Достаточно ровный пень нашелся достаточно быстро: всего лишь двадцать минут упорных поисков, и почти столько же — очищение древесного обрубка от сучков, коры и корневища.
Пришлось тащить его до пылающей хижины, ставить рядом с телом старика, водружать голову ровно на центр. Все, ЕЕ поручение выполнено. Дело осталось за малым.
Девушка осторожно вытащила подарочную коробочку из кармана своего кардигана, пару секунд полюбовалась на ее содержимое, после чего захлопнула ее, положила на видное место. Дальше в ход пошла толстая перьевая ручка и плотная бумага, почти картон, найденная в хижине Отшельника.
Печатная надпись красивым, каллиграфическим почерком: "Не ищи меня…" с парочкой мокрых разводов, вырезанное прямо рядом с потеками крови одно-единственное слово: "Λύσσα".
Слезы сами собой полились из глаз. Девушка лишь недоуменно смахнула пару капель, изо всех сил пытаясь сдержать постыдные всхлипы. У нее получилось, но из-за тяжести в груди оказалось тяжело набрать воздух. Она открыла рот, но вдруг словно подавилась воздухом, захрипела:
"А-а-а…"
— …А — И открыла глаза.
Не было никакого леса и никаких пней: девушка уже четвертую ночь спала на базе Детей Мораны, а не там, где застигнут ее внезапные сумерки. Нет и подарка: девушка сама положила его, сама дождалась адресата, а нырнула в темную чащу за бывшей хижиной только когда увидела лично, что ее послание достигло цели.
Лисса повернулась влево, к маленькой колченогой тумбочке, на которой нелепо стояли большие настенные часы. Пять тридцать утра. Шесть часов сна, довольно неплохо. В прошлый раз проспала не больше четырех. Хотя все равно осталось еще больше часа до ее официального пробуждения. Сегодня выход на очередное задание, поэтому пришлось побыть хоть немного более пунктуальной, чем обычно.
Но сейчас Лиссу волновал не очередной выход за пределы базы. Снова отрывки из прошлого, причем надоевшие, каждый раз одни и те же шесть-семь фрагментов. А в последние дней десять и вовсе три-четыре… Неприятно. Девушка знала, что люди могут видеть какие-то свои, удивительные сны, в которых происходят вещи, в реальности никогда не происходившие, но представить такое не могла. Как могло Альфе сниться, что она стала рыбой и плавала в Комсомольском пруду. Она же ведь ей не была, верно? Потому что у ее миленькой подружки совершенно другая способность.
"А может она подчинила рыбного призрака? Или призрака рыбы..?", — Лисса запуталась и бросила над этим думать. От таких неразрешимых вопросов всегда болела голова и начинало накатывать то, неправильное ощущение, с которым она жила годами. До того момента, как встретила Мать.
Не важно. Некоторые темы не стоит трогать. Ей всегда снились только обрывки памяти. Желтые стены того страшного дома, скучные в своей вынужденной жестокости лица, первое осознание себя, мысли как четкая речь и образы, а не сломанные витражи из эмоций и чужих обрывков слов, обретение Матери…
Много чего еще. Однако последние десять дней она видела только три разных отрезка своей жизни. Бой с Отшельником и его последствия, встреча со своими первыми друзьями и бой за ЦУМ.
Последний вышел самым болезненным. Не из-за тварей, нет, хотя она прошла по грани. К счастью, ограничения не давали сбоев. Не думать, не чувствовать, не ощущать, не переступать пределов каменной ниши. Убивать зомби оказалось, к тому же, тем легче, чем меньше защищаемая территория. Ограничить собственную мобильность оказалось хорошей тактикой. Она запомнила.
Вот только этого все равно было недостаточно. Лисса не могла умереть там, не после тех слов от Матери. В тот момент ввести одно-единственное дополнительное ограничение показалось правильным. Может, так оно и было, она не могла сказать точно.
Из-за навязанных ей же самой правил, девушке пришлось молчать и не подходить к товарищам из-за навыка. Не пытаться спасти, не привлекать внимание, не попадаться на глаза, избежать контакта после атаки. Заранее взятое самоограничение, что она уйдёт не попрощавшись, увеличило ее силы настолько что это хрупкое тело совсем не пострадало в той бойне.
"Простите меня. Простите, простите…" — Лиссе было стыдно смотреть на беспокойство и грусть на лицах товарищей. На их решимость и бесплодные поиски. На ссоры с остальными. Из-за нее, все из-за нее.
Навык уже не действовал, но она и так потеряла слишком много времени на помощь этой команде и людям в целом. Ни Мама, ни ее советницы не одобрят. "Помогать людям, значит дать им шанс возвыситься над нашей собственной группировкой, как ты этого не понимаешь?!"
Лисса вздохнула. После возвращения на базу ей устроили знатную головомойку. Не помогло ни принесенное ей "Сердце Праведника", важный ингредиент для какого-то непонятного зелья, ни убитый Воланд — "Правая рука" Вереска, командира армейцев.
А ведь именно после смерти самого преданного и самого сильного своего сторонника под Вереском зашаталось кресло, количество дезертиров утроилось, а офицеры стали сбиваться в группы по интересам. Самая могущественная группировка с подавляющими запасами ресурсов, с подготовленным оружием и прекрасным положением поредела вдвое за каких-то восемь дней.
