Она слегка согнула конец шпильки, чтобы он торчал под углом, а затем осторожно вставила самодельную отмычку в дверную скважину и подвигала ее там, пока не почувствовала, что зацепила запорный механизм. Несмотря на волнение, ей удалось держать руку ровно достаточно долго для того, чтобы мягко отодвигать его в сторону, пока наконец он не щелкнул. С трепетом и вздохом облегчения Саша распахнула дверь и сбежала по ступенькам лестницы в общий зал.
Там не было никого, кроме Уилларда. Управляющий «Сиреной» стоял спиной к ней в дверном проходе и смотрел на льющий дождь. Саша собиралась спросить его, что за чертовщина там творится, когда из кухни появилась Лиресса.
— Не нужно тревожиться, дорогая, — жизнерадостно произнесла владелица гостиницы. — Вероятно, это всего лишь смутьяны, которые слишком много выпили. Служительницы с ними разберутся.
Саша смотрела на нее, разинув рот. Она не видела Лирессу со времени Фестиваля Осеменения, когда служительницы Белой Госпожи пришли за женщиной среди ночи и забрали ее с собой. И тем не менее вот она, снова в «Сирене», словно ничего и не случилось, ее добрая улыбка и все остальное было в точности таким, как помнила Саша. Все, за исключением одной важной детали.
— Ты… — начала она в изумлении, не веря своим глазам. — Ты была беременна…
Лиресса положила руку на свой живот. Прежде он был заметно вздутым — на позднем сроке беременности, а теперь — почти плоским.
— Беременна? — рассмеялась владелица гостиницы. — Я знаю, что у меня уже не то тело, что было десять лет назад, но подожди, пока доживешь до моих лет, девочка! Уиллард, кажется, не возражает, что я набрала несколько лишних фунтов.
Когда жена упомянула его имя, Уиллард повернулся в комнату. В его лице было что–то странное, подумала Саша. Его глаза казались какими–то… остекленевшими. Так же как и у Лирессы, заметила Саша, рассмотрев ее более внимательно. По ее спине пробежал холодок. Здесь было что–то не так.
— Ты была по крайней мере на шестом месяце беременности, — сказала Саша, стараясь сохранять спокойствие. — Ты исчезла в ночь фестиваля. Я находилсь наверху, когда они пришли и забрали тебя отсюда. Уиллард лежал на полу. Он был в слезах.
Пока Саша говорила, произошло нечто странное. Лиресса стала моргать. Сначала медленно, затем быстрее. В Уилларде тоже происходила какая–то внутренняя борьба: веки дрожали, как у слабоумного, лицо содрогалось, будто нечто пыталось вырваться из–под кожи наружу. Сашино беспокойство переросло в страх.
— Ты ошибаешься, — выпалил Уиллард. — Твоя сестра сказала, что тебя нужно держать взаперти в твоей комнате. Дело в наркотиках, так? Ты торчишь на хашке. Твой разум тебя разыгрывает. Я тебя не сужу, у всех у нас свои проблемы. Но ты не можешь спускаться сюда и рассказывать какие–то дикости. Ты меня понимаешь? Ты не можешь спускаться сюда и рассказывать какие–то дикости! — В его тоне звучало безумие, какая- то нарастающая мания, он был подобен закипающему чайнику.
Саша подняла руки и помассировала виски — ее череп пульсировал. Неужели Уиллард прав? Быть может, после стольких лет злоупотребления всякими веществами, до которых только могли дотянуться ее руки, она в конце концов сошла с ума? Ей уже приходилось страдать галлюцинациями в результате особенно сильной невоздержанности. Но это всегда проходило быстро и не оставляло сомнений в том, что послужило источником. Саша заметила стул со сломанной ножкой, тот самый, что повредили в ночь, когда похитили Лирессу, и поняла со всей уверенностью, что она вовсе не вообразила себе все это.
— Я… приношу извинения, — проговорила она медленно и обдуманно. — Вы правы. Я несу бессмыслицу. Извините меня. Мне нужно выйти наружу и подышать свежим воздухом.
Подобно тому как солнце внезапно выныривает из–за грозовых туч, выражение крайней муки сменилось на лице Уилларда полной безмятежностью. Столь резкая перемена его настроения вызывала у нее такую же тревогу, как и его безумное поведение минутой раньше.
— Выйти наружу? Зачем же, ведь там свирепая буря! Ты вымокнешь до нитки!
— Послушайся Уилларда, дорогая, — добавила Лиресса. Из ее носа потекла темная кровь, но она, казалось, не замечала этого. — На улицах какие–то беспорядки. Почему бы тебе не посидеть здесь немного? Я заварю тебе горячего чаю.
— Нет, честно, я обожаю дождь, — поспешно сказала Саша, глядя, как кровь стекает по подбородку Лирессы и капает на пол, и стараясь при этом не содрогнуться. — Мне просто нужно проветрить голову. Я не уйду далеко, обещаю.
Это было ложью. На самом деле она планировала отправиться далеко — на другую сторону пролива Мертвеца. Хашка, которую ей хватило предусмотрительности спрятать в близлежащем переулке, должна принести ей достаточно денег, чтобы оплатить проезд назад в Сонливию, если ей удастся найти покупателя. Она хотела убраться из этого города как можно скорее, с Амбрил или без нее.
