Йеннифэр!
— Слишком мало, — узкие губы видения, неожиданно искривившиеся, по бледной щеке катится слеза, быстро, всё быстрее, как капля воска по свече. — Слишком мало. Нужно нечто большее.
— Йеннифэр!
— Тщета за тщету, — говорит видение голосом Эитнэ. — Тщета и пустота, которая в тебе, завоеватель мира, не умеющий даже завоевать женщину, которую любишь. Уходящий и сбегающий, когда его Предназначение находится на расстоянии вытянутой руки. У Меча Предназначения два острия. Одно — это ты. А второе? Белый Волк? Что — второе?
— Нет Предназначения, — его собственный голос. — Нет. Его нет. Оно не существует. Единственное, что предназначено всем, — это смерть.
— Правда, — говорит женщина с пепельными волосами и загадочной улыбкой. — Это правда, Геральт.
На женщине серебристые латы, окровавленные, погнутые, продырявленные остриями пик или алебард. Кровь тонкой струйкой течёт из уголка загадочно и некрасиво улыбающихся губ.
— Ты смеёшься над Предназначением, — говорит она, не переставая улыбаться. — Насмехаешься над ним, играешь с ним. У Меча Предназначения два острия. Одно из них — ты. Другое — смерть? Но это умираем мы, умираем из-за тебя. Тебя смерть не может достать, поэтому довольствуется нами. Смерть следует за тобой по пятам, Белый Волк. Но умирают другие. Из-за тебя. Ты меня помнишь?
— Ка… Калантэ!
— Ты, Дитя Старшей Крови, можешь его спасти, — голос Эитнэ из-за занавеса дыма. — Ты можешь его спасти. Прежде чем он погрузится в так полюбившееся ему небытие. В чёрный бесконечный лес.
Глаза зелёные, как весенняя трава. Прикосновение. Голоса, кричащие невнятным хором. Лица.
Он уже не видел ничего, летел в пропасть, в пустоту, во тьму. Последнее, что он услышал, был голос Эитнэ:
— Да будет так.
— Геральт! Проснись! Пожалуйста, проснись! Геральт!
Он открыл глаза, увидел солнце, золотой дукат с чёткими краями, наверху, над вершинами деревьев, за мутной завесой утреннего тумана. Он лежал на мокром, губчатом мхе, твёрдый корень упирался в спину.
Цири — рядом, на коленях, дёргала его за полу куртки.
— Дьявольщина… — Он откашлялся, осмотрелся. — Где я? Как сюда попал?
— Не знаю, — сказала девочка. — Я только что проснулась, здесь, рядом с тобой, я ужасненько замёрзла. Не помню, как… Знаешь что? Это чары!
— Вероятно, ты права. — Он сел, выгребая сосновые иглы из-за воротника. — Вероятно, ты права, Цири. Вода Брокилона, чёрт побери… Похоже, дриады недурно позабавились.
Он встал, поднял лежащий рядом меч, перекинул ремень через плечо.
— Цири?
— А?
— Ты тоже позабавилась?
— Я?
— Ты — дочь Паветты, внучка Калантэ из Цинтры. Ты с самого начала знала, кто я такой?
— Нет, — покраснела она. — Не с самого. Ты расколдовал моего папу, правда?
— Неправда, — покрутил он головой. — Это сделала твоя мама. И твоя бабка. Я только помог.
— Но няня говорила… Говорила, что я предназначена. Что я — Неожиданность. Дитя-Неожиданность. Геральт?
— Цири. — Он поглядел на неё, вертя головой и улыбаясь. — Поверь, ты самая большая неожиданность, какая могла со мной приключиться.
— Ха! — Лицо девочки просветлело. — Это правда? Я предназначена! Няня говорила, что придёт ведьмак, у которого белые волосы, и заберёт меня. А бабушка шумела… Ах, да что там! Куда ты меня заберёшь? Скажи?
— Домой. В Цинтру.
