- Он спас тебе жизнь, - сказал Мертворожденный Райфу на ухо.
Райф от него отшатнулся. Ему нужно было пространство, чтобы вдохнуть.
- Кто?
- Крот.
На миг Райф встал поустойчивее, и затем посмотрел на тело. Неаккуратная черная фигура выглядела слишком небольшой, чтобы быть мужчиной. О боги.
Мертворожденный размазал пот с висков по волосам.
- Как только ты упал на спину, тварь была на тебе. Никто ничего не мог сделать. Я пошел вперед, - он покачал головой. - Недостаточно быстро.
- А Траггис Крот успел.
- Да. Появился ниоткуда, как молния. Это было прекрасное зрелище. Смахнул хвост твари своим ножом, переключил внимание от тебя на себя самого. Это выглядело так, словно у него и мысли не было о собственной безопасности. Ты не смог бы подобраться к твари так близко, и не быть... - Мертворожденный вздрогнул. - Разорванным.
Райф оставил его и направился к телу. Когда он двигался сквозь толпу, то чувствовал запах крови. Возможно, часть ее была его собственной. Люди расступались перед ним, и он шел по этому пространству. Его сильно трясло, но никакой боли он больше не чувствовал.
Траггис Крот лежал в снежном сугробе рядом со скальной стеной. Он еще не умер. То, что осталось от тела, было влажным и подергивалось; Райф не мог на это смотреть. Клочья темных теней гнездились на обнаженных органах. Лицо атамана разбойников осталось нетронутым. Его глаза были открыты и наблюдали за Райфом.
Райф встал на колени. Он понимал многое, что было страшным и добрым. Суть Траггиса Крота выступила наружу, и Райф удивлялся, почему он не узнал этого раньше. Они с Траггисом Кротом были похожи. Увечные были всем, что у Крота было. Они были его кланом, и целью его жизни было хранить их от зла в безопасности. Что-то близкое к чистой любви коснулось Райфа, и он знал, что то, о чем просил бы этот человек, должно быть выполнено.
Над Рвом поднималась луна, заливая серебряным светом умирающего человека и человека, который его убьет. Траггис Крот произнес несколько слов, имевших значение. Райф Севранс дал еще одну клятву.
Спокойно и без церемоний, использовав собственный длинный нож Траггиса Крота, Райф Севранс остановил сердце атамана разбойников.
Глава 29. В отсутствие вождя
Станниг Бид начал проводить встречи в покоях вождя. Ведун Скарпа, а теперь и Черного Града, давал понять, что из-за того, что не было молельни, он нуждался в месте для отдыха и размышлений, которое подобало бы его положению в клане. Рейна пыталась по этому поводу не беспокоиться, хотя на самом деле знала, что плотники Черного Града могли бы возвести и поставить каркас за неделю. Конечно, на стены потребовалась бы еще одна неделя, и для постройки использовалось бы дерево, второй по скорости обработки материал -- так как кланники были заняты. Но здание есть здание, и если Станниг Бид действительно хотел находиться в одиночестве в месте, приличествующем ведуну, ему могли бы поставить молельню в течение двадцати дней. Рейна слышала что-то некогда о Молочном с молельней из дерева, но не была уверена, что это так. Иначе она могла бы это ему противопоставить.
Бид просил, чтобы она зашла к нему днем в покои вождя. Он прислал это сообщение с одной из тех недалеких горничных, у которых была привычка виться около влиятельных людей.
-- Ведун приказал передать тебе, - начала Джейни Гайло. Рейна, оторопев, остановилась. С каких это пор ведун приказывал кланнице доставить его сообщение? Инигар Сутулый обычно использовал мальчишку, который приносил ему ужин. Если он хотел с кем-то поговорить, то покидал молельню и находил людей сам.
Рыжеволосая Джейни Гайло, как только доставила сообщение, сразу же умчалась в сторону покоев вождя, желая сообщить Станнигу Биду, что задание выполнено. Рейна была не прочь остановить ее и сказать девушке, что лучше бы она занялась на огороде морковью и луком, или ставила в лесу силки. Черному Граду нужны продукты, а не собрания. Скарпийцы были как крысы, подъедающие припасы Черного Града. Когда они появились впервые, то принесли дары -- поросят со слезящимися глазами, волглые мешки с зерном, овец, которые ходили в округе, бочки с червивыми фруктами -- но даже эти немногие порченые товары иссякли. Сотни скарпийцев находились здесь месяцами. Они ели пищу, пили пиво, жгли дрова и масло в лампах. Что вносили они на свое содержание? Анвин выходила из себя, тщась их прокормить. С каждым днем их становилось все больше. Только сегодня утром, когда Рейна подошла к временным конюшням вычистить Милашку, она заметила новые прикатившие телеги из ядовитой сосны.
