- Откуда ты столько знаешь? Мальчишка, подслушивающий в таверне, не знал бы всего этого.
Сухой развернулся так, чтобы он мог смотреть прямо на своего вождя.
- Объездчик Ангус Лок многое рассказал мне об этом прошлой зимой, когда мы держали его в заточении под Дхуном.
Конечно. Вайло следовало бы догадаться. Он хорошо знал объездчика. Когда они встретились несколько месяцев назад в Усыпальнице Дхунских Королей, Ангус Лок кое-что из этого пытался ему рассказать. Тот, разумеется, предупреждал его. "Возвращайся в Бладд, собирай свое войско и жди пришествия Долгой Ночи. Забудь о Дхуне, об этом круглом доме и о своей фантазии сделаться Верховным Вождем. Грядут дни, что темнее ночей". Вайло едва обратил внимание на эти слова в то время, так как собирался закрепиться в доме Дхуна. Но Ангус Лок нашел поблизости кого-то еще, готового слушать, того, чья кровь тянула его к суллам и их целям, того, кто жадно хотел знать.
Вайло пытался понять, как он себя чувствует. Он мог почти не обвинять объездчика -- раз принес в свой дом змею, так в конечном счете она тебя укусит -- но ему была не до конца понятна роль Сухого. Должен ли он был слушать так заинтересованно? Как можно остановить человека, желающего узнать историю своего народа? Невозможно, и поступить так -- это его лишить его личной свободы. Было то, что было. Со стороны Сухого не было никакого вероломства, только выслушивание. Тем не менее это причиняло боль.
Сухой стоял, ожидая, и Вайло знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что тот был озабочен возможной реакцией вождя. Вайло сделал над собой усилие.
- Осведомленность Ангуса Лока, как правило, производит впечатление, хотя он разборчив, как и где ее отмерять. - Это было лучшее, что он на данный момент мог сделать, и Сухой это почувствовал.
Сухой мог отметить, что Ангус Лок только рассказал ему то, что он рано или поздно открыл бы для себя, но он этого не сделал. Вместо этого он сказал:
- Половина луны растет.
Это было перемирие. Клафф Сухая Корка был отчасти суллом, и он не мог отрицать этого -- да и не хотел отрицать -- и Вайло знал, что у него не было иного выбора, кроме как принять это. Никто из них не собирался подробно разбираться с тем, чем это должно было обернуться в будущем - задачи суллов и задачи кланов не могли остаться прежними. А сейчас они оба объединились в защите укрепления, оставляя все как есть.
- Давай в лунном свете вернемся обратно в форт, - сказал Вайло.
Клафф Сухая Корка пересек комнату и взял руку своего вождя, и на какое-то время прикосновение успокоило их обоих.
Глава 24. Логово ласки
Поход был изнурительным и для людей, и для лошадей. Марафис был доволен, что они догадались захватить повозки ,брошенные баронами в лагере. Бароны спешили вернуться в Спир Венис и принять участие в споре за место правителя, который, несомненно, там происходил. Они оставили позади множество вещей, которыми не дорожили - включая слуг -- и все это добавилось к общей разношерстности марафисовой команды.
Повозки сейчас были нужной вещью. Спасали тяжелораненых, которых иначе пришлось бы везти переброшенными через спины лошадей, или хуже -- не дай Бог -- тащить за собой на санках-волокушах. Первое, что он сделал после разгрома, это приставил тех разукрашенных баронских слуг запрягать повозки. Все это, конечно, выполнялось в спешке, потому что не было ясно, будет ли армия Бладда устраивать развернутое преследование. К счастью, они не стали так делать, предпочтя вместо этого порубить оставшихся черноградцев, выгнать горожан с земли Краба, завладеть воротами и обеспечить их безопасность. Это было просчетом, полагал Марафис. Любой опытный военачальник, бросив один взгляд на уставшее и окровавленное войско горожан, мог понять, что оно является легкой добычей. Марафис заключил, что бладдийский воитель в командовании был нерадив. Он бросал такие же самодовольные взгляды, как и его отец, Собачий Вождь, но он и вполовину не был таким, как тот.
Марафис вздрогнул, когда заставил своего огромного черного боевого коня спуститься в неустойчивый поток. В тот миг, когда прозвучал рог, и передовая шеренга новой неизвестной армии вырвалась из леса позади круглого дома, Нож испытал страх настолько глубокий, что сердце у него остановилось. Клан Бладд. Он сразу узнал их цвета и атрибуты, и мгновенно понял, что должен трубить отступление. Он встречался с Собачьим Вождем лицом к лицу, смотрел ему в глаза и слышал его голос. Марафис Глазастый, с его двадцатью годами службы в Страже, охраняя последовательно трех правителей, никогда не встречал никого, кто произвел бы на него такое впечатление, как Вайло Бладд.
