— Ума не приложу, — прохрипел он.
Пятибрюхий нервно огляделся по сторонам. Его что–то сильно беспокоит, отметил Кейн. Трудно было не заметить дрожащий клинок, острый, как бритва, в дюйме от собственного горла.
— Ты их замедлял, так ведь, старикан? Не знаю, как тебе удалось удрать из лагеря, но больше тебе не ускользнуть. Ты мне нужен как приманка.
— Приманка? — повторил Кейн. Это звучало не особо многообещающе.
Пятибрюхий кивнул, и мышца под его левым глазом стала подергиваться.
— На нас что–то напало, — сказал он отрывисто, — когда мы планировали устроить на вас засаду. — Голос бандита упал до шепота, исполненного ужаса. — Я — последний. Остальные… они мертвы. Исчезли.
Кейн осторожно сглотнул.
— Думаешь, оно все еще гонится за тобой?
Пятибрюхий в отчаянии покачал головой.
— Мы разделились, и поставили ловушки, и все–таки не могли оторваться от этого ублюдка. Ему невозможно причинить боль. Его невозможно остановить.
На его лице отразился такой ужас, что Кейн чуть не пожалел его, пока не услышал следующего:
— Ты уведешь его от меня.
— Я — не в том состоянии, чтобы от кого–то удирать.
— Заткнись! — завопил Пятибрюхий, и его мясистые челюсти затряслись.
До Кейна дошло, что бандит доведен до предела, его разум поврежден тем, что он увидел в туннелях.
Пятибрюхий кивнул на левую руку Кейна.
— Подними ее, — сказал он. — Прижми к камню.
Не сводя безумных глаз с Кейна, бандит опустил свободную руку к поясу и вытащил мачете очень зловещего вида.
Сердце Кейна упало.
— Это, к чертям, невероятно!
Пятибрюхий прижал ятаган к его горлу, и Кейн почувствовал, как по шее побежала теплая струйка крови.
— Твоя рука или твоя голова, старикан.
Очень медленно Кейн поднял левую руку и прижал ладонью к камню.
— Тебе не нужно этого делать.
— Я же не дурак! При первой же возможности ты достанешь свой двуручный меч. Знаешь что? Я думаю, что предпочту видеть тебя без рук.
— Без рук? — повторил в ужасе Кейн. — Ты хочешь отрубить их обе?
— Я не хочу рисковать.
В голове у Кейна зашумело — его ум напряженно искал выход из положения. Впервые со дня погребального костра Шамана он чувствовал себя поистине бессильным. Он подумал о Мхайре, и его глаза наполнились слезами. Он уже так близко сейчас к Высоким Клыкам. Он не боялся смерти, не боялся ее уже много лет, но не хотел умирать, не увидев лица Мхайры еще раз.
Не сказав своему сыну, что сожалеет.
Пятибрюхий приложил зазубренное лезвие мачете к запястью Кейна.
— Будет больно, но я предупреждаю: станешь суетиться, и я сделаю с тобой то же, что с тем щеголем Гластоном…
Пятибрюхий охнул, и что–то брызнуло в глаза Кейну. Оно было теплым и влажным, и понадобилась вся его сила воли, чтобы не пошевелить свободной рукой и вытереть лицо. Вместо этого он отчаянно замигал. Когда в глазах прояснилось, он увидел, что из чудовищного брюха бандита что–то торчит. Это был наконечник стрелы, блестящий от крови. Он пробил его сзади и прошел почти по прямой сквозь тело.
Секундой позже Пятибрюхий опрокинулся на спину и завизжал. Быть может, Кейн только вообразил себе это, но ему показалось, что земля дрогнула, когда непомерная груда шмякнулась оземь.
Над холмом показались два знакомых лица, одно — в шрамах от ожогов и очень недовольное, другое — молодое и веснушчатое.
— Вы вернулись, — выдохнул Кейп.
Джерек нахмурился и поскреб короткую бороденку.
— Брик сказал, что ты на грани. Я провел два года, спасая твою жалкую старую задницу. Ну и подумал, что такое — выручу еще разок.
— Я сказал ему, чтобы убегал, — заявил Кейн, кивая на Брика.
Мальчик смотрел на Пятибрюхого со странным выражением на лице.
— Парнишка был полон решимости помочь. Думаю, он почти так же упрям, как и ты. — Джерек сощурился на Пятибрюхого. — Какого хрена, Кейн? К тебе подобрался этот мешок дерьма? — Волк засадил поверженному бандиту сапогом под ребра. Пятибрюхий дернулся и застонал. — Задницу такого размера даже твои бесполезные старые зенки должны были углядеть за милю.
— Я стал небрежным, — ответил Кейн.
Он стал старым и слабым — вот в чем правда. С неимоверным усилием он поднялся на ноги.
— Где остальные?
— Поджидают впереди, — рассеянно произнес Брик. — Мне его прикончить? — Мальчик потянулся к своему колчану.
В голосе Брика прозвучало нечто такое, чего Кейн не слышал раньше и что ему не очень понравилось. Убийство — оно бывает разным, и, хотя Кейн мог понять жажду мщения парнишки, здесь пролегала черта, переступив которую человек менялся навсегда.
— Я сделаю это сам, — устало сказал он.
Кейн потянулся через плечо, чтобы извлечь свой двуручный меч, но Джерек положил на его руку свою, не дав ему это сделать.
— Вы вдвоем идите, — прорычал Волк, сжимая топоры и вперив в Пятибрюхого взгляд, от которого стыла кровь. — Я догоню. За этим хреном передо мной должок, который нужно погасить.