— А-а-а… А я-то думала…
— Додумаешь по дороге. Пошли, Цири, надо выйти из Брокилона. Здесь опасное место.
— Я не боюсь!
— А я боюсь.
— Бабушка говорила, что ведьмаки ничего не боятся.
— Бабушка сильно преувеличивает. Ну, в путь, Цири. Если б я ещё знал, где мы…
Он взглянул на солнце.
— Ну рискнём… Пойдём туда.
— Нет. — Цири сморщила нос и указала в противоположную сторону. — Туда.
— А ты-то откуда знаешь?
— Знаю, — пожала она плечами и взглянула на него беззащитными, удивлёнными, изумрудными глазами. — Как-то так… Ну понимаешь… Не знаю…
«Дочь Паветты, — подумал он. — Ребёнок… Дитя Старшей Крови? Возможно, унаследовала что-то от матери».
— Цири. — Он распахнул рубашку, вытянул медальон. — Дотронься до него.
— Ой! — Она раскрыла рот. — Какой страшный волк. И клыки… Ого-го!
— Прикоснись.
— Ой-ёй!
Ведьмак улыбнулся. Он тоже почувствовал дрожание медальона, резкую волну, пробежавшую по серебряной цепочке.
— Он пошевелился, — вздохнула Цири. — Пошевелился!
— Знаю. Идём, Цири. Веди.
— Это чары, правда?
— Конечно.
Всё было так, как он ожидал. Девочка чувствовала направление. Каким образом, неведомо. Но быстро, быстрее, чем он думал, они вышли на дорогу, на трёхлучевой развилок. Здесь была граница Брокилона — во всяком случае, так считали люди. Эитнэ, насколько он помнил, этого не признавала.
Цири прикусила губы, сморщила нос, заколебалась, глядя на развилок, на песчаные разбитые дороги, изрытые копытами и колёсами телег. Но Геральт уже знал, где находится, ему не надо было, да он и не хотел, доверяться её сомнительным способностям. И направился по дороге, ведущей на восток, к Бругге. Цири, всё ещё морщась, оглянулась на западную дорогу.
— Она ведёт к замку Настрог, — съехидничал он. — Тоскуешь по Кистрину?
Девочка пробурчала что-то в ответ и послушно пошла за ним. Но оглядывалась ещё не раз.
— В чём дело, Цири?
— Не знаю, — шепнула она. — Но это скверная дорога, Геральт.
— Почему? Мы идём в Бругге к королю Вензлаву, который живёт в прекрасном дворце. Отмоемся в баньке, выспимся на кровати с периной…
— Это скверная дорога, — повторила она. — Скверная. Плохая.
— Точно. Мне доводилось видывать и получше. Перестань крутить носом. Идём, быстро.
Они миновали закрытый кустами поворот. И оказалось, что Цири была права.
Их окружили быстро, со всех сторон. Люди в остроконечных шлемах, кольчугах и тёмно-синих накидках с чёрно-золотыми клеточками Вердэна на груди. Их окружили, но ни один не приблизился, не притронулся к оружию.
— Куда и откудова? — пролаял кряжистый тип в потёртой зелёной одежде, встав перед Геральтом на широко расставленных тумбообразных ногах. Лицо у него было тёмное и изборождённое морщинами, словно высушенная слива. Лук и белоперистые стрелы торчали высоко над головой из-за спины.
— Из Выжиг, — гладко соврал ведьмак, стискивая ручку Цири. — Возвращаемся к себе в Бругге. А что?
— Королевская служба, — вежливо сказал темнолицый, словно только сейчас заметил меч на спине Геральта. — Мы…
— Давай его сюды, Йунгханс! — крикнул один из тех, что стояли на дороге дальше. Солдаты расступились.
— Не смотри, Цири, — быстро сказал Геральт. — Отвернись. Не смотри.
