Капелька крови в глазах Томаса Арголы подплывала к радужке, когда он тихо сказал:
- Под средней раной есть некоторое изменение окраски и небольшой очаг воспаления. Я полагал, он будет мягким, но когда я коснулся его, обнаружил, что он твердый. Я предполагаю, что тебе что-то попало с когтями -- именно так это выглядит -- и я также предполагаю, что существо, которое это сделало, было перерожденным. - Пауза, и Райф кивнул.
- Я полагаю, тебе и повезло и не повезло. Повезло, что то, что укололо тебя, был маэр дан, теневая плоть, а не теневая сталь. Не повезло в том, что кусочек ногтя остался в твоем теле.
- Достань его.
Томас Аргола уже качал головой.
- Он врос в мышцу. Если его вырезать, у тебя перестанут работать рука и плечо. Его нужно вытягивать, а не вырезать.
Райф не понимал, почему чужеземец играет с ним в эти игры.
- Тогда вытащи его.
- Я не владею таким мастерством.
Еще уловки.
- Ты ухаживаешь за Траггисом Кротом.
- Я ничего больше не могу для него сделать. Он умирает.
Райф ссадил руку, ударив об дверь кулаком. Левое плечо, левая рука. Двести фунтов натяжения при полном использовании длинного лука, и левое плечо с рукой должны это выдерживать.
- Почему ты мной манипулируешь?
- Ты знаешь, почему.
Взгляды Райфа и чужеземца встретились. По крайней мере, тот не стал лгать.
- Кто ты?
- Томас Байреон Аргола, из города, о котором ты никогда не слышал, называемого Ганатта. Я немного владею древним знанием и имею некоторый опыт в качестве целителя. Три года назад мы с сестрой пришли на север, по причинам, для тебя неважным. И я не лгу о вытягивании маэр дан. Это искусство практиковалось расами более старыми, чем моя и чем суллы.
- Тебе достаточно?
- Не заставляй меня демонстрировать то, чего у меня нет. - Гнев Райфа иссяк. Он вдруг почувствовал себя усталым и исчерпавшим себя. Плечо, как ему казалось, заныло сильнее, чем это было до заявления Арголы, и он вспомнил, что была ушиблена лодыжка. И теперь она болела.
Усталым выглядел и Аргола, углы его рта опустились, губы побледнели. Райф заинтересовался, были ли его думы похожи на его собственные -- было бы неплохо сохранить подобие мира.
- Я смогу жить с частицей маэр дан внутри меня?
- Ты же живешь, - почти неслышно ответил Аргола. Затем, обычным голосом:
- Она располагается в мышце выше задней стороны твоего сердца. Если она пойдет внутрь, то кости, чтобы остановить ее, не будет.
О боги.
- Ближайшее сулльское поселение находится к востоку отсюда, в великой тайге, где Пуща сходится с Северной Твердыней.
Вот она, манипуляция. Райф почувствовал ее всем своим нутром. Забавная это вещь, манипуляция. Даже если знаешь, что кто-то этим занимается, и они признались, что делают это, она работает все равно. В прошлый раз Аргола говорил, что будет тяжелое путешествие на север. Теперь на восток.
- Ты слышал об озере из Красного Льда?
- Слышал.
- Ты знаешь, где оно?
- Все, что я знаю, я уже сказал.
Райф взглянул на кровь в правом глазу Арголы и предположил, как она туда попала.
- Посмотри на меня, - скомандовал он.
Лицо чужеземца выразило удивление, и затем -- Райф запомнил на всю свою оставшуюся жизнь -- удовлетворение.
- Если ты свидетель, то должен быть готов, когда они придут. - Райф думал о том, ЧТО все эти слова показывают. Аргола знал о мече. Знал также о том имени, которое он принял. Мор Дракка. Свидетель Смерти. Откуда он знает это? Что он знал такое, чего не знал Райф?
Небольшое, с резкими чертами лицо Томаса Арголы не выдавало ничего. Его простая коричневая одежда напомнила Райфу о том, что носили монахи в Горных Городах, чтобы показать, что они не интересуются мирскими вещами.
- Они назвали тебе имя этого меча?
Это было так, словно чужеземец держал палку и тыкал в него все усердней и усердней, чтобы посмотреть, что он сможет сделать в ответ. Спина Райфа уперлась в дверь, он не мог отодвинуться дальше.
- Нет, не говорили.
Аргола, признав предупреждение правильным, казалось, был им доволен. Губы снова растянулись от удовлетворения.
- Меч, что лежит под красным льдом, называют Утратой.
Утрата.
- В Провале есть кое-что такое, что не сможет одолеть никакой другой клинок.
Это было уже слишком. Райф кулаком выбил дверную задвижку и выбрался наружу. Он не оглянулся и не закрыл дверь.
По лицу заструились солнечный лучи, и он едва мог ощутить это. Отражаясь от снега на земле, они падали на него со всех сторон. Яркий, скользящий по поверхности свет. Ему следовало рассеять завоевания тьмы в его разуме, но казалось, что он только напитал их.
Утрата.
Он направился к верхнему уступу. Веревка с узлами свисала с уступа там, где он спрыгивал вниз, и он перехватами поднялся по ней. Он оставил позади, в пещере чужеземца, перчатки и плащ, и холод с ожогами от веревки добавились к странной энергии боли и лихорадочных мыслей, к которым он пришел.
