Йелма Скарп, наверное, веселится в обгорелых стенах дома Скарпа. Она то ли избавилась от конкурента своему главенству, то ли заслала доверенного агента в Черный Град на время, пока отсутствует его вождь.
Оказавшись в прихожей, Рейна направилась к дверям. Почему решила пройти через дом, вместо того, чтобы обойти его, она не могла объяснить ничем, кроме смутного ощущения, что ей не хотелось, чтобы Станниг Бид видел, как она идет по открытому пространству. Одна из вдов клана поздоровалась с ней с большой лестницы, но Рейна взмахом руки ее отстранила. Она видела сейчас небольшую группу на главном дворе, и это должно было успокоить ее мысли об Орвине Шенке, чья светлая лысая голова виднелась среди других, темных, но тут неожиданно возникло новое беспокойство.
Весть из Ганмиддиша. Две тысячи черноградцев на войне. Дошло ли войско до Волчьей? А что с тремя сотнями черноградцев, защищавших Ворота Краба?
Она собиралась руководить, успокоенная, но ее члены под действием паслена все еще болтались слишком свободно, а поле зрения не совсем направилось, и все, что она хотела -- это услышать новости.
- Орвин, - позвала она, зная, что может рассчитывать на него, чтобы найти способ это сделать.
Старейшина рода Шенков на звук своего имени поднял голову. Его светло-голубые глаза фокусировались медленнее обычного, и ему потребовалось время, чтобы понять, кто говорит.
- Рейна, - сказал он, делая шаг в сторону от скопления людей. Тогда она поняла, что новости были плохими. Голос его был слабым и сокрушенным. На нижней губе висела капелька слюны. Подойдя к нему, Рейна протянула руку. Орвин Шенк потерял трех сыновей. Битти, Чеда и Джорри. Пожалуйста, Боги, пусть он больше никого не теряет. Пожилой топорщик не почувствовал своей рукой прикосновение Рейны. Он дрожал, и рука его была холодной. Большая серебряная пряжка на его ремне, обычно блестящая и отполированная, была захватана пальцами.
Рейна быстро отметила, кто там был. Корби Миз, престарелый однорукий Гат Мэрдок, Брог Видди, мастер кузнец, который когда-то был дхунитом, Уллик Скарп, брат Урии и племянник скарпийского вождя, Ракер Фокс, тоже скарпиец, и Станниг Бид. Остальные люди небольшими группами болтались близ них, размахивая руками, слегка сжатыми в кулаки, и бросая взгляды на Корби Миза, Рейну и Станнига Бида.
Клановый ведун был в одежде, украшенной воробьиными прьями, с черным ремнем. На шею он надел серебряный обруч. Свиные шкуры исчезли. Он произнес ее имя, и на приветствие это не походило.
Она не обратила на него внимания.
- Что случилось? - спросила она Корби Миза.
Огромный молотобоец с вмятиной на голове прежде чем заговорить, сначала посмотрел на ведуна.
- Войско из Спира захватило Ганмиддиш. Затем они были сами разгромлены Бладдом. Между двумя нападениями все черноградцы на Воротах Краба были разбиты.
Нет. Холодные иглы пробежали по ногам в лоно и желудок. Мал Шенк. Ужасный жребий. Рори Клит. Бык-Молот? Бык-Молот был там? Дюжины других.
Дрей Севранс.
Рейна Черный Град держалась очень спокойно. Она уже не касалась Орвина Шенка. На нее смотрели все. Она чувствовала за глазами давление крови.
- Где Мейс?
- Он с двумя тысячами стоит на Банненском Поле и планирует вернуть потерянное обратно.
Она сказала себе, что не разочарована тем, что ее муж еще жив.
- А кланники Краба?
- Никто не выжил. Вождь Краба погиб.
Краб Ганмиддиш мертв.
- Кто стал новым вождем?
С каким-то шипением Станниг Бид втянул в себя воздух. Словно доведенный до негодования такими простыми вопросами, на которые отвечал ей он.
- Нового вождя также назвали Крабом.
Тогда выбор у нее был - она могла взорваться в ответ: Не говори мне того, что я и так знаю. Кем был этот человек до того, как объявил себя вождем и взял имя Краба? Вместо этого она вспомнила о погибших кланниках, и из уважения к ним промолчала.
От нее исходила тишина, как выдох после вдоха, как дым Длинноголового, навевающий сон, и передавалась все дальше от человека к человеку. Через несколько секунд затихли все, стоящие во дворе, и тишина прошла через главные двери в дом. Толпившиеся у входа люди замерли. Станниг Бид наблюдал за происходящим ничего не выражающими холодными глазами.
Он мой враг, поняла тогда Рейна. Некоторым образом он был даже хуже Мейса. По крайней мере, ее муж не претендовал на ту власть, которая была у нее в доме Черного Града. Мейс был воином и вождем, пусть жена заботится о доме и очаге. Станниг Бид был другим. Он не мог руководить людьми на полях битв. Его власть существовала только внутри стен клана, и это делало его с Рейной соперниками.
Она разглядела все это в той тишине, а затем позволила ей рассеяться. Снова пойдет снег, решила она, глядя на облака. Да, пусть будет снег.