Небо уже темнело, когда они нашли Хрипуна и Яну Шах Шан возле менгира, который почему–то опрокинулся. Это было перед крутым подъемом, который затем резко шел вниз. Яна опасно балансировала на грани поверженного камня, стоя на цыпочках одной ноги с широко разведенными в стороны руками и головой, повернутой к луне.
— Медленно, — произнесла она спокойно, не шевелясь. — Не напугайте их.
— Не напугать кого? — спросил Кейн.
Он встретился взглядом с янтарными глазами Хрипуна. Немой гигант сидел на упавшем камне, оперев локти на колени, с угрюмым выражением на грубоватом лице. Он с извиняющимся видом пожал плечами и кинул булыжник в скалу в двадцати футах от него. Если судить по груде камней, набросанных возле его мишени, он занимался этим уже довольно долго.
— Не напугать кого? — повторил Кейн, добравшись до менгира, но, когда в поле его зрения оказалась впадина, он увидел, что имела в виду Яна.
На каменистой земле сидела большая группа сбившихся в кучку детей. Он насчитал по меньшей мере два десятка, все они были сильно исхудавшими и покрылись глубоко въевшейся грязью. Бедняжки выглядели более изможденными, чем он сам. У некоторых детей был загнанный вид, что напомнило ему о Пятибрюхом, и многие из них тут же подались назад, когда он показался на гребне.
— Не бойтесь, ребята! — крикнула Яна, когда Джерек и Брик присоединились к Кейну на гребне холма. — Эти мужчины друзья.
Дюжины глаз уставились на них троих. Яна спрыгнула с камня, перевернувшись в воздухе, и приземлилась на ноги с грацией кошки. Несколько детей захлопали в ладоши. Большинство продолжали смотреть на вновь прибывших с тревогой.
— Твое лицо мне знакомо, — донесся нерешительный голос. Сказавшая это была уже, по правде говоря, скорее девушкой, чем ребенком, голубоглазая, светловолосая, похоже, самая старшая. — Ты напоминаешь мне старого короля.
Кейн сощурился.
— Старого короля? Меня зовут Бродар Кейн. Мой сын Магнар правит Высокими Клыками.
Девушка покачала головой.
— Теперь король — Кразка. Мы сбежали из города, чтобы убраться подальше, но Кразка послал за нами своих гвардейцев.
В груди у Кейна сдавило, и он с трудом прохрипел:
— Что случилось с Магнаром?
— Кразка поранил его. Сильно порезал.
Кейн пошатнулся, будто его ударили.
— Как сильно? Что этот ублюдок сделал с моим мальчиком?
Девушка подалась назад, внезапно испугавшись.
— Кразка держал его в ивовой клетке. Илландрис сказала, что он отрубил ему несколько пальцев и сделал еще кое–что похуже, но она не говорила, что именно. Мне жаль, я не знаю.
Кейну показалось, что воздух скрежещет в его груди. На него нахлынули воспоминания об ивовой клетке — бесконечный кошмар боли и ужаса, который грозил свести его с ума. Большинство людей ломались после недели, проведенной в этой жуткой клетке. Кейн каким–то образом продержался год. Он вспомнил слова Шамана у стен Сонливии.
«Я должен вернуться в Высокие Клыки. Сердечный Камень в серьезной опасности».
Так это тогда Кразка захватил столицу? Захватил столицу и посадил его сына в ивовую клетку? Кейн почувствовал, что его трясет, и осознал, что с силой стиснул кулаки.
Грубая рука сжала его плечо — Джерек оказался рядом, и его голос прозвучал мягче, чем когда бы то ни было:
— Мы уже недалеко от Клыков. Мы вытащим его оттуда, Кейн. Ты можешь на это рассчитывать.
Кейн сделал глубокий вдох. Он разжал кулаки и каким–то образом смог избавиться от объявшего его жуткого гнева.
— Извини, девочка, — сказал он. — Мне не следовало набрасываться на тебя. Почему Шаман не вернул себе Сердечный Камень? Я видел, как он возвращался на север. Он и Собратья. Нет человека, который мог бы сдержать их.
— Кразка объединился с демонами. Заключил что–то вроде договора с одним из них, Герольдом. Он сражался с Шаманом и прогнал его. Я думаю, что Шаман теперь с армией Карна Кровавого Кулака, в Западном пределе, но… говорят, он умирает.
Кейн сделал еще один глубокий вдох. Горцы встают на сторону демонов. Мир изменился до неузнаваемости.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Коринна, — робко ответила она.
— Хорошо, Коринна. Зачем Кразка послал гвардейцев за тобой и остальными детьми?
Несмотря на свои опасения, девочка приблизилась к Кейну и понизила голос, чтобы малыши не услышали того, что ода собиралась сказать:
— Они хотят принести нас в жертву Герольду. Илландрис вывела нас из города. Железный человек догнал ее в Зеленых Дебрях и поджег лес. Мы едва успели унести ноги.
Когда Коринна подошла поближе, Бродар увидел в ее глазах яркие слезы.
— Я думаю, что Илландрис мертва, — продолжила она. — Мы бежали на юг, но у нас кончилась еда. Крошка Том и некоторые другие — они, я думаю, ужасно голодны. — Ее голос дрогнул, словно маска отваги, которую она носила, стала в конце концов соскальзывать с нее, и Кейна захлестнула волна сочувствия. Этой Коринне едва ли тринадцать зим, и тем не менее, если ее история правдива, она провела детей сотню миль по невообразимо суровой местности, преследуемая самыми грозными воинами Королевского предела.