Я не буду резать тебе горло. Я буду защищать братьев Рва. Я стану хозяином Рва. Каждый раз, когда он говорил в эти дни, он, казалось, давал еще одну клятву.
Хотя Аргола ничего не получил от него. Тем не менее, он позволил человеку подтолкнуть его. Сняв руки с веревки, Райф приземлился на Обод. Снег захрустел, когда он сжал снежок. Не позволил ли он и Мертворожденному подталкивать себя?
Решив, что ничего хорошего из этого знания не выйдет, он отключился от всего этого. Побуждений Арголы. Колотой раны. Меча. Только что миновал полдень, и солнце стояло над клановыми землями в самой высокой точке. Райф подошел к краю широкой скальной плиты и впитывал зрелище своей родины. Семь сотен шагов, вот такое расстояние отделяло клановые владения в этом месте от Рва. Пересечь его было минутным делом -- к востоку отсюда находился скрытый мост. Все-таки могли быть стены, высокие, как небо. Райф Севранс не мог вернуться никогда.
Он стоял и позволял солнцу согреть его, а снегу -- охладить. И когда он был готов, он посмотрел вниз, в Ров.
В первые за все время Райф осознал биение сердец в его глубинах.
Глава 27. Молочанин на год
Далхаузи Селко, мастер-мечник в Молочном, использовал песочные часы, висящие у него на цепочке на шее, как способ лишний раз помучить учеников. Если слишком часто смотреть на них, он перекручивал цепь так, что часы из вертикального положения переходили в горизонтальное. Останавливая течение времени. Только когда он был удовлетворен тем, что ты и другие молодые ребята, которых он обучал, наказаны достаточно, он раскручивал цепь обратно и позволял часам отмерять время дальше.
Брим быстро понял, что на мастера-мечника лучше не смотреть, не говоря уже о часах. Это привело бы к двойным неприятностям. Неприятности от Далхаузи сейчас. Неприятности от других ребят позже. Ты заставил его дать нам дополнительные пятнадцать минут -- в снегу.
И это было правдой. Они занимались на самом маленьком из трех тренировочных кортов на задворках круглого дома, и когда они устало тянулись перед полуднем, а Далхаузи направил их к единственной нерасчищенной от снега площадке, они все подумали, что он ошибся. Никто не посмел об этом сказать, только Енох прошептал Бриму: "У Хаузи то ли сорвало резьбу, то ли он собирается заставить нас сгребать снег". Шепот в присутствии мастера-мечника был нешуточным прегрешением. Если он его слышал, то бил тебя по плечу деревянными ножнами. К счастью для Еноха, было снежно, и хруст от пяти пар ног на пути к корту давал достаточно шума, чтобы скрыть его проступок.
Даже когда стало ясно, что Далхаузи не ошибся и в самом деле собирается привести их в форму, заставляя стоять в двухфутовом слое снега, его коварный план еще не был выявлен в полной мере. Брим раньше занимался у Галки Танди, старого мастера-мечника Дхуна, и он знал, что любой уважающий себя мастер меча был жестоким и требовательным. Он только не знал, что они были способны на истязания.
- Молочане, - крикнул Далхаузи, когда на площадке собрались все. - Снимайте левый сапог и начинайте двигаться.
Брим Кормак, Очумелый Енох, Загребущий Тротти и Шейми Виз, известный как Мокрозадая Пчелка, заморгали и вылупились друг на друга.
- Сейчас же! - прорычал Далхаузи.
Сначала Брим обрадовался, что на нем были носки -- сшитые в форме трубки из кроличьей кожи, от постоянной носки облысевшие -- но после пяти минут ныряния ноги в снег и из снега носок намок и заледенел, и в конечном итоге Брим стащил его. По крайней мере, голая кожа могла немного подсыхать между обмакиваниями. Далхаузи поставил их парами -- Брим против Еноха, Тротти против Пчелки Виза -- и заставил их стоять друг напротив друга, пока они по очереди отрабатывали приемы нападения и защиты.
- Лебединая шея! Прощание бладдийцев! Удар молота! Стрела внимания! - Далхаузи Селко перемещался из одного конца корта в другой, выкрикивая названия упражнений. Очень часто он взрывался движениями, и выбранная им жертва должна была защищаться от серии приемов нападения, пока он выкрикивал их названия. Время от времени Далхаузи мог добавить новый прием, и помоги тебе Боги, если ты по ошибке принял его за что-то другое.
- Если ты не знаешь, он закрывает корпус, и шаг назад!
В ушах у Брима звенело. Из всех голосов, которые он когда-либо слышал, у Далхаузи был самый громкий.
- Кормак! В чем разница между мечником и человеком с мечом?
Брим выполнял серию высоких блоков, защищая от ударов Еноха в голову, пытаясь спасти свою босую ногу от снега. Он все еще не привык к тому, что его называют Кормаком, и ему потребовалось какое-то время, чтобы понять, что Далхаузи обращается к нему. На корте было правило, что на вопрос необходимо было ответить в любой момент. Ответ выкрикивали во время схватки.
- Тренировка, - крикнул Брим.
- Нет, - взревел Далхаузи. - Опыт. Человек не знает ничего, пока он не побывал в настоящей драке на мечах, с хлещущей кровью, заставляющей блевать, со сбитыми суставами пальцев. Ты можешь упражняться каждый день от темна до темна, и ты останешься по-прежнему дураком с мечом. Ты должен выйти и сражаться, видеть глаза человека и знать, что он до смерти боится, и понимать, что, глядя назад, он видит то же самое. - С этим