Так она и сделала, уверенно управившись со всеми тремя рыбинами. Блестючка была не намного больше ее ладони, это было то, что Безумная Бинни называла "на один укус": ее глотаешь целиком, или вообще выбрасываешь. Она не заслуживала обезглавливания или чистки внутренностей, и Уокер Стоун знал это. Тем не менее, она положила ее на пенек для чистки, прижав ее хвост своим средним пальцем, и начала делать выскабливающие движения ребром свободной руки.
- Удаление чешуи, - спокойно сообщила она Уокеру. - Лучше делать до того, как вычищать кишки и отрубать голову.
- Итак, с рыбой ты знакома, - сказал он, взглянув на нее с интересом в первый раз за все те дни, что она его знала. Он резко повернулся к ней спиной. - Бери ее, - бросил он через плечо. - Костер для готовки разжигать не будем.
Эффи не очень-то хотела блестючку, но привычка к хорошим манерам, привитая ей за многие годы Рейной Черный Град, была сильна, и она взяла ее. После дней, которые она провела, прячась у заводи с водопадом к западу от Ганмиддиша, рыба ей хлопот больше не доставляла. Особенно сырая рыба. Тревожило, что она перестала слышать в своей голове голос Рейны, зато взамен услышала батюшкин. Ты ее ловишь. Ты ешь ее. Он умел быть твердым, ее батюшка. Твердым, но правильным.
Лучше, чем масло для лодки, подумала она, когда подняла извивавшуюся блестючку над головой. Она захотела сделать посвящение, как Чед, но слова "За Черный Град!" не слишком много значили для нее. Возможно, она находилась вдали от клана слишком долго. Внезапно вдохновившись, она крикнула "За Дрея!" и бросила серебристую рыбку в открытый рот.
Потребовалось несколько глотательных движений, но теперь, когда имя Дрея присоединилось к этому, рыбка была просто обязана проскочить вниз. Она до сих пор не знала, что произошло с ее старшим братом после нападения на Ганмиддиш. Какой-то надеющейся и суеверной частью ее разума она решила, что, если она проглотит залпом эту рыбу, тогда Дрей окажется живым и здоровым. Блестючка пошла вниз. Она чувствовала ее трепыхание, когда мышцы пищевода проталкивали ее в желудок. После этого ей потребовалось присесть.
Папаша Уокера, который мог или не мог зваться Дарроу, следил за ее успехами скачущими движениями своих глаз. Она знала, что по непонятным негласным правилам взаимной игры, которую они разыгрывали, если бы она не выдержала и скрылась нарочно с его глаз -- скажем, за ствол дерева или камень -- так или иначе, это значило бы, что он выиграл. А Эффи Севранс не собиралась доставлять ему такое удовольствие. Так что она села у всех на виду, в стороне от лодки, и как можно дальше от болиголова.
Отсюда ей был виден Чед, поднимающийся на скалу. Сейчас он был близок к победе. Его прием вытягиваться всем телом с руками вверх, а затем подтягивать нижнюю часть за собой, выглядел довольно впечатляюще для толстого мальчишки. Теперь она жалела, что не согласилась с ним пойти, но старый страх все еще крепко держал ее.
Открытое пространство. Видно на лиги вокруг. Она вздрогнула, хотя и не так сильно, как в прошлом. Год назад она не вышла бы из круглого дома без подначек Рейны или Райфа, соблазненная мыслью о шенковых собаках или выгнанная словом "Пожар!" Эффи Севранс никогда не любила бывать снаружи. Чем более открытым было место, тем меньше оно нравилось ей, поэтому леса были лучше, чем поля, а низины лучше, чем высоты. Она не могла сказать, почему это было так. Хорошо, может быть, она и могла, но объяснение было таким ... нелогичным, что она не любила в этом признаваться даже самой себе. Снаружи ты выставлен. Напоказ. Можно увидеть, что к чему, возраст этого, корявые корни и источенные непогодой камни. А еще пахло. По утрам, как вымытый туманом, появлялся настоящий, истинный запах земли. Он был древним, бодрящим и мудреным. Он казался распахнутым настежь, но дышать всем этим воздухом было тяжело. Небо над ним было большим и свободным, и если смотреть достаточно долго, можно было увидеть, что оно вращается. Снаружи все двигалось, смотрело, росло, изменялось. Внутри все было спокойно.
И там не было глаз, которые могли бы тебя найти. Здесь было немного непривычно -- о, она знала, иные вещи были необычными по-разному -- Эффи считала, что нечто без добрых намерений пыталось ее разыскивать. Что это могло быть, вряд ли она догадалась придумать. Она однажды подслушала разговор Орвина Шенка с Джебом Оннакром о подлых собаках Мейса Черного Града. "Они злорадны, Джеб. Они будут смотреть и ждать, а затем они цапнут тебя прямо за палец так, что ты выронишь замок, а они смогут убежать".
Именно таким ищущее ее нечто казалось Эффи: ожидающая злоба. Долгое время, насколько она себя помнила, совсем давно, когда она только начинала ходить, когда Дрей и Райф перебрасывали бы ее, визжа и радуясь, один другому, она полагала, что что-то пытается найти ее. Об этом никто не знал, хотя Райф уже догадывался о чем-то, потому что он всегда был особо осторожным всякий раз, когда брал ее наружу.
