И матрос, и Вальон стояли к ним спиной и, похоже, оборачиваться не собирались. Беглецы осторожно взобрались на верхнюю палубу.
В этот миг Вальон обернулся, и над судном раздался его замогильный голос:
– Вот как? Двое рабов пытаются бежать?
Хоукмун вздрогнул. У этого человека просто дьявольский инстинкт! Он же не видел их, разве что мог уловить еле слышный шорох! Голос Вальона, глубокий и спокойный, разнесся по всему кораблю. Вахтенный матрос повернулся и закричал. Лорд Вальон холодно смотрел на них; в предрассветных сумерках его лицо казалось мертвенно-бледным.
С нижних палуб появилось несколько матросов, отрезая беглецам путь к борту. Пираты окружали их, и Хоукмун побежал на корму – к Вальону. Один из матросов выхватил саблю и кинулся на него, но Хоукмун был настороже. Он нырнул под руку нападающего, схватил его за талию и повалил. Сабля тут же перешла к Хоукмуну, и он, уставший от длительного бездействия, одним махом отрубил голову матросу. Затем выпрямился и посмотрел прямо в глаза Вальону.
Предводитель пиратов, казалось, был ничуть не обеспокоен тем, что опасность так близко, и продолжал бесстрастно разглядывать Хоукмуна.
– Глупец, – медленно проговорил он. – Ведь я – лорд Вальон.
– А я – Дориан Хоукмун, герцог фон Кельн! Я сражался и победил властелинов Империи Мрака Гранбретании, устоял против самого сильного их волшебства, о чем говорит этот камень у меня во лбу. Я не боюсь тебя, лорд пиратов!
– Тогда бойся вон тех, – прошептал Вальон, костлявым пальцем указывая за спину Хоукмуна.
Хоукмун тут же обернулся и увидел надвигающуюся на него и на д'Аверка толпу матросов. А д'Аверк был вооружен только длинным ножом…
Хоукмун отдал другу саблю:
– Задержи их, д'Аверк, а я разберусь с вожаком! Перевалившись через леера, он оказался на мостике. Вальон испуганно отступил шага на два.
Хоукмун бросился к нему, вытянув руки. Из складок своей свободной одежды Вальон извлек тонкий меч, но не делал никаких попыток атаковать.
– Раб… – пробормотал лорд Вальон, и его лицо исказилось. – Раб!
– Я не раб, и ты уже знаешь это, – Хоукмун нырнул под вытянутый меч и попытался схватить странного капитана пиратской шхуны. Вальон медленно отступал, по-прежнему держа меч перед собой.
По-видимому, еще никогда он не попадал в такое положение и теперь не знал, что делать. Хоукмун казался ему лишь дурным сном.
Вновь Хоукмун нырнул под длинный меч, и вновь Вальон отступил. Д'Аверк, повернувшись спиной к корме и едва сдерживая своей саблей натиск матросов, запрудивших узкую верхнюю палубу, крикнул:
– Поспеши, дружище Хоукмун, иначе у меня будет целая дюжина сабель!
Хоукмун ударил Вальона кулаком в лицо и почувствовал, какая у того сухая, холодная кожа. Кожа мумии. Голова предводителя пиратов дернулась, меч выпал из его рук, и Вальон без чувств рухнул на палубу. Хоукмун подобрал оружие, с удовлетворением отметив прекрасную балансировку, поставил Вальона на ноги и коснулся острием меча его солнечного сплетения.
– Назад, негодяи, или ваш хозяин умрет! – прокричал он. – Назад!
Матросы в смятении отступили, оставив три трупа у ног д'Аверка.
Невесть откуда взявшийся Ганак, увидев Хоукмуна, замер на месте и разинул рот. На нем была надета только юбка; в руке он держал саблю.
– Ну, д'Аверк, пожалуй, теперь ты можешь присоединиться ко мне, – весело крикнул Хоукмун.
Д'Аверк взобрался на мостик и усмехнулся:
– Неплохо, мой друг!
– Мы будем ждать до восхода солнца! – холодно сказал Хоукмун Ганаку. – Затем ваши матросы направят корабль к берегу. Когда это будет исполнено, и мы окажемся на свободе, я отпущу вашего хозяина.
Ганак бросил на них свирепый взгляд:
– Дурак, как смеешь ты так обращаться с владыкой Вальоном?! Разве тебе не известно, что это самый могущественный речной принц в Старвеле?
– Я ничего не знаю про ваш Старвель, дружище, но я смотрел в лицо опасностям Гранбретании; я проник в самое сердце Империи Мрака и сомневаюсь, что ты сможешь запугать меня. Страх – это чувство, которое я испытываю крайне редко, Ганак… Но заруби себе на носу: дни твои сочтены. Я отомщу.
Ганак рассмеялся:
– Раб, хмель первой победы ударил тебе в голову. Мстить будет лорд Вальон!
Хоукмун пропустил насмешку мимо ушей.
Рассвет уже позолотил горизонт. Но, казалось, прошло столетье, прежде чем взошло солнце и окрасило розовым верхушки деревьев вдоль реки. Они находились у левого берега, в полумиле от небольшой заводи.
– Приказывай грести, Ганак! – крикнул Хоукмун. – Правь к левому берегу!
Ганак бросил на него свирепый взгляд, но даже не пошевелился. Хоукмун схватил Вальона за горло (тот закатил глаза) и провел мечом по его животу.
– Ганак! Я ведь не сразу убью Вальона! Он будет умирать медленно!
Тут из горла предводителя пиратов вырвался смешок.
– Умирать медленно… – пробормотал Вальон. – Умирать медленно…
Хоукмун недоуменно воззрился на него.
