– Как это – покрасим? – удивленно спросила Эллен.
– Для этого нам нужен атрамант, – сказал Джоселин, не ответив на ее вопрос. – При нагревании он плавится, а затем застывает, – пояснил он, взяв его из плошки, а затем положив прямо на угли. – В огне он сгорает, так что как только он станет красным, необходимо его вытаскивать. – Вытащив атрамант из огня, он посмотрел Эллен прямо в глаза, и ее сердце бешено забилось. Отведя взгляд, он взял деревянную плошку и растер в ней атрамант железным молоточком. – Добавим одну треть соли и немного мочи. – Усмехнувшись, Джоселин взял флакончик с мочой, смешал все до кашеобразного состояния и покрыл всем этим золоченую ножку чаши.
– Никогда не думала, что позолоту наносят так долго, – обронила Эллен.
Джоселин кивнул и положил ножку в огонь, чтобы она высохла. Когда от ножки чаши пошел дымок, он вытащил ее из огня, вымыл в воде и тщательно очистил кисточкой из свиной щетины.
– Что ж, теперь нужно разогреть ее в последний раз, а затем дать ей остыть. Завтра ты увидишь, какая красивая получилась позолота. Тебе понравится.
После того как они закончили работу и убрали в мастерской, они увидели, что уже совсем темно. Эллен уже собралась уходить, когда Джоселин подошел к ней и нежно убрал прядь с ее лба.
– Ты устала, – нежно пробормотал он и провел по ее щеке тыльной стороной кисти.
А затем он взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы. Эллен закрыла глаза и немного приоткрыла рот, но Джоселин отстранился и посмотрел ей в глаза.
– До завтра, – тихо сказал он.
Эллен развернулась и молча ушла домой. Ее сердце выскакивало из груди, и на следующий день она никак не могла дождаться обеда, когда заканчивалась ее работа в кузнице. Она даже не прикоснулась к еде, потому что ее подташнивало от возбуждения, так что она словно на крыльях летела к Джоселину.
– Покажите мне позолоту, – запыхавшись, сказала она. Но на самом деле ее интересовала вовсе не чаша. Джоселин поздоровался с ней приветливо, как и всегда, но никак не выразил свою нежность.
Эллен едва выдержала до конца вечера – ведь она была так близко от Джоселина, а тот не проявлял к ней никакого внимания. Она стала очень беспокоиться по поводу того, что вчера вела себя неправильно и не дала Джоселину пощечину. Теперь он, наверное, думал, что она легкодоступная женщина, и презирал ее за это.
– Простите меня, я выйду на минутку, – сказала она сдавленно и выбежала из мастерской.
Она подбежала к забору в саду, прислонилась к доскам и расплакалась. Эллен достаточно долго не могла успокоиться, но потом все же вытерла слезы и решила в будущем быть умнее. И что она только себе вообразила? Золотых дел мастер! Да как она могла подумать, что он… Наверное, он просто над ней насмехался и ничего не чувствовал при этом поцелуе. Когда она вернулась в мастерскую, Джоселин уже принялся за новую работу и не поднял на нее глаз.
– Продолжай работу над чашей, Эллен. Если что-то будет неясно, спрашивай.
Эллен села. Нужно было еще отполировать саму чашу и покрасить ее. Она попыталась вспомнить о каждой стадии процесса позолоты, так как не хотела задавать вопросов.
– Прошло пять лет с тех пор, как умер мой мастер. Это был его дом, – внезапно сказал Джоселин и оглянулся. – Это его мастерская, а не моя. – Джоселин на мгновение запнулся. Казалось, ему нелегко было об этом говорить. – Жена мастера еще при его жизни положила на меня глаз. Естественно, я ей отказал. И не только потому, что она была старой, она вполне могла быть молодой и красивой, но она была женой моего мастера, и я бы никогда в жизни не… – Джоселин запнулся и встал, чтобы взять какой-то инструмент. – Когда мастер умер, я должен был принять решение – либо всю жизнь оставаться подмастерьем, либо принять предложение госпожи, жениться на ней и стать мастером в собственной, мастерской. Я на ней женился. – Джоселин снова сел. Эллен молчала, не понимая, почему он ей все это рассказывает. Неужели он не понимает, как она себя чувствует? Не знает о боли, которую он ей причиняет, говоря о другой женщине? А может быть, он хотел ее обидеть и дать ей понять, что она ему не нужна, потому что у нее нет большого состояния?
– Она умерла два года назад. Так что траур уже давно закончился, и я могу снова жениться.
Эллен почувствовала, как от волнения у нее сдавило грудь. Ну вот, сейчас он будет ей рассказывать о дочери золотых дел мастера, на которой он хочет жениться. Наверняка он скажет, что вчерашний поцелуй был ошибкой.
Но Джоселин ничего не сказал.
Эллен отполировала и покрасила чашу сама, не обращаясь к нему за помощью.
Казалось, Джоселин решил, что так и должно быть, и даже ее не похвалил.
Когда вечером Эллен выходила из мастерской, Джоселин как раз сунул какой-то инструмент в огонь.
– Погоди минутку, – попросил он, но Эллен поспешно убежала.
Тибалт продолжал ласкать маленькую твердую грудь молоденькой служанки, пока та не застонала, а затем он со скукой от нее отвернулся. Он встал, не прикрывая своего напрягшегося члена, и налил себе в бокал вина.
