– Но, малыш, откуда у нас деньги на это? – Осмонд покачал головой. – Это пустые траты. Я все равно проживу недолго.
– Да что ты такое говоришь? – Эллен с раздражением потащила его за руку из мастерской. – Ты будешь самым счастливым человеком в мире, когда наконец-то сможешь увидеть своего внука. Осмонд глубоко вздохнул. Он боялся надеяться, а еще больше боялся разочарования, если бы ему не удалось прозреть.
Эллен наняла двух пони и помогла Осмонду сесть в седло. Когда через три дня они доехали до Сент Эдмундсбери, у Эллен рот приоткрылся от изумления. Это был богатый город, окруженный полями, лесами и фруктовыми садами. Все это было частью огромного аббатства, размеры которого поражали воображение. Они въехали в город с юго-западной стороны и около полудня подъехали к кузнице Исаака, находившейся на небольшой поляне.
Милдред сидела перед домом, грелась на теплом весеннем солнце и ощипывала курицу. Когда нежданные гости въехали во двор, она бросилась им навстречу. Обнявшись с обоими, она принесла им кувшин свежей воды и пододвинула лавку так, чтобы они могли сесть к столу.
– Я снова беременна! – шепнула она Эллен на ухо.
В прошлом году ребенок у Милдред родился мертвым, а за год до того у нее случился выкидыш. Марии, ее единственной дочери, было сейчас почти четыре года, и Милдред очень хотелось родить своему мужу сына.
Эллен поцеловала ее в щеку и погладила по руке.
– На этот раз все будет хорошо, – шепнула она в ответ.
– Знаете, я, конечно, слепой, но не глухой! – Осмонд рассмеялся. – Но я ничего не имею против еще одного внука!
Милдред покраснела.
– Прости, пап! – Она нервно заправила прядь волос за ухо.
– Ничего, малыш, – успокоил ее Осмонд. Встав, Милдред пошла за едой для своих гостей.
– Мы еще хотим сходить на рынок. Мы можем побыть у тебя пару дней? – спросила Эллен, не объясняя Милдред причины своего визита.
– И вы еще спрашиваете? Я бы рассердилась, если бы вы не задержались у меня подольше.
– Тогда нам лучше оставить лошадей здесь, а самим пойти пешком, – предложила Эллен.
Осмонд кивнул. Он хорошо помнил Сент Эдмундсбери. Кузница находилась недалеко от западных городских ворот, и ему несложно будет дойти до рынка.
Эллен подала Осмонду посох, и они отправились в путь. Придя на рынок, Эллен оглянулась в поисках кольщика.
На краю людной площади стоял большой деревянный помост. Там работали зубодер, хирург и кольщик, а на другой стороне помоста выступали скоморохи и актеры, веселя толпу. Иногда оглушительные вопли больных перекрывали радостный смех зрителей.
Пробившись сквозь толпу, Эллен и Осмонд подошли к самому помосту.
Эллен попыталась обратить на себя внимание кольщика. Это был худенький мужчина с волосами цвета спелой пшеницы до плеч и гладко выбритым лицом.
– Я осмотрю вашего отца. Если ему можно помочь, то я с удовольствием этим займусь. Ведите его сюда! – дружелюбно сказал он.
Эллен помогла Осмонду подняться по скрипящим деревянным ступенькам, и кольщик тщательно осмотрел глаза старика.
– Я думаю, мы можем попытаться. Если я смогу убрать дурные соки, замутняющие его глаза, и они не вернутся, то он увидит вас прямо сегодня! – Эти слова он произнес громко, чтобы его услышали все зрители, а затем назвал Эллен цену. Толпа загудела, и люди придвинулись ближе к помосту, чтобы ничего не пропустить.
– Вы сможете его подержать, или мне попросить какого-нибудь мужчину посильнее?
– Скажите мне, что я должна делать. – Эллен смотрела ему в глаза.
– Усадите вашего отца на этот стул, а сами встаньте за ним. – Кольщик принес второй стул и установил его точно за первым. – Крепко сожмите его голову обеими руками и прижмите ее к своей груди, чтобы он не мог двигаться. Он будет вырываться, дергаться, может быть, даже кричать, но вы не должны его отпускать, понятно? – Он строго взглянул на девушку. – Ну что, сумеете?
Почувствовав холод в желудке, Эллен кивнула.
– Ничего, это ж моя доченька, она меня удержит! – гордо сказал Осмонд, потрепав Эллен по руке.
Сам старик казался совершенно спокойным, словно он ничего не боялся.
– Сейчас я уколю вас в глаз. Будет больно, но недолго. А затем, дай Бог, вы снова увидите свою дочь! – подбодрил его кольщик. Он положил левую руку на лоб Осмонда, широко раздвинул большим и указательным пальцами веки правого глаза и зажал своими длинными тонкими пальцами глазное яблоко, чтобы оно оставалось неподвижным. Правой рукой он держал тонкую иглу со слегка закругленным кончиком. Смочив кончик иглы слюной, он поддел иглой бельмо на глазу.
Осмонд вздрогнул. Он застонал, когда игла вошла в его глаз, но больше не издал ни звука. Толпа притихла. Казалось, каждая жила в теле Осмонда была напряжена.
Кольщик стал осторожно двигать иглой, подводя ее к зрачку. Затем провел ею сверху вниз, выждал мгновение, удостоверяясь, что игла правильно расположена, и, наконец, медленно вытащил ее из глаза. После этого он наложил Осмонду на глаз повязку, пропитанную крепким вином.