Чем это нечто могло быть, чего оно хотело, если оно действительно существовало, или это была просто мысль, засевшая в ее голове, как заноза, она не знала. Все, что она знала наверняка -- это ощущение было сильнее, когда она стояла на открытом месте. Впадины, поляны, даже русла рек, которые были обсажены деревьями, были предпочтительнее высоких мест и открытых пространств, где Эффи Севранс могла оказаться беззащитной.
Положение намного улучшились с тех пор, как она оставила круглый дом. Бедная Рейна, она считала, что отправляет Эффи для лучшей жизни в Дрегг. В конечном счете этого не вышло, но странным образом все-таки сработало. Эффи знала, что, когда Рейна смотрела на нее, она видела ребенка, который был слишком тих и одинок, и слишком много интересовался градским священным камнем, молельней, и темными, сырыми пространствами под круглым домом. После неприятностей с сожженным шенковым псом и обвинения Эффи в колдовстве, Рейна опасалась, что Эффи никогда не сможет жить обычной жизнью в Черном Граде, и отправила ее жить к родственникам в Дрегг. Рейна надеялась, что Дрегг преобразит Эффи, Эффи знала это совершенно точно, потому что Рейна так сама ей и сказала. "Ты научишься там танцевать, и заведешь новых друзей. Научишься готовить и шить, а если захочешь, то и сражаться на мечах. У них есть прекрасные сады, Эффи, с водопадами, зелеными самшитовыми изгородями и розами. Тебе стоит покопаться в них, получить немного солнца на шею и грязи между пальцами. Выбежать в купальный пруд и поймать рыбку, поваляться на траве, посмеяться, пососать травинки, поиграть".
Эффи становилось плохо, когда она вспоминала слова Рейны, словно каким-то образом, находясь здесь, она доставляла Рейне неудобство. Иногда она думала, что было бы хорошим делом отправить Рейне записку. Ловила рыбу, валялась на траве, нашла друга. Все еще жду, когда научусь шить. Самое смешное, как видишь, перехваченная по пути, сначала с Клевисом Ридом и Драсом Ганло, затем с Уокером Стоуном и его папашей, она менялась именно таким образом, какой надеялась получить Рейна. Эффи Севранс в лодке, живет в лагере, готовит, дурачится с Чедом, лезет в воду, чтобы искать мидии и водорезов: это бы порадовало Рейну.
Думы о Рейне заставили Эффи ощутить на сердце тяжесть. Не было никакой возможности сообщить ей, что все в порядке ... и не было способа убедиться, что эти слова были истинны. Когда первые плевки дождя попали на платье Эффи, Чед победно махал руками с вершины скалы. Он подбрасывал и поднимал что-то вверх, но она не могла разобрать, что он говорил. Она встала и помахала в ответ. На берегу Уокер закончил чистить форель и заворачивал филе в листья щавеля, чтобы сохранить его свежим до вечера. Папаша Уокера поднял и встряхивал лодку. Тогда скоро отбываем, сделала вывод Эффи. Еще один день на реке в восточном направлении.
Что удивило ее в речном путешествии -- по крайней мере, путешествии по реке вверх -- так это то, насколько медленным оно было. Человек быстрым шагом двигался быстрее, чем двое мужчин передвигались при помощью шестов. Те случаи, когда Уокер и его папаша развивали максимальную скорость, были в глубоких протоках с медленным течением, и с использованием весел. Тем не менее, по каким-то причинам они обычно держались подальше от основной реки, выбирая ручьи и притоки, которые были мелкими, пенистыми, узкими или извилистыми. А значит, использовались шесты, а не весла.
Эффи часто задавалась вопросом, как далеко они ушли. Она находилась рядом с Уокером и его отцом в течение многих дней, и теперь вошла в привычную круговерть. На рассвете или незадолго до него -- завтрак, погрузка в лодку, и плавание вверх по течению до темноты. Редкие стоянки будут устроены без палаток, костров и отхожих мест. Холодный ужин иногда может быть дополнен теплой рыбой, а затем -- спать, а утром все это начнется сначала.
Эффи могла отдать должное Уокеру и его отцу -- они держали дисциплину. Уокер даже не особенно много значил для нее и Чеда. В основном он относился к ним, как к грузу. Пока они выполняли то, что он им говорил, смирно сидели в лодке и оставались в пределах видимости из лагеря, он не повышал голоса или не прикасался к ним. Папаша Уокера был кое-чем другим. Эффи представляла его злым человечком из болота, который получал удовольствие от затруднений других людей. Она замечала, что, когда она находилась рядом с ним, ее амулет ощущался приглушенно, словно он был завернут в толстое одеяло или опущен в воду. Он был живым и присутствующим, просто ему не хватало воздуха.
- Мальчик. Поторопись. - Уокер Стоун позвал Чеда. - Через четверть мы отправляемся. - Штаны рыбака из шкуры выдры были мокрыми до колен, и вода оставила на них сине-зеленые переливы, легкие завязки вокруг голенищ сапог из лосиной кожи мешали речной воде заливаться внутрь, когда он и его отец плавали в лодке. - Девочка. Прикрой костер. Убери горшки и одеяла.
Эффи вскочила, чтобы выполнить его приказания. Уокера нельзя было игнорировать, когда он готовил лодку. Лагерь находился в лесистой и заросшей тростником бухточке к северу от Волчьей. Чет считал, что они сейчас находятся неподалеку от Крозера. Мысли об этом присягнувшем Дхуну клане с его круглым домом из огромных речных валунов привели Эффи в легкий трепет. Она была далеко от дома, направляясь на территории, враждебные Черному Граду. Если они продолжали бы двигаться на восток, они миновали бы защищаемые Дхуном земли, и проникли на те