– Убирайся вон! – прикрикнул он на девушку, наслаждаясь ее испугом.
Вероятно, она поверила всем его льстивым словам и клятвам в вечной любви, которые служили только для того, чтобы она легла с ним в постель. Какие же глупые эти женщины!
– Роза! – Тибалт обвязал бедра платком. – Иди сюда.
Всю ночь Роза сидела в углу комнаты, наблюдая за происходящим. Теперь она медленно встала и молча подошла к нему. Тибалт приблизился к ней вплотную, нежно поцеловал ее в шею и притянул к себе. Его руки принялись блуждать по ее телу, и он нежно сжал ее соски, которые мгновенно набухли. Тибалт страстно прижался к ней, но Роза не шевельнулась.
– Ты на меня сердишься, – шепнул он. – Я знаю, что я злой. – Дыхание Тибалта участилось, и его рука скользнула под ее платье. – Помнишь, как было первый раз на лужайке в Танкарвилле? Ты и только ты моя возлюбленная, все остальные не в счет. Но иначе я не могу. – Он посмотрел на Розу.
Слезинка скатилась по ее печальному лицу.
– Не плачь, моя малышка Роза, все будет хорошо! – нежно прошептал он и губами отер ей слезы. – Мои кошмары заставляют меня все это делать, – виновато пробормотал он, пряча лицо в изгибе ее шеи. – Я ни в чем не виноват!
Он страстно толкнул Розу на кровать, которую минуту назад делил со служанкой, даже не спросив ее имени. Закрыв глаза, Роза плакала и молилась Богу о том, чтобы Тибалт принадлежал ей одной. Обняв его руками за шею, она раздвинула бедра и с любовью приняла его в свое лоно.
Изнеможенные, они лежали рядом, обнявшись, когда в дверь постучали.
– Вас зовет король, – донесся из-за двери приглушенный голос. – Он требует, чтобы вы явились немедленно.
– Уже иду! – Тибалт вскочил, быстро оделся и вышел. Генрих был старшим сыном короля-отца, и когда в прошлом году ему исполнилось пятнадцать лет, отец его короновал. С тех пор они оба были королями, но молодой Генрих не имел ни власти, ни доходов, так что ему все время приходилось просить деньги на жизнь и обеспечение своих рыцарей у отца.
Генрих нетерпеливо прохаживался по коридору замка своего брата по оружию Роберта Печальное Сердце. Когда вошел Тибалт, Генрих обратился к нему:
– Вы должны срочно ехать в Бове, чтобы встретиться там с гонцом моего отца. Гийом даст вам подробные указания!
Молодой король казался очень раздраженным, так что Тибалт решил не задавать вопросов. Ему не нравилось только одно – то, что указания ему будет давать именно Гийом. От ярости у Тибалта раздувались ноздри.
– Как прикажете, мой король!
– Ожидаю вашего скорейшего возвращения! – Генрих кивнул.
Гийом жестом приказал Тибалту следовать за ним. Тибалту по-прежнему с трудом давалось нормальное общение с Гийомом. Со времени их первой встречи в Танкарвилле Тибалт его терпеть не мог. Его уже сейчас называли гофмаршалом, хотя его отец, получивший этот титул, еще был жив. Гийом не был первенцем в семье, но сумел добиться многого. С прошлого года он был учителем фехтования молодого короля и имел на него огромное влияние.
Прошло уже два года с момента нападения пуатвинеров на королеву Элеонору. Ее тогдашний начальник охраны, граф Селисберийский, был убит, и Гийом, как безумный, в одиночку бросился на толпу людей, чтобы отомстить за смерть любимого дядюшки. В результате его ранили и взяли в плен. Через несколько недель, проведенных в тюрьме, как он любил рассказывать, его выкупила сама королева и взяла на службу. Всего через несколько месяцев она сделала его учителем фехтования своего сына.
Тибалту пришлось взять себя в руки и не отвлекаться на подобные мысли, а внимательно слушать Гийома. «Придет день, и я отомщу всем, кто меня унижал, и ты будешь в числе первых», – мрачно подумал он, когда Гийом развернулся, не прощаясь, и ушел.
Тибалт прятался неподалеку от дома золотых дел мастера в переулке. Он уже два дня следил за Эллен, после того как случайно встретил ее в Бове на улице. С этого момента он уже не мог думать о своем задании – все его мысли были только о ней.
Вчера она выглядела такой влюбленной, что у него сжималось сердце, и теперь Тибалт очень нервничал. Он до боли впивался ногтями в ладони. Боль была хорошим успокаивающим средством.
Когда Эллен вечером вышла из дома, Тибалт сразу же по ее лицу понял: что-то изменилось. Уж не слезы ли блестели на ее глазах? И действительно, она выглядела так, как будто случилось что-то очень плохое! Так ей и надо. Неужели один он должен страдать? Как и в предыдущие дни, он пошел за ней, стараясь, чтобы она его не увидела. Глядя себе под ноги, Эллен шла по улочкам и переулкам, явно направляясь в кузницу. Тибалт уже порасспросил всех и знал, что она работает у Мишеля, кузнеца, и живет в его доме. Как обычно, он крался за ней, а когда она вошла в кузницу, он еще немного постоял у дома кузнеца. Он снова впился ногтями в ладонь.
– Ты принадлежишь мне! – пробормотал он.