Сначала наш, а там и последний вагон разрезало пополам. Раздался скрежет, вагоны задрожали и соскочили с рельсов. Храмовник почти справился со снарядами и был готов переключиться на меня. С другой стороны что-то вспучило металл и кто-то до одури сильный разнёс переднюю часть вагона. Отчего части поезда толкнуло в стороны, и вагон стал раскрываться.
— Что это у нас здесь происходит?! — крикнул какой-то лысый хмырь, окутанный эманациями хаоса.
Кто это такой, я слушать не стал. Восприятие сильных одарённых работает на иных скоростях, но это не значит, что мир замер для меня в стоп-кадре. Храмовник откинул последние снаряды. Поклонник хаоса явил себя. Поезда разваливались на части. Блохина вцепилась мне в руку мёртвой хваткой. Я же махнул молотом и без всяких затей, выплеснув накопленную энергию, снёс часть вагона, освобождая себе путь. Это лишь подстегнуло его расхождение, и наша часть завалилась, слетела вниз, проломила первые деревья. Подхватив Блохину, я прыгнул вперёд, усилием воли доставая из кольца крыло. Чёрная платформа появилась передо мной, зависла, но я тут же на неё упал, чуть не врезался в поезд и заложил маневр, желая убраться отсюда подальше.
Куда там!
В крыле я много чего учёл. Понаделал всяких защит. А вот того, что придётся прыгать с пассажиркой, нет! Но ладно Блохина! Весила она всего ничего. В руках же у меня был ещё и молот. Он стал гирей, что превратила побег в стремительное падение с элементами воздушной акробатики.
Рванули мы стремительно. Едва не влетели в кусты. Я влил дополнительную энергию, нас бросило вверх, прямо на деревья. Мы врезались в ветви, раздался треск. Основной удар пришёлся на меня, как-то проскочили. Блохина только сейчас закричала, не выдержав. Дальше ждало следующее дерево и ветви потолще. Влетели в них со всего маху. Повторюсь, моё восприятие работает быстрее, чем у обычного человека. Это не всегда спасает, но позволяет увидеть многие детали. Я врезался ногами в ветку, из-за чего крыло улетело в сторону, а мы с Еленой — вперёд. Да так удачно, что я успел разглядеть скользящий параллельно нам поезд. Вспышки обмена ударами одарённых. И Варвару, которая появилась откуда ни возьмись, схватила пулемёт и начала палить по демонологу.
Ну, я так подумал, что по демонологу. Так-то не обязательно, что это он, но кто ещё?
Больше я ничего подумать не успел. Только сгруппироваться, чтобы прикрыть Блохину своим телом. Мы врезались, врезались ещё раз, мир кувыркнулся, и мы врезались в финальный, третий раз, залетев в кусты. Или в бурелом. Или ещё куда. Приложился я основательно, от вспышки боли в глазах всё побелело, несмотря на то что темень здесь стояла кромешная.
Мы остановились. Грохот от поезда удалялся от нас. Как и звук продолжающейся стрельбы. Здесь, в глуши, всё это было слышно особо хорошо, даже несмотря на болевой шок. Если верить той информации, которая мне попадалась, регенерация тратит многочисленные полезные элементы, находящиеся в организме. Иначе говоря, она не работает вечно и наилучший эффект в самом начале. Первая рана закрывается быстро, вторая медленнее, а если тебя как следует потыкали артефактным шилом, после чего ты совершил экстренную посадку в лесную чащу, поработав подушкой для стройной девчонки, то не жди, что получится быстро оклематься.
Удивительно другое. Как Блохина, у которой раза в два меньше звёзд, чем у меня, во всей этой кутерьме сумела уцелеть. Пришёл я в себя не сразу, но то, как она зашевелилась, выругалась, высказала всё своё недоумение по поводу того, что до сих пор жива, как собралась с мыслью, как окликнула меня, как не получила ответа и попыталась мне помочь — это я всё заметил. Зато упустил, как Елена достигла отчаяния и, стукнув меня кулаком по рёбрам, отчего я издал стон боли, более чем искренний, полезла целоваться.
Кажется, снова удивились все. Я, которого начали целовать. Сама Блохина, что додумалась до такого экспресс -лечения, явно на стрессе вспомнив прошлые удачные практики исцеления. Медведь, который ночью прогуливался мимо и удивился, чем здесь люди занимаются. Храмовник, вампирша и демонолог, которые сцепились между собой. И если насчёт медведя не уверен, как и в отношении последней троицы, то я вот удивился — изрядно. Я и так уже пришёл в себя. Достаточно, чтобы не помереть. Вставать не спешил, потому что прийти в себя, чтобы открыть глаза и прийти в себя, чтобы куда-то бежать — это несколько разные вещи, а я не был уверен, что моя спина после неравного боя со стволом дерева и землёй в достаточной мере цела. Но оказалось, что цела. Выяснил я это, когда руки сами легли на талию девушки и прижали её поближе. Неумелый поцелуй стал более умелым. Я, так сказать, ответил. Девушка, так сказать, озадачилась, что с этим делать, но победили древние инстинкты. В смысле, она тоже ответила, но спустя несколько секунд спохватилась, отстранилась и стукнула меня кулачком ещё раз.
— Господин Эварницкий, должна заметить, вы слишком много себе позволяете.
— Товарищ комиссар, должен заметить, вы определённо стали лучше целоваться.