На дороге лежало поваленное дерево, перекрывающее проезд путаницей ветвей. Надрубленная и сломанная часть ствола белела в придорожных кустах длинными стрелами щепок. Перед деревом стояла телега, накрытая полотном, прикрывающим груз. Маленькие косматые лошадки лежали на земле, запутавшись в дышлах и вожжах, утыканные стрелами, щеря жёлтые зубы. Одна ещё была жива, тяжело хрипела, дёргалась.
Были там и люди, валяющиеся в тёмных пятнах впитавшейся в песок крови, свешивающиеся с края телеги, скорчившиеся у колёс.
Из-за спин столпившихся вокруг воза вооружённых людей вышли двое, потом прибавился третий. Остальные — их было около десятка — стояли неподвижно, держа коней.
— Что тут произошло? — спросил ведьмак, вставая так, чтобы заслонить от Цири сцену бойни.
Косоглазый мужчина в короткой кольчуге и сапогах изучающе взглянул на него, потёр щетинистый подбородок. На левом предплечье у него был вытертый и блестящий кожаный манжет, какими пользовались лучники.
— Нападение, — сказал он коротко. — Духобабы перебили. Мы тут следствие ведём.
— Дриады напали на купцов?
— Сам видишь, — указал рукой косоглазый. — Утыканы стрелами, словно ежи. На тракте! Эти лесные ведьмы становятся всё наглее. Уже не только в лес не можно зайти, уж и дорогой вдоль леса нельзя.
— А вы, — прищурился ведьмак, — кто такие?
— Эрвиллова дружина. Из настрогских. У барона Фрейксенета служили. Но барон пал в Брокилоне.
Цири раскрыла было рот, но Геральт сильно сжал ей руку.
— Кровь за кровь, говорю! — загремел спутник косоглазого, гигант в украшенном латунью кафтане. — Кровь за кровь! Этого так оставить нельзя! Сначала Фрейксенет и похищенная княжна из Цинтры, теперь вот купцы. О боги, месть, месть — говорю! Потому как ежели нет, то увидите — завтра-послезавтра они начнут убивать людей на порогах собственных домов!
— Брик верно говорит, — сказал косоглазый. — Верно? А ты, брат, откуда?
— Из Бругге, — снова солгал ведьмак.
— А маленькая? Дочка?
— Дочка. — Геральт снова сжал ручку Цири.
— Из Бругге, — нахмурился Брик. — Ну так я тебе скажу, что энто твой король, Вензлав, потворствует чудищам. Не хотит с нашим Эрвиллом стакнуться и с Вираксасом из Керака. А ежели б с трёх-то сторон да на Брокилон рушить, мы б вконец выбили энту мерзость…
— Почему случилась бойня? — медленно спросил Геральт. — Кто-нибудь знает? Выжил кто из купцов?
— Свидетелев нет, — сказал косоглазый. — Но мы-то знаем, что случилось. Йунгханс, лесничий, читает по следам, как по книге. Скажи ему, Йунгханс.
— Ну чего ж, — сказал тот, со сморщенным лицом. — Было оно так: ехали купцы трактом. Наткнулись на засеку. Видите, господин, поперёк дороги поваленная сосна, недавно срубленная. В чаще есть следы, хочите осмотреть? Ну а когда купцы остановились, чтобы дерево отбросить, их и расстреляли в один миг. Оттедова, из зарослев, где вона та кривая берёза. И тама следы есть. А стрелы, брат, всё духобаб лесных работа, перья приклеены смолой, наконечники прикручены лыком…
— Вижу, — прервал ведьмак, глядя на убитых. — Некоторые, сдаётся, выжили, так тех дриады ножами по горлу… Ножами…
Из-за стоявших перед ним солдат выдвинулся ещё один — худой и невысокий, в лосином кафтане. У него были чёрные, очень коротко остриженные волосы, синие, гладко выбритые щёки. Ведьмаку достаточно было одного взгляда на маленькие узкие ладони в коротких чёрных перчатках, бледные рыбьи глаза, на меч и рукояти кинжалов, торчащих из-за пояса и из голенища левого сапога. Геральт видел достаточно много убийц, чтобы не распознать ещё одного.