Мужчина улыбнулся:
– Резонное желание. Никто не живет больше чем на несколько мгновений в обе стороны. Даже счастливчики или горемыки, способные видеть, как сложится будущее. А может, именно они острее всего чувствуют текущий момент. Но спокойнее иметь некое представление о… вероятности выбора, да?
– Да, – вздохнула она, постучала пальцем по рукояти Гонтурана и подумала о рыжеволосом всаднике на белом коне.
Он явно знал, куда направляется, хотя, судя по его виду, знание это не доставляло ему радости.
– Не ему – ей, – поправил хозяин дома. – Леди Аэрин. Пора бы уже узнавать ее – ты видела ее достаточно часто.
Харри заморгала.
– Ты носишь ее меч и скачешь навстречу судьбе, выбранной не совсем тобой. Неудивительно, что она решила некоторым образом сопровождать тебя. Она о судьбе много знает.
Неудивительно ему! А ей – удивительно. На самом деле Харри предпочла бы продлить это удивление. Она позволила себе чуть-чуть подумать об Островах с их заросшими травой широкими низкими холмами и синими реками. Единственным известным ей мечом там была незаточенная отцовская парадная шпага, которую ей запрещалось трогать, а песок встречался только на взморье. Девушка пришла в себя, глядя на серебряный котел над крохотным огнем.
– Боюсь, утешительные предсказания не по моей части. Приятно, когда удается успокоить человека, обрисовав ему будущее, и я всегда наслаждаюсь этим, насколько возможно, поскольку случается такое нечасто. Но тебе я могу сказать даже меньше, чем другим, и это уязвляет мою гордость. – Рука его сомкнулась на темном камне у него на шее, и свет камня просочился сквозь пальцы, словно тот горел огнем.
Она испуганно взглянула на хозяина этого странного места.
– Ты уже начала видеть трудности предстоящего тебе вскорости выбора. И неведение относительно его причин отнюдь не облегчит тебе задачу. – Голос его зазвучал нараспев, красный свет камня пульсировал, словно сердце, тяжелые веки почти закрыли глаза. – Черпай силу в своей цели. Ты поймешь, что должна делать, если позволишь себе понять. Верь своему коню и кошке, которая следует за тобой. Лучше их нет, и они любят тебя. И верь своему мечу, ибо в нем заключена сила столетий и он давно ненавидит то, что ты только учишься ненавидеть. И верь леди Аэрин, которая навещает и поддерживает тебя, веришь ты в это сейчас или нет. И верь дружбе. Друзья тебе понадобятся, ибо в тебе сошлись два мира. Никто не стоит с тобой на обеих сторонах, поэтому ты должна учиться слушаться собственных советов и не бояться странного, если убеждена в его правильности. – Он открыл глаза. – Незавидное положение – служить мостом, особенно мостом с видениями. Мне следовало догадаться.
– Ты ведь Лют, да?
– Да. Я отдельно просил Корлата привести тебя, хотя уж кого-кого, а Всадников он берет с собой всегда. И я знал, что тебя сделали Всадником. Я нечасто прошу о ком бы то ни было. Тебе следовало бы почувствовать себя польщенной.
– Я вижу два мира, между которыми нахожусь, – сказала она, пропустив его слова мимо ушей, – хотя по-прежнему не понимаю, почему второй решил подняться и сцапать меня…
– В следующий раз спроси полковника Дэдхема, – вставил Лют.
– В следующий?.. Но… – проблеяла она, пораженная и сбитая с мысли.
– Ты собиралась задать мне важный для тебя вопрос и старалась привести мысли в порядок, когда я тебя перебил, – мягко подсказал Лют, – хотя я все равно не смогу на него ответить. Я же говорил, плохой из меня утешитель.
– Каковы твои два мира? – спросила она и почти взяла вопрос назад, тут же продолжив: – Но если ты не можешь на это ответить, то почему я спросила? Ты слышишь все мои мысли?
– Нет. Только те мысли-стрелы, которые вылетают с особой яростью. Твой разум организован лучше, чем у многих. С большинством людей разговаривать тяжело. У них вообще отсутствует контроль над мыслительным процессом. Постоянный шквал, словно на тебя нападают колючие кусты или стадо котят лезет вверх по твоим ногам, цепляясь всеми коготками разом. Наверное, это очень эффективная защита от чтения мыслей – где тут вычленить отдельную колючку?
Харри невольно рассмеялась:
– Иннат говорил, ты живешь здесь, высоко и далеко, потому что воздух низин затуманивает твой ум.
– Довольно близко к истине. Играть загадочного оракула в горной твердыне не так-то просто, но я счел это необходимым.
Корлат, например, когда у него что-то на уме, способен сбить меня с ног на расстоянии вытянутой руки. Он часто приглашал меня пожить у него в тюрьме, которую он зовет Городом. Мол, мне там понравится, ведь он выстроен из того же камня, что и здесь. – Лют обвел рукой зал. – Нет, спасибо. – Он улыбнулся. – Корлат не любит каменные стены своего Города и потому не понимает, почему я люблю свои стены. Для него они одинаковы. Но он изучил меня достаточно хорошо и потому не настаивает и не обижается.
– Если ты находишь Корлата невыносимым только на расстоянии вытянутой руки, то я тебе не сочувствую, – с грустью сказала Харри, и он рассмеялся.
– У нас, утешителей, свои методы сопротивления. Но я непременно передам ему твои слова.