– Да, я знаю, куда надо ударить, чтобы ты умирал как можно дольше и мучительнее.
Больше Вальон не издал ни звука и стоял совершенно спокойно, хотя рука Хоукмуна по-прежнему сжимала его горло.
– Ну, Ганак! Приказывай! – прокричал д'Аверк. Ганак глубоко вздохнул.
– Гребцы!.. – заорал он и начал отдавать распоряжения. Заскрипели весла, спины напряглись, и судно медленно направилось к левому берегу широкой реки Сайо.
Хоукмун пристально следил за Ганаком, опасаясь, что тот попытается что-нибудь предпринять, но Ганак не двигался, изредка бросая на них испепеляющие взоры.
Берег становился все ближе и ближе, и Хоукмун позволил себе расслабиться. Они были почти свободны. На суше они отразят любую атаку пиратов, но вряд ли матросы осмелятся покинуть судно.
Тут он услышал вопль д'Аверка и быстро поднял голову. Какой-то человек спускался вниз по веревке.
Это был мальчик Ориндо с неизменной дубинкой.
Хоукмун отпустил Вальона и, защищаясь, поднял руку, начисто забыв о том, что у него есть меч. Дубинка так двинула его в плечо, что Хоукмун попятился. Д'Аверк рванулся вперед и схватил Ориндо за талию, прижав его руки к бокам.
Внезапно Вальон, о котором все забыли, вырвался и стремглав кинулся к трапу, оглашая воздух нечеловеческим криком.
Д'Аверк с проклятьями толкнул Ориндо в спину.
– Дважды попасться на эту удочку, Хоукмун! Убить нас мало! Рычащие матросы во главе с Ганаком уже взбирались по трапу.
Хоукмун бросился на бородача, но тот парировал удар и, взмахнув саблей, едва не подрубил герцогу ноги. Хоукмун вынужден был отскочить; тогда Ганак залез на мостик и, глумливо усмехаясь, встал перед ним.
– Ну, раб, посмотрим, чего ты стоишь по сравнению с настоящим мужчиной!
– Я не вижу здесь мужчины, – ответил Хоукмун. – Одно зверье.
И он засмеялся, легко парируя выпады пирата великолепно сбалансированным мечом Вальона.
Они кружили по мостику, в то время как д'Аверк умудрялся сдерживать натиск остальных разбойников. Ганак фехтовал мастерски, но его сабля не шла ни в какое сравнение с сияющим мечом вожака пиратов.
Быстрым выпадом Хоукмун насквозь проткнул плечо бородача, тут же отступил, поднял меч, отбивая удар сабли… Он чуть не выронил оружие, но собрался с силами и ранил Ганака в левую руку.
Взвыв, бородач с яростью возобновил атаку.
Хоукмун нанес еще один удар, на этот раз поразив Ганака в правое предплечье. Теперь кровь стекала по обеим рукам пирата, его противник же был без единой царапины. В панике Ганак вновь бросился на Хоукмуна.
Но Хоукмун избавил Ганака от страданий, следующим ударом пронзив его сердце. Лезвие меча вошло в плоть, царапнуло по ребрам, и жизнь покинула пирата.
Д'Аверку приходилось туго – матросы теснили его, заходя с тыла… Француз яростно размахивал саблей. Хоукмун переступил через труп Ганака и поспешил на помощь, одному пирату вонзив меч в горло, другому – под ребра, и разбойники только теперь заметили, что д'Аверку пришло подкрепление.
Спиной к спине Хоукмун и д'Аверк отражали удары напирающих матросов, но тех становилось все больше, и было ясно, что долго друзьям не продержаться.
Вскоре палуба оказалась завалена трупами, однако Хоукмун с д'Аверком, истекая кровью, сочащейся из дюжины неглубоких ран, продолжали сражаться. Хоукмун поймал взгляд лорда Вальона, стоящего около фок-мачты. Капитан не спускал с него своих глубоко посаженных глаз, словно желая запомнить его лицо на всю жизнь…
Хоукмун содрогнулся всем телом, но все же нашел в себе силы, чтобы вернуться к схватке. Внезапно сабля плашмя ударила его по голове. Он тяжело навалился на д'Аверка, и вместе они рухнули на палубу, все еще отбивая выпады и пытаясь встать. Одному из нападавших Хоукмун вспорол живот, другого ударил кулаком, разбив ему в кровь лицо, и поднялся на колени.
Внезапно матросы отступили, как один устремив взоры на реку. Хоукмун вскочил, д'Аверк вслед за ним.
Из заводи вышло другое судно и направилось прямиком к пиратской шхуне. Свежий южный ветер надувал белые паруса, черные с темно-синим бока блестели в лучах утреннего солнца. По обоим бортам судна выстроились вооруженные люди.
– Еще одна банда речных пиратов, – проворчал д'Аверк и заколол ближайшего матроса, воспользовавшись тем, что все внимание команды было приковано к приближающемуся судну, и бросился к грот-мачте. Хоукмун не отставал от него ни на шаг. Прижавшись спинами к мачте, они продолжали сражаться, хотя половина матросов поспешила к Вальону за новыми распоряжениями.
С другого корабля что-то прокричали, но было еще слишком далеко, чтобы расслышать, что именно.
Вальон произнес только одно слово, и в его голосе, обычно таком холодном, словно не от мира сего, проскользнула нотка отвращения.
– Бьючерд, – сказал Вальон.
Матросы вновь кинулись на них, сабля одного из них кольнула Хоукмуна прямо в лицо; он повернулся, вонзил острие меча в рот наглецу и нажал Лезвие проткнуло нёбо и вонзилось в мозг нападавшего. Матрос издал протяжный предсмертный вопль.