и острова. С этого места, дающего хороший обзор, Малин увидел Стритера, сидящего в кабине плавучего крана, который расположился рядом с баржей сразу за рядом стальных брусьев. Со стрелы крана, покачиваясь, свесился массивный блок железобетона. Продолжая наблюдать, Хатч разглядел, как Стритер подводит бетонный параллелепипед ближе и опускает его в паз между двумя брусьями, после чего тот исчезает под водой. Как только блок оказывался где надо, двое аквалангистов снимали с него тросы – после чего Стритер проворно разворачивал кран к барже, на которой поджидали очередные бетонные блоки.
Проблеск рыжих волос; Хатч опознал в одном из рабочих на барже Донни Труита. Несмотря на проволочки с осушением Колодца, Найдельман нашёл для того работу, и Малин с удовольствием отметил, что Донни, кажется, работает весьма усердно и старательно.
Мотор плавучего крана взревел, когда Стритер вновь качнул его к полукругу брусьев, опуская новый блок бетона в нужное место рядом с предыдущим.
Хатч знал, что когда плотину возведут, она полностью отрежет от моря южную оконечность острова и все выходы подводных туннелей. И тогда Водяной Колодец и все связанные с ним затопленные туннели можно будет осушить – дамба будет сдерживать море в точности как пиратская плотина триста лет назад.
Раздался свисток, объявляя конец рабочего дня; команда на барже принялась набрасывать цепи над уже готовыми секциями дамбы. Из прибрежного тумана выбрался поджидающий этого момента буксир, чтобы оттащить кран в док. Малин окинул окрестности прощальным взглядом и, развернувшись, направился по тропинке к Главному лагерю.
Он ненадолго задержался у себя в офисе, после чего, собрав сумку и заперев дверь, направился к причалу. Малин решил, что просто и незатейливо поужинает дома, а потом сходит в город, чтобы найти Билла Баннса. Очередной выпуск «Вестника Стормхавэна» вот-вот должен выйти; ему не терпелось убедиться, что на первой странице старик разместил те статьи, которых так не хватало.
«Плэйн Джейн» стояла на якоре у наиболее безопасной части рифов. Хатч отдал швартовы и только запустил мотор, готовясь отчаливать, как услышал невдалеке крик: «Эй, на фрегате!» Обернувшись, он увидел Бонтьер. Одетая в рабочий халат, с красной банданой завязанной на шее, та направлялась к нему. Одежду, руки и лицо археолога покрывали обильные пятна грязи. Бонтьер остановилась у причала и, подобно автостопщику, выставила большой палец и задрала одну из штанин, открывая взору длинную ногу.
– Подбросить? – спросил Хатч.
– Ой, а как ты догадался? – откликнулась Бонтьер, забрасывая сумку на палубу и запрыгивая следом. – Меня уже тошнит от твоего мерзкого старого острова.
Малин отчалил и развернул лодку, чтобы узким проливом пройти мимо рифов.
– Как там твоё пузико, заживает?
– На моём прелестном во всех отношениях животике теперь уродливая короста.
– Не волнуйся, она не навсегда, – заметил Хатч и ещё раз глянул на её грязный комбинезон. – Лепила пирожки из глины?
Бонтьер нахмурилась.
– Из глины… пирожки?
– Ну, я имел в виду – возилась в грязи?
Она фыркнула и расхохоталась.
– Ещё бы! Именно этим археологи занимаются лучше всего.
– Понятненько, – ответил Малин. Теперь они приблизились к неплотной пелене тумана, и он сбавил обороты, пока они её не миновали. – Не видел тебя среди аквалангистов.
Бонтьер ещё раз фыркнула.
– Я, прежде всего, археолог – и лишь во-вторых, аквалангист. Я завершила самую важную часть работы – провела разметку старой дамбы. Серджио с друзьями теперь могут заниматься трудом животных.
– Надо бы не забыть передать ему твои слова, – сказал Хатч.
Он провёл лодку по проливу Олд-Хамп и развернул её вокруг острова Хермит. В поле зрения оказалась пристань Стормхавэна – сияющая полоска белого и зелёного на фоне тёмно-синего океана. Опёршись на поручни на корме, Бонтьер тряхнула головой – взвился блестящий каскад чёрных волос.
– А чем можно заняться в этом хилом городишке? – спросила она, кивком указывая на берег.
– Не слишком многим.
– Никаких дискотех до трёх ночи? Merde, что же делать одинокой женщине?
– Признаю, это очень тяжёлая проблема, – ответил Малин, подавляя импульсивное желание ответить на флирт.
Не забудь, от этой женщины наверняка будут одни неприятности!
Она бросила на него взгляд, и уголки губ загнулись в слабой улыбке.
– Ну, к примеру, я могла бы поужинать с доктором…
– С доктором? – с притворным удивлением воскликнул Хатч. – А почему бы и… Полагаю, доктор Фразир будет польщён. Для шестидесятилетнего он вполне себе живчик.
– Фу, какой ты противный! Я имела в виду этого доктора, – сказала она, шаловливо пихая его в грудь.
Хатч посмотрел на неё. Почему бы и нет? – подумал он. – Какие проблемы могут возникнуть из-за ужина?
– В городе всего два ресторана, ты же знаешь. Естественно, оба с рыбной кухней – но в одном к тому же подают неплохой бифштекс.