Сознавая, что если она будет думать об этом дальше, то от негодования налетит на первого встретившегося ей скарпийца, Рейна успокоилась. Она работала на барабанной зерносушилке, помогая оброчным женщинам ворошить зерно. Это была тяжелая, пыльная работа - перелопачивать зерно, стоя по колено в пшене, и откидывать его, словно снег, на другое место. У некоторых женщин на лицах были льняные повязки, закрывающие нос и рот, чтобы мелкая просяная пыль не попадала в легкие. Рейна поняла, что ей следовало сделать то же самое, потому что в горле запершило, а когда она чихнула в руку, по коже разлетелись комочки зерен. Ворошить зерно было не той работой, к которой она привыкла, но после весточки от Станнига Бида ей нужно было чем-то заняться, чтобы справиться со своим раздражением.
Выходило не слишком удачно, хотя она и получила удовольствие от компании работящих женщин с ферм. Никто из них, включая ее саму, не отметил, что зерно на двенадцать футов не доходило до верхней отметки на окружающей их стене сушилки. Упоминание в разговоре трудностей Черного Града могло испортить легкий дух товарищества.
Рейна оставила женщин с их сыром и пивом. Теперь, после того, как пыль осела, они расположились на зерне, как королевы. Когда она вышла из идеального круга зернового барабана, они помахали на прощание и назвали ее "вождёвой", сокращенно от "вождёвой жены". Рейна почувствовала себя одновременно и польщенной, и обеспокоенной. Это слово стояло к слову "вождь" недопустимо близко.
Зерносушилка примыкала к северо-западной стене круглого дома, и ее главный вход, смотревший на север, находился от земли на высоте второго-третьего этажа. Выйдя в серую стылость полдня, Рейна с минуту постояла на каменной лестничной площадке и пристально посмотрела через сосновые леса Черного Града на безлесные Пустоши. Чернокаменные сосны, похожие на щетки остистые сосны и черные ели под усиливающимся ветром сбрасывали снег. Проложенные между деревьями охотничьи тропки белыми лентами вели на север. Повернув к востоку, она увидела Клин, огромный заросший лесом мыс, который поднимался на гранитных утесах. В его чаще, которая представляла собой мешанину хвойных и лиственных деревьев, снег уже сошел. Просеки были проложены десять лет назад, но новый подрост вымахал так быстро, что, только проезжая по нему, можно было сказать, где заканчивались границы вырубки.
Рейна знала тропинки в лесах -- знала, где клановые мальчишки ставят удочки у рыбных прудов и где плавают, знала тайный зеленый пруд, где девушки клана купались обнаженными и преследовались парнями, знала ложбины, где зрелые женщины ставили свои силки, и знала заросли фруктовых деревьев, где охотники в полном снаряжении могли провести день, поджидая оленей. Когда она приехала сюда из Дрегга, ей было тринадцать. Здесь прошло двадцать лет ее жизни, и, оглядываясь назад, сейчас она не могла бы назвать миг, когда перестала ощущать себя девушкой из Дрегга, а вместо этого почувствовала себя женщиной Черного Града. Не со свадьбы с Дагро, потому что она помнила, что, вдев в волосы тепличные розы, она на грудь, плотно обтянутую кружевами, опустила изящный серебряный медальон со своей долей размолотого камня Дрегга. Может быть, позднее, когда она утвердилась в своей роли жены вождя, втянулась в ритм упорной работы, и завоевала уважение? Хотя нет, если быть честной, ее все еще тянуло назад, часть ее оставалась там. Когда состарюсь и овдовею, то вернусь домой в Дрегг, говорила она себе раньше, и эта мысль приносила ей успокоение. Даже когда на юг из Пустых Земель пришло известие о смерти Дагро, она отгородилась от гибельных вестей, сделав знак розы. Так что нет. Скорее всего, она почувствовала себя в своем сердце черноградкой, когда в мясном погребе произнесла:
Вождем буду я.
Спускаясь по ступеням, Рейна сражалась с ветром, срывавшим с нее голубую шаль. Говорили, что, раз буря закончилась, воздух потеплеет, и снег стает так быстро, что вряд ли вспомнится, что он вообще был. Люди ошиблись. Снег лежал уже пятый день и таять не собирался, а ведь наступала пора весенних посадок.
Понимая, что полдень почти наступил, как это должно было быть, Рейна решила пойти и проверить состояние дел на восточной стене. Будь она проклята, если собиралась бежать на переговоры тут же, словно была подмастерьем в первый день работы! Тропинка, обегавшая круглый дом Града с востока, была расчищена от снега Длинноголовым и его командой. Деревянные ворота огорода были распахнуты, и двое мужчин стояли на больших окруженных стеной грядках, раскапывая то ли землю, то ли снег, то ли все вместе. Рейна им помахала, и они махнули в ответ. Восточная сторона Круглого дома была тем местом, где располагалась большая часть внешних построек -- коровники, сенные амбары, пруды с угрями, хлева, сушилка для хмеля, остатки конюшен и молельни -- и по дороге к строительным лесам Рейна неожиданно встретилась со многими кланниками.
Пролом от взрыва в восточной стене стал виден, когда она подошла ближе, и застиг ее своим неожиданным появлением врасплох. Конечно, могли ли они его заделать к этому времени? Камень у Черного Града имелся в достатке. Подойдя к сооружению из лестниц и дощатых настилов, Рейна поприветствовала ближайшего человека. Сидя на корточках на верху лесов, он размешивал известковый раствор. Пальцы тоже были в растворе.
- Когда это будет закончено? - спросила она его.