Он исходил из того, что бладдийской армией будет руководить Собачий Вождь. Он ошибся. Эта ошибка объясняла, почему его армия из трех тысяч человек была сейчас жива. Если бы он не испытывал такого страха перед Собачьим Вождем, он мог бы в своем отношении к отходу испытывать двойственные чувства. Конечно, Эндрю Пэриш и девять сотен его Богобоязненных хотели остаться и сражаться. Они удержали ворота. Почти. Вероятнно, была возможность обеспечить такое. Горожане были многочисленны. Даже с теми ублюдками баронами, которые увели половину войска, они имели численное превосходство. Хотя два момента были против них. Первый, что они не были знакомы с домом Краба, а это могло бы отнять время на разведку, чтобы закрепиться в нем. А второе, что они сражались с полудня до заката, и были вымотаны до предела. Даже Эндрю Пэриш, чье рвение придало новое значение выражению "второе дыхание", был вынужден признать, что его люди сникли. Это последнее жестокое сражение с черноградцами за ворота было опустошительным. Из верующих Пэриша многие пали.
По крайней мере, это притушило Божественное воодушевление, и уменьшило сопротивление призыву к отступлению.
Трудно было узнать, сколько человек погибло при беспорядочном бегстве. Числа были неточными, тела уже были разбросаны на подходах к круглому дому и на окружающем его холме у реки. Марафис не мог легко принять такое положение дел, и он снова и снова проигрывал отступление в голове. Тяжелая вещь для военачальника -- отступление. Управлять передними рядами или подтягивать тылы?
Он замыкал шествие, потому что ему казалось, что именно так он жил всю свою жизнь. Когда ты рожден сыном мясника в Спир Венисе, то начинаешь с низов.
Кроме того, даже если отступление пошло не так хорошо, как могло бы, Марафис считал, что люди, которые шли с ним в этот день, проживут из-за этого более долгую жизнь. Бладд, Черный Град, Дхун -- все три северных гиганта положили на Ганмиддиш глаз. Он должен превратиться в смертоносное поле боя. Три тысячи горожан скрылись в самых жестоко оспариваемых клановых землях на севере? Сколько пройдет времени до появления реальных сил Черного Града? А как насчет самопровозглашенного Короля Чертополоха, Робби Дхуна?
Марафис тряхнул головой, когда укоротил поводья и направил своего жеребца выбраться на берег. Поддержки у них не будет.
Проклятье, кто в Спир Венисе заботился об этом сборище наемников-фанатиков и состарившихся братьях-стражниках? Теперь никто, когда бароны подняли ставки и отправились на юг. На самом деле высокопоставленное большинство Спир Вениса вполне удовлетворилось бы тем, что Генеральный Протектор Спир Вениса просто никогда не вернулся домой.
Стражники Рубаки всегда были камнем преткновения для стремящегося стать правителем. Нетерпеливый кандидат почти наверняка будет бароном, с рождения воспитанным в неприязни к власти Рубак и неотесанному мужлану, который ею обладал. Приходилось глотать свою гордость. Некоторые были предусмотрительны насчет этого -- Исс, получивший титул барона как приемный сын, спланировал все заранее, и поступил в стражники еще смолоду. Марафис уважал его как руководителя, но он всегда знал, что Исс относится к нему неуважительно. Стражникам, может быть, и не доставало блеска и титулов, но это не превращало их в глупцов. Они сами управляли Крепостью Масок, опорой власти Правителя. Надо было добиться какого-то их расположения, если уж собрался назвать крепость домом. Без поддержки Стражников Рубак ее не мог взять никто.
Теперь, когда руководитель стражников был вдали, за тысячу лиг от дома, застрявший на другой стороне Волчьей из-за страха пересечь ее, завоевать расположение стражников стало еще легче. Какой-то расторопный и честолюбивый стражник, не сомневаясь, объявил командиром себя, пока Марафис отсутствовал. Он был бы опасен, не слишком-то поддержанный людьми, кто остался верен Глазастому. Это значило, что стремящийся к власти барон может сыграть в игру "разделяй и властвуй", выставить одну группу против другой, втихую наобещав обеим и не поддержав ни одну из них. Марафис знал, что произойдет дальше. Он уже видывал подобные сделки несколько раз.
Именно поэтому ему следовало быть там. Если бы он был в городе в тот день, когда умер Исс, никто не смог бы ему противостоять. Стража была за него. Благодаря быстрому браку с распущенной дочерью Владетеля Высокого Поместья, баронство и титул были почти что в кармане. Даже сам Исс объявил Марафиса своим преемником. Это было весьма прочное основание, которое сейчас оказалось не стоящим ничего.
Кто первым встал, тот и забрал -- закон Спир Вениса был таким. Крепость Масок не открывала своих дверей, пока все претенденты не будут собраны вместе и не объяснятся. Это не было состязанием, регулируемым правилами учтивой встречи. Двери были закрыты до момента, пока кто-то не объявлял место правителя своим собственным. Взламывать эти двери, чтобы открыть снова, было долгой, кровавой и часто бесполезной затеей. Это как разница -- скатить валун с холма вниз или затащить его наверх снова. Усилий потребуется в сто раз больше.
Что я делаю, точно думаю об этом? Марафис сдержал себя. Он был здесь, застрявший в богом забытых клановых землях, на каких-то необитаемых речных территориях в восьми днях пути к западу от Ганмиддиша, с тремя возами тяжелораненых людей и еще двумя сотнями ходячих раненых, не в состоянии найти безопасное место для пересечения поднявшейся и быстро текущей Волчьей, и все это время постоянно приходится оглядываться, чтобы с тыла не напали отряды варваров-кланников.