– Хлебните, вам это сейчас необходимо. – Он протянул Осмонду бокал того же вина. – Но только медленно!
Осмонд выпил вино маленькими глотками и немного расслабился.
– Ничего, скоро все закончится, – успокоил его кольщик, и, взяв иглу в левую руку, освободил от бельма и второй глаз.
После этого он снял повязку с одного глаза Осмонда и переложил ее на другой.
– Ну как, вы что-нибудь видите?
Поморгав, Осмонд повернул голову.
– Элленвеора! – воскликнул он и начал плакать от радости. Эллен крепко его обняла.
Милдред не могла поверить, когда увидела, что отец на нее смотрит.
– Что случилось с твоими глазами? – изумленно спросила она. Осмонд во всех подробностях рассказал, как кольщик избавил его от слепоты.
– Зрение у меня, конечно, не такое, как в молодости, но ведь я вижу! – Он был вне себя от счастья. – Я благодарю Господа за то, что могу видеть вас и моих внуков. А где Мария? Я так давно ее не видел!
Осмонд и Милдред расположились в кухне, и старик играл с Марией. Эллен решила пойти в кузницу.
– Да, сходи туда. Исаак знает, что вы приехали, – сказала Милдред.
Когда Эллен вошла в кузницу, Исаак как раз мучился с заказом, над которым следовало работать вдвоем.
– Помочь? – спросила Эллен, подходя к нему ближе.
Ее шурин был широкоплечим, красивым и высоким мужчиной – на голову выше ее.
– Это я, Элленвеора! – сказала она, улыбаясь.
– А-а-а, сестричка-кузнец, – недружелюбно отозвался Исаак. – Ну ладно, подержи вот тут, – с иронией бросил он.
Эллен рассердилась из-за его пренебрежительного тона, считая, что шурин мог быть и поприветливее. Оглянувшись, она взяла кожаный передник, который висел на крюке возле наковальни. Исаак ловко работал с железом. У него был хороший ритм, но замах у него был шире, чем у Эллен. Он кивнул, и Эллен положила железо в горн.
– Честно говоря, я против присутствия женщины в кузнице. Их место на кухне, – сказал он, глядя на нее свысока.
– Ну и пожалуйста! – обиженно буркнула Эллен, снимая передник. – Тогда разбирайся с этой работой сам, раз тебе больше нравится так мучиться… – Она отвернулась, собравшись выйти из кузницы.
– Именно это я и имею в виду! Женщины слишком легко сдаются и идут на конфликт. Им нельзя доверять мужскую работу.
Глубоко вздохнув, Эллен пошла в дом.
– Твой муж выгнал меня из кузницы, сказав, что женщинам место на кухне! – возмущенно выпалила она.
– Если бы он знал, как ты готовишь, он бы этого не сказал. – Милдред усмехнулась, да и Осмонд не смог сдержать улыбки.
– Ну, знаете! Если бы он знал, как я умею ковать…
– То он бы и виду не подал. Ты совершенно права, малыш, – мягко сказал Осмонд. – Некоторые мужчины не могут вынести того, что женщина может обогнать их в чем-то.
– Никогда не выйду замуж. Я бы не сдержалась, если бы меня отправили на кухню.
– Но ведь ты была замужем. Разве твой муж вел себя не так? – удивленно спросила Милдред.
Эллен покраснела, вспомнив о своей лжи.
– Джоселин был совсем не таким. Он меня многому научил, и он позволил бы мне заниматься тем, чем я хочу. У нас просто не было такой возможности, – пробормотала она невнятно.
– Прости, я не должна была о нем говорить, – сказала Милдред, увидев слезы на глазах Эллен.
Когда Эллен входила в кузницу, Исаак начинал вести себя по-хамски. Но когда они сталкивались в доме, он был вполне дружелюбен, шутил и раскатисто смеялся.
В его лице было что-то детское, хотя ему было уже почти тридцать лет. Когда он улыбался, глаза у него превращались в узкие щелочки. Вообще-то глаза у него были карими, и если он был в хорошем настроении, они весело поблескивали, но если он ругался или насмехался, то глаза у него становились холодными как лед.
Дни, проведенные у Милдред, пролетели очень быстро, и вскоре Эллен и Осмонд отправились домой. Милдред крепко обняла их на прощание.
– Я так рада, что ты теперь занимаешься мастерской отца. Он так тобой гордится! – шепнула она Эллен на ухо.
Декабрь 1174 года
На Рождество Милдред с Исааком, старшей дочерью Марией и младшей Агнесс, которой было всего несколько недель, приехали в Орфорд.
Эллен заказала новые надфили, точильный камень и полировальные камни, чтобы выполнить заказы для замкового гарнизона, но пока получила только половину оговоренной суммы. Она решила не обсуждать с Милдред и Исааком эти проблемы и попросила Жана также об этом не говорить. Поэтому о кузнице за столом почти не говорили. Исаак был дружелюбен, шутил и вел себя с Эллен так, как и положено шурину.
Рождество они праздновали, наслаждаясь копченым угрем, жирной уткой, которую привезла Милдред, пышным хлебом и острым соусом.
– Если бы ты только это видел! – шепнула Эллен отцу, который через несколько месяцев после лечения у кольщика снова ослеп. – Уилл пытается ходить. А если он еще и отпустит…
В этот момент Уильям действительно отпустил ножку стула и, неуверенно пошатываясь на пухлых ножках, потопал к деревянной лошадке-качалке, стоявшей в п