– Бифштекс? Тогда это для меня. Я убеждённая хищница. Пусть овощи жрут свиньи и обезьяны! А что касается рыбы…
Она свесилась за борт и весьма правдоподобно притворилась, что её тошнит.
– Я думал, ты выросла на Карибах.
– Ну да, и мой отец был рыбак, так что рыба – всё, что мы ели, без конца и края. Кроме Рождества – тогда у нас была chuvre.
– Козлятина? – переспросил Хатч.
– Да. Обожаю козлятину. Когда её восемь часов вялят в песке на пляже, а потом заливают внутрь домашним пивом «Понлак»…
– Восхитительно, – со смехом сказал Малин. – Ты остановилась в городе, так?
– Да. Везде было уже занято, поэтому я повесила объявление на доске, на почте. Женщина за стойкой увидела его и предложила мне комнату.
– Комната наверху? У Паундкуков?
– Naturellement[33].
– Начальница почты и её муж. Тихая пара, хорошие люди.
– Ага. Временами даже кажется, что они умерли – внизу так тихо!…
О, да, – подумал Хатч. – Посмотрим, что ты скажешь, если попробуешь привести в дом мужчину. Или даже если просто вернёшься после одиннадцати.
Они приблизились к гавани, и Хатч подвёл лодку к стоянке.
– Мне нужно переодеться, сбросить эти грязные тряпки, – сказала Бонтьер, забираясь в ялик. – И, конечно, ты тоже одень что-нибудь получше, чем этот скучный старый блэйзер.
– Но мне он нравится! – запротестовал Хатч.
– Вы, американцы, не имеете совершенно никакого понятия о том, как надо одеваться. Что тебе действительно нужно, так это хороший костюм из итальянского льна.
– Ненавижу эту ткань, – сказал Малин. – Вечно она мнётся.
– В том-то и суть! – со смехом заявила Бонтьер. – Какой у тебя размер? Сорок второй?
– Откуда ты знаешь?
– А я хорошо разбираюсь в мужчинах.
23
Хатч встретил её у почты, и они направились по мощёной мостовой в направлении ресторана «Причал». Стоял прекрасный нежаркий вечер; облака сдуло прочь, и над гаванью раскинулся необъятный звёздный шатёр. Жёлтые огоньки подмигивали из окон домов и горели над входными дверьми. Без дымки, в сумерках Стормхавэн показался Малину чем-то словно вернувшимся из далёкого дружелюбного детства.
– Это правда очаровательное местечко, – промолвила Бонтьер, обхватывая его руку своей. – Сан-Пьер на Мартинике, где я выросла, тоже прекрасен, но – alors – совершенно иначе! Он весь – сплошные огни и краски. Не так, как здесь, где всё такое чёрно-белое. И там можно так здорово оторваться – классные ночные клубы и всё такое.
– Не люблю клубы, – сказал Хатч.
– Какой ты скучный, – добродушно заметила Бонтьер.
Они вошли в ресторан, и официант, узнав доктора, моментально предложил им столик. Уютное местечко: два разбросанных зала и барная стойка, украшенная сетями, деревянными котелками для лобстеров и стеклянными буйками. Усевшись, Хатч осмотрелся. Чуть ли не треть посетителей – сотрудники «Талассы».
– Que de monde![34] – прошептала Бонтьер. – Никуда не денешься от наших людей. Жду не дождусь, когда Жерар отправит их по домам.
– Таковы маленькие городки. Единственный способ убраться прочь – уплыть в море. И даже в этом случае, в городе обязательно окажется кто-нибудь, кто наблюдает за тобой в подзорную трубу.
– Значит, никакого секса на палубе, – заметила археолог.
– Нет, – подтвердил Хатч. – Здесь, в Новой Англии, мы всегда занимаемся им в каютах.
Он увидел, как она заулыбалась и поразмыслил, какие шуточки будет отпускать среди мужской части команды в следующие несколько дней.
– Так что же сегодня заставило тебя так вымазаться в грязи?
– У тебя за навязчивые мысли о грязи? – нахмурившись, сказала она. – Грязь – друг археологов.
И, перегнувшись через стол, добавила:
– Так вышло, что я сделала небольшое открытие на твоём грязном старом острове.
– Расскажешь?
Бонтьер отпила из стакана глоток воды.
– Мы нашли стоянку пиратов.
Хатч посмотрел на неё.
– Ты шутишь.
– Mais non! Сегодня утром мы направились для обследования наветренной части острова. Знаешь то место, где огромный утёс стоит сам по себе, метрах в десяти от скал?
– Знаю.
– Прямо там, где он начал разрушаться, оказался замечательный почвенный профиль. Вертикальный срез, очень удобный для археологов. Я сумела найти линзу древесного угля.
– Что? – нахмурившись, переспросил Хатч.
– Ну, в общем, чёрная линза из древесного угля. То, что осталось от старого костра. Так что мы принесли туда металлодетектор и сразу стали находить всякую всячину. Картечь, мушкетную пулю, несколько гвоздей для лошадиных подков.
Перечисляя, она загибала пальцы.
– Для подков?
– Да. Для тяжёлых работ они использовали лошадей.
– А где они их брали?
– Вы что, намеренно игнорируете морскую историю,