— Должна заметить, талия у девушки находится выше.
— Должен заметить, то, что ниже, мне тоже очень понравилось.
— Вы пошляк и самодур.
— А у вас появилась дурная привычка целовать меня, когда я страдаю.
— Я думала, вы умерли!
— Определённо. Ваши поцелуи по-прежнему способны воскресить меня.
— Дурак, — буркнула она и отстранилась.
— Дурак или нет, но ситуация неоднозначная, — поднялся я.
— Неоднозначная? Этот больной мудак надел на меня ошейник-бомбу! Потом пришёл минотавр с пулемётом! А дальше кто-то разрезал поезд на две части!
— То есть демонолога и вампиршу, которая завладела пулемётом, ты не заметила?
— Какого ещё демонолога?!
— Того, что разрезал поезд. Я всякие видео смотрел, что могут сильные одарённые, но это было круто.
— Разрезать поезд — круто?!
— Тебе не понравилось?
— Мне особо понравилось, что мой чемодан, документы и ноутбук с телефоном остались в купе. По всей видимости, безвозвратно утерянные! Но это меньшая из моих проблем, потому что логика подсказывает, что наши трудности не закончились. Не так ли, господин Эварницкий? — едко спросила она.
— Слушай, чего ты сердишься? Я ведь честно предложил тебе не садиться в поезд. И да, если бы я не сел, это бы ничего не поменяло. Тебя бы всё равно поймали, чтобы шантажировать меня. Наверное. Здесь, конечно, не угадаешь.
— Тогда какой смысл в вашей социальной аскетичности, если ни любви, ни дружбы, а невинных девушек всё равно похищают?! — продолжила она возмущаться.
— Ты правда хочешь об этом поболтать? Лучше помоги найти молот. И крыло. Надо бы валить отсюда.
Подтверждая сказанное, дал знать о себе затаившийся медведь. Рыкнул, захрустел ветками, на что Елена взвизгнула, прижалась ко мне посильнее, а медведь, рыкнув ещё разок, что-то типа «Дебилы… ть!» убежал в другую от нас сторону.
— Что это? — шёпотом спросила Елена.
— Страсть? — сжал я её ягодицу.
— Я тебя придушу, — прошипела она.
— Товарищу комиссару нравятся игры с удушением?
— Что? — растерялась Блохина. — Да ты совсем псих! И хватит меня лапать!
— Смею заметить, товарищ комиссар, что раз уж связались со мной, и раз уж всех неприятностей нельзя избежать, лучше научиться получать от них удовольствие.
— Романтика поездов дальнего следования, красавчик-герой в попутчиках и многочисленные враги? Это хорошо на страницах книги, а не в реальной жизни!
— Вот только героем меня называть не надо, — поморщился я. — Хватит и красавчика.
— У господина Эварницкого есть болевая точка? — обрадовалась Елена. — Как скажет мой герой.
— Злая ты, товарищ комиссар. Давай артефакты искать.
Чем мы и занялись. Для чего Елене потребовалось слезть с меня. Сделала она это максимально травмирующим способом, попытавшись отомстить с помощью острых локотков и ёрзанья. Я ответил тем, что сделал вид, будто мне больно. Не с моим количеством звёзд страдать от такого. Оказавшись снова в положении стоя, достал фонарик. Мы пробрались через ту просеку, которую проделали, и, на удивление, без всяких сложней нашли нужное. Молот я неплохо чувствую, с ним вообще никаких проблем. Крыло же зависло в воздухе, точнее, попыталось, застряло в ветках и тихо гудело.
— Какой у нас план? — спросила Елена.
— Кажется, пора тебя повысить в звании. Будешь не комиссаром, а товарищем генералом.
— Ну ты герой, конечно, на девушку всё сваливать.
— Думаешь, не стоит? Тогда запрыгивай на крыло и на всех парах мчи до ближайшего населённого пункта. Там выходи на связь с кураторами.
— Я тебя здесь не оставлю.
— Это ещё почему?
— Стоило мне остаться одной, как меня взяли в плен!
— Ах вот оно что. Я уж понадеялся, что это иррациональная забота, продиктованная симпатией.
— Слишком много хочешь, — фыркнула девушка.
— Тогда как насчёт объятий?
— Даже не думай.
— Как ты тогда собираешься лететь со мной?
Блохина что-то прошипела себе под нос, и я постарался это не расслышать. Она подошла, я подхватил её на руки. Держать и девушку, и молот, и как-то забираться на крыло, ещё и балансируя всё это, — задача, достойная всех моих звёзд. Взгромоздившись, медленно двинул наверх. Поднялся над деревьями и ушёл в сторону. Лететь по пути следования поезда было чревато тем, что нарвёмся на выживших к этому моменту. Лететь над лесом было чревато чем угодно. Как и лететь назад. Но моё крыло едва держало нас всех. Подача дополнительной энергии не особо-то работала. Кажется, несмотря на все ухищрения, артефакт всё же повредился. Что здесь скажешь. Оставалось чертыхаться про себя и думать, что профессиональные команды артефакторов отличаются ещё тем, что имеют возможности провести испытания изделий в самых разных условиях. В общем, я вырулил обратно к железной дороге. Здесь хотя бы не цепанёшь макушки деревьев и не навернёшься с высоты. Разве что получится навернуться с малой высоты, прямо на рельсы, но лучше уж так.