Кажется, своими необдуманными поступками она сделала только хуже. С выжившим и окрепшим ЦУМом, точнее, Орденом, монахи могли не бояться нападений монстров, их положение так и не стало достаточно шатким, а нарастающий развал Армии пошел в плюс, а не в минус.
"Слишком сложно. Почему они ругают за это меня?!" — Надувшись, подумала девушка. Мамина лучшая подруга орала до хрипоты, особенно когда Лисса зевнула и назвала ее Кудряшками. Но ведь у нее правда кудряшки, зачем так злиться?
В итоге, ей пришлось использовать силу для перетаскивания мебели. Лисса не слишком возражала, чувствуя свою вину после грустного, наполненного смирением и разочарованием взгляда Мамы, но таскать шкафы и выбивать перегородки в квартирах рядом с базой было довольно скучно.
К счастью, Детям Мораны снова потребовалась ее помощь. Тогда, после сухого вызова от дежурной, девушка летела на встречу в кабинет как на крыльях. Но всю ее радость сняло как рукой после озвучивания очередной "просьбы".
— Грядет волна, девочка. И мы в самом ее эпицентре, — Вдруг начала разговор Праматерь, пока ее подруга, и, по совместительству, телохранитель, буравила Лиссу неприязненным взглядом.
Сама же "девочка" никак не могла понять: почему такая слабачка, как Кудряшки вообще поставлена охранять тело самой главы Детей Мораны. Может быть здесь тоже есть какая-то тайна, как с ее собственным навыком. Простой и предельно логичный, он вызывал оторопь вкупе с головной болью у всех, кому не посчастливилось слушать объяснения любительницы туник и приталенных кардиганов.
"Или дело в том, что Кудряшка одна из тех немногих, кто так и не влюбился в Маму после той процедуры".
Лисса перевела рассеянный взгляд на диван, в котором сидела ее благодетельница, ее лидер, ее самая первая и самая большая привязанность.
Довольно высокая, очень женственная, с мягкими, струящимися до поясницы темными волосами оттенка чая с шиповником, высокой грудью, ровными ногами, которые она держала в любимой позе, закинув правую на левую.
Женщине можно было дать от силы двадцать пять, и то лишь из-за слишком серьезного и даже жесткого выражения лица. Ни странный, но очень идущий ей корсет, ни длинная юбка, что сейчас задралась и открывала взгляд на голые бедра, ничуть не прибавляли ей возраста. Идеальная кожа: мягкая, упругая, без следа прыщей или возрастных изменений, тяжелые, густые волосы, гладкое, чистое лицо.
Вокруг нее стояло на коленях сразу три фривольно одетые девушки. С обожанием глядели в лицо, неловко и страстно гладили ноги, самая смелая целовала колени и лодыжки.
— Ах, Праматерь, я так хочу от вас ребенка, — Пролепетала та самая, смелая. Лисса раздраженно отвернулась от ее сияющего взгляда. Того и гляди покажутся настоящие сердечки в зрачках. Никому нельзя так смотреть на Маму. Она же… Мама.
Но та, казалось, была не против. Нежно провела рукой по мягкому каре девушка, томно взяла ее за подбородок и подняла к себе, глаза в глаза.
— Это естественное желание, дитя. Скажи мне, сколько ты пыталась забеременеть?
— Десять лет, до самой Катастрофы, — Тихо пролепетала девушка. Лисса ее не осуждала. Знала по самому первому разу, как плавиться мозг и ревут гормоны от одного присутствия Самой Совершенной Женщины на Земле. Странно, но та первая реакция оказалась единственной, и больше Мать не вызывала у нее той смеси похоти и благоговения, как у других мужчин и женщин.
— Ты получишь дитя в этот же вечер, — Объявила Праматерь, и ее подчиненная чуть не потеряла сознания от радости и нервного возбуждения.
— Ты знаешь что делать, — Полуутвердительно-полуободрительно сказала она ей, — Не волнуйся, у тебя будет здоровая дочка, которая вольется в наше справедливое общество. Приступай же.
— Да! — Чуть ли не взвизгнула ободренная девушка. Две ее конкурентки разочарованно вздохнули, но возмущаться или сомневаться в правильности выбора ни у кого из них не возникло и мысли. Наоборот: та, что слева, осторожно отодвинула подол пышной юбки, а та, что справа — осторожно опустила ногу своей госпожи и слегка отвела ее в сторону, не забыв оставить на внутренней стороне бедра страстный поцелуй. Но сейчас было совсем не ее время, и правая неохотно отступила в сторону.
На ее место тут подошла выбранная Праматерью девушка. Опустилась на колени, подалась вперед, увлекаемая изящной ладонью госпожи на своем затылке…
Лисса раздраженно поморщилась и демонстративно оперлась о стену. Вот и первое наказание: стоять здесь, ждать, пока все закончиться, слушать стоны от женщин, которые не будут тебе принадлежать, и гадать, чем она заслужила такое пренебрежение.
Впрочем, в этот раз последовательница попалась довольно умелая, так что процесс не занял много времени. Лисса едва успела в подробностях рассмотреть тела двух отвергнутых девушек по обе стороны дивана, как все закончилось. Выбранная Праматерью девушка поднялась с колен, медленно и нежно водя рукой по лицу и губам, мягким, кошачьим жестом облизала пальцы и вдруг склонилась в благодарном поклоне.