Благодаря щедрости Мусаси деньги у него имелись. Едва узнав адрес публичного дома, он решил тут же отправляться на выручку к Насте.
Настя
– Кумико-сан, – поклонившись, проговорила служанка. – К вам пришли.
Настя отложила зеркальце, поправила прическу и вышла в гостевую комнату. Косметики на лице нет, ну и ничего. Теперь она только по вечерам наносила тяжелый грим гейши – чтила традицию. Днем берегла лицо – белила сушили кожу.
В гостевой ждал молодой самурай.
– Послание от господина Маэда Тосицунэ для Кумико-сан, – возвестил он. – Сегодня господа из свиты сегуна хотят отдохнуть в вашем доме.
Настя поблагодарила и заверила, что будет рада столь высокопоставленным посетителям. Самурай откланялся, а она занялась делом: отдала распоряжения служанкам, собрала «на построение» девиц, строго приказала быть готовыми вовремя. Перед такими посетителями нельзя ударить в грязь лицом.
В душе Настя ликовала: наверняка удастся переговорить с Сенкевичем! Недаром же он решил прийти в гости.
– Помните: вежливость, воспитанность, остроумие, изящная беседа – вот чего от вас ждут, – наставляла она подопечных. – И никаких похабных слов, никакой грубости. У нас приличный дом.
Повторять это приходилось снова и снова – проститутки не сразу свыкались с новым имиджем, иногда случались срывы.
Настя долго пыталась понять, почему в Японии нет гейш в привычном понимании – изящных красавиц, которые развлекают мужчин и сами выбирают, с кем проводить ночи. Потом решила, что, наверное, плохо знает японскую историю. Вполне вероятно, что институт гейш появился позже. Но это было Насте лишь на руку. Ее вечера пользовались огромным успехом в столице, и каждый хозяин борделя мечтал завести у себя такие же порядки.
Школа гейш ломилась от желающих заплатить за обучение, пришлось даже проводить среди них что-то вроде конкурса. Настя выбирала самых сообразительных и общительных девушек. Уроки шли целый день: искусство беседы, язык жестов, чайные церемонии, игра на сямисэне, пение, икебана… Каллиграфию, сложение хокку и оригами Настя решила пока не преподавать, это было слишком сложно для малообразованных девиц.
Вечером прибыли именитые гости. Настина «команда» встречала их во всеоружии. Сама хозяйка, поприветствовав и усадив самураев, устроилась рядом с Маэда Тосицунэ. Улучив момент, когда одна из гейш принялась наигрывать на сямисэне, Настя загородилась веером и шепнула Сенкевичу:
– Поухаживай за мной.
Тот расплылся в сладкой улыбке и принялся отпускать изящные комплименты красоте Кумико. Настя старательно делала вид, что польщена. Спустя пару часов, когда гости уже подпили, сказала:
– Не хотите ли осмотреть мой сад, Тосицунэ-сан?
– С удовольствием, Кумико-сан, хотя самый прекрасный цветок благоухает прямо передо мной, – галантно ответствовал Сенкевич.
Они вышли из дома в маленький садик и уселись на скамейку под кустом азалии.
– Могура бы и в комнату пириграсить, – сказал Сенкевич и досадливо выругался: – Чертов азиатский акцент!
– Туда неризя, мой ухажер узнает – обидится, – с таким же акцентом ответила Настя.
Вскоре она привыкла к новому произношению, и «р» вместо «л» перестало резать слух.
– Убить тебя мало, – с милой улыбкой проговорила она, поигрывая веером. – Я дождусь когда-нибудь возвращения домой или нет? Между прочим, мы с Данилкой согласия на этот вояж не давали.
– Может быть, ты не помнишь, – обиделся Сенкевич, – ты ж полудохлая была. Но у меня выбора не имелось и времени для расчетов тоже. Отправил, куда смог. Я тебе не туроператор, блин. Поблагодарила бы лучше. Если б не я, твой труп сейчас догнивал бы в 2300 году, на планете Гамма-32.
Настя мысленно не могла не согласиться, но вслух задиристо возразила:
– Это не мой труп. Мой труп сейчас, возможно, догнивает в двадцать первом веке. И все из-за тебя.
– Не надо было лезть, куда не следует! – рыкнул Сенкевич. – Я, между прочим, тоже от вас не в восторге. Навязались на мою голову! Так, может, теперь, чем претензиями кидаться, будем мыслить конструктивно?
Настя сочла обмен любезностями завершенным и приступила к выяснению обстоятельств:
– Если Данилка найдется, портал быстро построить сможешь?
– За счет чего? На водяном колесе, которое крутит ослик? Ты представляешь, какая чертова уймища энергии нужна для портала? Откуда она здесь? Да еще и место негативной силы отыскать надо…
– Ничего не знаю! – строптиво заявила Настя. – В Равенсбурге нашел энергию, на Гамме-32 тоже. И здесь найдешь. Я, знаешь ли, гейшей до смерти работать не намерена.
– Может быть, оно само найдется, – пробормотал Сенкевич. – У меня тут новая теория путешествий во времени. Смотри. Место силы и энергия в Равенсбурге отыскались, когда мы расправились с Вельзевулом, на Гамме – когда закончилась история с кораблем Предтеч.
Настя пожала плечами, показывая, что не улавливает логики. Сенкевич терпеливо пояснил:
– Мы попадаем в тела других людей. Что, если у каждого человека в мире есть своя миссия? И мы можем уйти, лишь дожив время, отмеренное нашим объектам, выполнив возложенную на них задачу?