Уиллард не пытался преградить ей путь, когда она проскочила мимо него и выбежала на улицу, в полуденную бурю. Ее темные волосы почти сразу же превратились в облепившие голову мокрые веревки под молотящим ливнем, и она, поднимая тучу брызг, пошла по улице, прижав подбородок к груди и стараясь не обращать внимания на промокшую обувь. Небо осветила очередная вспышка, и, оглянувшись назад, она увидела, как с боковой улицы появились Белые Плащи и повернули на запад, к гавани, хотя за бесконечной пеленой дождя Саша не могла разглядеть причалы.
Приближаясь к переулку, где была спрятана ее заначка, она поравнялась с одной из грандиозных башен, которыми знаменита Теласса. Эта башня была невелика по сравнению с теми, что находились в центре города, она не достигала и половины высоты Обелиска в Сонливии. Девушка задержалась на мгновение, подняв глаза на окутанное дождем здание. Неожиданно входная дверь со скрипом отворилась, и по короткой лестнице, ведущей из башни на улицу, соскользнула одна из служительниц Белой Госпожи. Казалось, что дождь падает вокруг этой бледной женщины, оставляя ее белые одеяния нетронутыми.
Служительница остановилась прямо перед Сашей.
— Возвращайся в свой дом, — холодно сказала она.
— А что происходит? — спросила Саша, отчасти — чтобы выиграть немного времени для размышлений в случае, если последуют неудобные вопросы.
— Беспорядки у причалов. В город прибыл враждебно настроенный чародей. Его скоро обезвредят. До тех пор эти улицы небезопасны.
— Мой дом здесь рядом, — солгала Саша. — Я вернусь в него сейчас же.
Служительница посмотрела на нее бесцветными глазами. Затем она проскользнула мимо Саши и направилась к гавани, исчезнув в конце концов за серой завесой дождя.
Испустив вздох облегчения, Саша покачала головой, так что во все стороны полетели капли воды. Переулок, манивший ее к себе, был уже рядом. Она собиралась припустить туда, но заметила, что дверь башни слегка приоткрыта. Служительница не затворила ее за собой.
— Не глупи, — прошептала она себе.
Никто не знал, что находится в этих парящих башнях. Или если и знал, то никогда об этом не говорил. Служительницы Белой Госпожи были загадкой, но они — далеко не единственный секрет, который хранил этот город за своим ярким фасадом.
Заколебавшись, она вновь огляделась по сторонам. Улицы были пусты. Саша спросила себя, а что сделал бы Коул в этой ситуации, понимая, что самым мудрым решением будет поступить ровно наоборот. Но эта башня словно манила ее к себе. Еще раз убедившись, что никто за ней не смотрит, она взлетела по ступенькам и ворвалась внутрь.
Ее глазам понадобилась минута, чтобы привыкнуть к сумраку. Снаружи по–прежнему не стихал шум дождя. Внутри царила тишина, интерьер был практически лишен украшений. Освещение обеспечивал единственный факел на противоположной стороне округлого помещения. В центре находился лестничный колодец, на равных расстояниях по окружности шло несколько дверей. После минутной нерешительности Саша потрогала одну из них, она была заперта. Осмотревшись еще немного, девушка обнаружила на высоте своего роста деревянную панель. Повозившись с ней, Саша выяснила, что, если ее отодвинуть вбок, открывается прозрачное стекло, сквозь которое можно рассмотреть находящуюся за ним комнату. Она хорошо обставлена: кровать, диван и маленькая книжная полка в углу, хотя сейчас в ней никого не было.
Саша выбрала наугад другую дверь и отодвинула панель, чтобы посмотреть сквозь стекло. Эта комната была похожа на предыдущую, но на кровати лежала беременная женщина. Казалось, она плачет, хотя из комнаты не проникало никаких звуков. Саша забарабанила по стеклу, пытаясь привлечь внимание женщины, но, похоже, дверь не пропускала никаких звуков. Женщина ее не слышала.
Опасаясь задерживаться на одном месте, Саша оставила эту комнату и ее обитательницу и поднялась по лестнице на следующий этаж, который был освещен ярче, чем первый. Из ниш, высеченных в стене, на нее смотрели статуи Белой Госпожи в натуральную величину, которые изображали лорда–мага в самых различных видах и позах. Ии одна из них не отдавала должного бессмертной правительнице Телассы, хотя, навидавшись всякого за последние несколько недель, Саша была убеждена, что за внешним совершенством Белой Госпожи скрывается нечто извращенное и неописуемо безобразное.
На этом этаже было всего две двери. Обе — простые и невыразительные, без всяких отодвигающихся панелей, которые позволяли бы заглянуть внутрь. Подергав, Саша обнаружила, что они заперты. Ей показалось, что из–за левой двери доносится какое–то нытье, а также странные звуки — вроде щелканья металлических ножниц, но ей менее всего хотелось привлечь к себе внимание, поэтому она не стала стучать в дверь, а быстро отошла от нее.
Девушка взбиралась по лестнице на третий этаж и вдруг почуяла омерзительный запах. Он напомнил ей ужасную вонь, которая пропитала Сонливию после освобождения города: то было плотское зловоние застарелой крови и гниющих на улицах трупов.
Невзирая на предупреждение, которое послал ей собственный нос, Саша, оказалась неподготовленной к той жути, что ждала ее дальше.