Она помрачнела.
– Лучше не надо. Боюсь, мы… не в лучших отношениях в данный момент.
Лют побарабанил пальцами по деревянному подлокотнику.
– Да, я подозревал об этом и огорчен, ибо вы нуждаетесь друг в друге. – Он еще побарабанил. – По крайней мере, он нуждается в тебе, и поверить ему – не самое худшее, что ты можешь сделать. – Он потер лоб. – Хотя временами он бывает упрям, тут ты права. – Пауза. – Аэрин тоже была немного такая, но и на тебя походила… Аэрин очень дорога мне. – Он слабо улыбнулся. – Учителя всегда хвалятся учениками, отправляющимися на великие дела.
– Аэрин? – переспросила Харри. – Аэрин?! Леди Аэрин, носившая вот этот меч? – Она стукнула по рукоятке Гонтурана.
– Да, – мягко ответил Лют. – Та самая рыжеволосая Аэрин, которая смущает тебя видениями. Ты спрашивала меня о моих двух мирах: наверное, можно сказать, что это прошлое и настоящее.
Спустя долгое холодное мгновение Харри сказала:
– Почему ты просил Корлата привести меня?
– Я же тебе уже сказал. Знал, что он нуждается в тебе, и хотел выяснить, не являешься ли ты хрупким сосудом.
Харри глубоко вздохнула:
– И?..
– Думаю, ты прекрасно справишься, – улыбнулся Лют. – И это куда более прямолинейный ответ, чем человек вправе ожидать от оракула. Я перестану чувствовать себя виноватым перед тобой.
Корлат и его Всадники провели в доме Люта два дня. Кони паслись на широком лугу – единственной полосе залитой солнцем зелени на день пути от заросшей лесом долины, где поселился маг. В первое утро Харри увидела, как Золотой Луч несется по полю, вскинув голову и задрав хвост – и явно позабыв о тяжком пути в гору. Он галопом подскакал туда, где, прислонившись к косяку открытой конюшни, стояла хозяйка. Внутри несколько коней задумчиво жевали сено.
– Ты меня утомляешь, – рассеянно сказала Харри, думая о беседе с Лютом. – Тебе надо копить силы, а не носиться вокруг, словно дикий жеребенок. – Цорнин сунул ей нос под подбородок, нимало не раскаиваясь. – Ты соображаешь, что нам вскоре придется пройти все по новой? А потом идти дальше, и дальше, и дальше? Тебе следует отдыхать. – Золотой Луч прикусил ее ухо.
Остальные Всадники и еще пятнадцать верховых медленно выползали из высокого каменного дома. Наблюдая за товарищами, Харри пыталась определить, имел ли кто из них столь же поразительную беседу с хозяином дома, но угадать не могла, а спросить стеснялась. Все они выглядели полусонными, словно тяготы пути сюда в сочетании со сладостной безмятежностью Лютовых владений не позволяли загрубевшим в седле воинам испытывать иные ощущения, кроме приятной сонливости. Впервые с тех пор, как они покинули Город, им выпал полноценный отдых. Они улыбались друг другу, опирались на мечи и даже коней своих драгоценных обихаживали небрежно, словно зная, что здесь они лошадям не нужны. Наркнон, насколько Харри могла судить, вообще не трогалась с ее постели. Она просто вытянулась, когда подруга встала, и неохотно позволила спихнуть себя в сторону, когда та вернулась. Харри же с удивлением заметила, что, хотя и чувствует витающую в воздухе сонливость, но может без труда сопротивляться ей.
Корлат расхаживал повсюду в своей обычной энергичной манере. Если беззаботность и пыталась окутать его, то получалось у нее плохо. Он ничем не отличался от себя всегдашнего, хотя и не удивлялся состоянию спутников. Харри старалась не попадаться ему на глаза, а он если и заметил это, то виду не подал. В основном он разговаривал с Лютом, когда ей доводилось увидеть их вместе. Харри с интересом отмечала, что король говорит гораздо больше, чем его собеседник… или бормочет про себя. И явно что-то неприятное, поскольку он часто хмурился.
Два дня стояла ясная и солнечная погода. Днем было достаточно тепло, и Всадники купались в пруду на краю конского выгона, а ночью становилось довольно прохладно, и одеяла в спальнях дарили уют. Факельный круг за передними воротами больше не зажигали. Лют радушно поприветствовал гостей, но не видел необходимости в дальнейшей иллюминации.
На второй день после обеда Харри пошла вдоль ручья, вытекавшего из купального пруда, и после недолгого сражения со спутанными ветвями и спотыкания о невидимые кочки вывалилась из подлеска на неподвижный серебряный пляж, окаймлявший широкое озеро. Озеро Грез. Ручей, покинув опушку, прекратил журчать, безмолвно скользил по серебряному песку и нырял в воды озера. Харри подошла к кромке воды и села, глядя на озерную гладь. Рядом послышались шаги, она подняла голову и увидела Люта.
– Тут тропинка есть. Хоть спросила бы. – Он нагнулся и вынул веточку из ее волос и еще одну снял со спины. Затем опустился на песок рядом с ней. – Я покажу, когда обратно пойдем.
– Ты живешь здесь один? – спросила Харри, извлекая листик из-за ворота сорочки.
– Нет, но мои домашние еще застенчивее, чем я, и имеют склонность отступать в подлесок, когда ожидаются гости. А гостей бывает много – время от времени.