– Интересно, – задумалась Настя. – Теперь еще бы знать, какая у меня миссия.
– Вполне возможно, что ты ее сейчас выполняешь, – улыбнулся Сенкевич. – Я где-то читал, что в Японии институт гейш был создан в семнадцатом веке. И началось все с образованной девушки, которую продали в публичный дом. Только имя ее неизвестно. Может, ты и есть она?
– Вот уж великая миссия – обучать проституток игре на японской балалайке! – фыркнула девушка.
– Никто и не говорит, что она обязательно будет великой. Просто у каждого человека есть история, которая должна дойти до логического конца.
– Определить бы еще, это мое дело или нет, – загрустила Настя. – Вдруг выяснится, что моя задача – выйти замуж за водоноса, родить пятерых детей и помереть в шестьдесят лет беззубой старухой.
– Вряд ли. Мне кажется, мы попадаем в тела тех людей, которым осталось жить не так уж много.
– Утешил! – рассмеялась Настя. – Ладно, давай возвращаться. А то слухи о новом ухажере дойдут до моего покровителя, он будет ревновать.
– Совет, – поднимаясь, сказал Сенкевич, – Кажется, ты неплохо устроена? Сиди на месте и никуда не дергайся. Жди Платонова. Он обязательно должен появиться.
– Сижу, – буркнула Настя. – Куда мне рыпаться-то? Лишь бы ты не сбежал.
– Мы теперь повязаны, – Сенкевич безнадежно вздохнул. – И хотел бы от вас избавиться, да не рискну.
– Только уж в следующий раз поехали домой, пожалуйста, – жалобно попросила девушка. – Устала я от этих путешествий во времени и от чужих тел. Каждый раз как будто в плохую гостиницу попадаешь.
Сенкевич критически ее осмотрел:
– Согласен. Эта гостиница какая-то задрипанная. Но вот Жасмин, считаю, была пятизвездочным отелем, грех тебе обижаться. Да и Одиллия звезды на три тянула…
Настя с силой шлепнула его веером по затылку.
– Молчу-молчу, – Сенкевич шутливо, будто сдаваясь, поднял руки. – Зато у твоего родного тела самая шикарная задница.
– Так верни мне ее! – Настя резко развернулась и зашагала к дому.
Глава 7
Юным вельможей
Оборотилась лисица…
Весенний вечер.
Сенкевич
Закончив службу у сегуна, богатый дайме Маэда Тосицунэ, вместо того чтобы поехать в свое поместье, к верной жене, отправился в паломничество к монастырю на горе Курама, что возле Киото.
Проскакав почти сутки, Сенкевич оставил уставшего коня на постоялом дворе у подножия горы, заплатил за его содержание. Дальше – только пешком. Древний храм Курама-дэра, при котором и был монастырь, находился на самой вершине покрытой лесом горы Курама, и к нему вели ровно десять тысяч ступеней.
Одетый, как простой паломник, в сером плаще и соломенной шляпе, Сенкевич принялся карабкаться по каменным, выщербленным от прикосновения множества ног ступеням. Стояла безветренная, жаркая и влажная погода. Даже тень вековых кедров, растущих по обе стороны лестницы, не очень помогала. Корни древних деревьев, подобно обнаженным жилам, выступали из земли, оплетая склон горы. Между ними сочилось множество крошечных жемчужных ручейков, наполняя воздух влагой. Вскоре Сенкевич покрылся липким потом, но тренированное самурайское тело не подвело: он продолжал упорно взбираться к храму.
Наконец, примерно через час, он преодолел последнюю ступеньку и с облегчением выдохнул, осматриваясь по сторонам. Перед ним возник приземистый, с выгнутой крышей, храм. У входа стоял небольшой, до пояса Сенкевичу, камень с вытесанным на нем барельефом Будды.
Здание, казалось, было построено не руками человека, а родилось здесь само – так гармонично оно выглядело в окружении причудливых деревьев. Две огромные криптомерии справа обнялись ветвями и прислонились одна к другой. Стволы их были оплетены рисовыми веревками.
Слева от храма стояло такое диковинное дерево, что Сенкевич не мог не остановиться. Толстый, уходящий в небо ствол оброс целой рощей молодых ответвлений.
– Любуешься на древо-дракон, паломник? – раздался у него за спиной старческий голос.
Сенкевич обернулся. Перед ним стоял монах в черном одеянии – пожилой, сутулый, бритоголовый. Сенкевич даже растерялся. Храм был столь живописен, что он ожидал встретить здесь кого-нибудь экстравагантного, вроде наставника из фильма «Убить Билла». Но в человеке, заговорившем с ним, не было ничего экзотического.
– Это священное дерево, – продолжал монах. – В нем живет древнее божество. Видишь, вокруг ствола повязана симэнава? Это чтобы божество не покинуло свое обиталище.
Сенкевич не совсем понял: что плохого, если божество прогуляется, – но промолчал.
– Чего ты хочешь просить, паломник? – продолжал монах. – Дождя? Ясной погоды? Тогда тебе надо дальше, в святилище Кибунэ. Там молят о милости неба. Нужна воинская доблесть? Ее нужно просить в священной пещере тэнгу, что на противоположном склоне. Именно там великий Минамото Есицунэ обучался военному искусству. Или ты ищешь духовного просветления? Тогда ты поднялся слишком высоко. По