Дрей Севранс погиб. Именно он принес ей последний знак внимания Дагро, шкуру бурого медведя, которую снимал Дагро перед тем, как погибнуть. "Леди, - сказал Дрей, стоя в дверях ее личных покоев, - я отделал ее для вас". Во все последовавшие за этим страшные дни это проявление рыцарства оставалось с ней. Потерянная, после тех событий в Старом лесу она прижимала медвежью шкуру к животу и груди темными тоскливыми ночами. Если бы у нее для утешения не было этой шкуры, она могла уйти вслед за погибшим, туда, где разум подстерегали ловушки бесчувственности и безумия. С тех пор Дрей приносил ей небольшие сувениры каждый раз, когда он возвращался в круглый дом, небольшие вещицы, которые он выиграл или выменял -- кусочек янтаря, достаточно тонкий, чтобы его просверлить и сделать подвеску, пару норочьих шкурок, из которых можно выкроить перчатки, расшитый нахрапник для Милашки. Дрей Севранс вручал ей эти подарки без слов или особых церемоний, и она понимала, что для него она представляет нечто стоящее того, чтобы возвращаться в клан.
Рейна глубоко вздохнула, нарушая тишину, которую создала сама.
- Орвин, - сказала она. - Заходи в дом.
Она развернула и повела его легким касанием руки. Его опухшие, артритные пальцы вцепились в рукав ее платья, схватив его вместе с ее кожей, похоже, не осознавая, что он делает. Или она сама напросилась на боль. Корби Миз выступил из группы, собираясь идти за ними, но Станниг Бид вопросом его остановил:
- Что с женщинами и детьми Ганмиддиша?
Рейна почувствовала эти слова, как камни, наваленные ей на спину. Этот вопрос должна была задать ты, вождёва жена. Позор тебе, что не поинтересовалась судьбой невинных.
Корби ответил, что большая часть женщин и детей была отправлена в Баннен либо Крозер. В день нападения за Воротами Краба оставались немногие.
Рейна слушала, пока оставалась в пределах слышимости. Когда она вела Орвина в круглый дом, его пальцы продолжали стискивать ее руку. В доме на ступенях лестницы ждала Анвин Птаха, и Рейна была настолько счастлива увидеть ее простое, милое лицо, что дурацкие слезы сами подступили к глазам.
- Молчите, - сказала Анвин обоим, и Рейне, и Орвину, когда они приблизились. И хотя никто из них не издал ни звука, они поняли, что имела в виду хозяйка клана. Я о вас позабочусь.
Они втроем поднялись по широким каменным ступеням к большому очагу и миновали гранитный дверной проем. Когда они вошли в большое круглое помещение воинского зала, кланники перед ними вытянулись.
- Добавьте дров в огонь, - приказала Анвин, и три человека поднялись выполнять ее указание. Один из них был скарпийцем, заметила Рейна. Волосы молодого человека отливали зеленью, что бывало, когда скарпийская черная краска начинала выцветать.
Анвин оживилась и энергично кивнула, и дело завертелось. Были принесены одеяла, поднята из хранилища ее старка двадцатилетней выдержки, послано за зятем Орвина Джебом Оннакром. Люди, не связанные с Орвином Шенком узами дружбы или родства, были отосланы. Вскоре в зале стало теплее, и он было заполнено только мужчинами и женщинами Черного Града. Обширное, с высокими сводами пространство с каменными скамьями, расходящимися кругами от центра, с очагом, расположенным посередине, размером с лошадь, возможно, никогда не видело столь малую группу, стоящую в его стенах. Берта Шенк, единственная оставшаяся в живых дочь Орвина, сидела за своим отцом, и Анвин их обоих накрыла одним одеялом. Орвин онемел. Он не произнес ни единого слова с тех пор, как произнес имя Рейны на главном дворе. Когда Анвин протянула ему стопку старки, он взял ее у нее, но не выпил. Рейна села за Джебом. Рука горела, и она знала, что наутро у нее будет жуткий синяк.
- Вот, - сказала Анвин, передавая ей деревянный стаканчик чуть больше наперстка, наполненный старкой. - Выпей.
Рейна выполнила, опрокинув золотистую жидкость в горло тем жестом, которым клановая хозяйка обычно поднимала руки в приветствии. Двадцатилетнюю старку не глотают залпом. Ее пьют мелкими глоточками и смакуют. Рейна получила удовольствие от ожога, с которым напиток скатился в желудок.
Дрей Севранс мертв.
Она смотрела на огонь. В комнате сейчас все затихли, все движения были подчинены этой подавленности. Открылась половинка двойных дверей, и вошел Корби Миз. Быстро оценив настроение, он нашел, где сесть, не рядом, но так, чтобы видеть Орвина Шенка, и прочно уселся на скамью. Следом пришел Гат Мэрдок, и хотя Рейна никогда не испытывала большой любви к старому раздражительному мечнику, она не могла сегодня к нему придраться. Молча, без лишней суеты, он выбрал место где-то сзади. Подходили другие кланники и кланницы, и в течение следующего часа тем, кто сначала был удален из большого очага, позволили вернуться.
Рейна ощущала, что ею движет мощная незримая сила. Доброта, решила она позднее. Все смотрели на огонь. Анвин двигалась между скамьями, как нянюшка, разнося одеяла, воду и старку. Никто не плакал, хотя потери понесли многие. Было понятно, что утрата Орвина Шенка была величайшей, и отдавали дань его горю, уважая его молчание и проявление чувств. Даже ребятишки, которым позже позволили здесь появиться, хранили в Очаге тишину.