их круглый дом. Она знала, что он располагался далеко на западе клановых земель, и граничил с Транс Вором и суллами. Одна лишь мысль об этом заставляла Эффи радоваться, что она из Града -- у Черного Града была только одна уязвимая граница, с Дхуном. Тем не менее, возможно, болото удерживает захватчиков на расстоянии, при условии, что захватчики, разумеется, там были. Клан с лежащим на нем проклятием вряд ли представлял собой завидную награду. Хотя, если Эффи помнила правильно, у клана было значительное сокровище. Стальной трон, перенесенный через горы во время Великого Заселения.