Шум вокруг стоял просто невообразимый. Тут и там встречались небольшие группы музыкантов, нещадно мучивших свои инструменты, и те весьма странные звуки, которые им удавалось извлечь, можно было назвать чем угодно, но только не музыкой. По крайней мере, так казалось двум древним жрицам Затха. Однако толпившиеся вокруг музыкантов янайдарцы, видимо, никогда не слышали ничего иного и потому находили дикую мелодию восхитительной. Из толпы даже выскочил бородач, который затянул заунывную песню, показавшуюся Соне воплями смертельно больного осла.
— Я не вижу Севера,— негромко, но отчетливо произнесла Гана.
— Свернем за угол, увидишь,— отозвалась Соня.
Возница легонько ударила вожжами, направляя коней вправо. Медленно, но уверенно они двигались вперед, огибая королевский дворец, выворачивая из бокового проезда. Гана уже увидела слева возвышение, сооруженное ночью как раз напротив Столба Пыток. До свободного от людей пространства оставалось всего сотни три локтей.
— Приготовься,— шепнула воительница, хотя и сама толком не знала, что будет делать дальше.— Держись уверенно и не обращай внимания ни на кого, кроме меня.
Гана даже не обернулась к ней, но Соня не сомневалась, что подруга все слышала и все поняла так, как нужно. Толпа стала плотнее, и люди расступались неохотно, так что карета поехала еще медленнее. Когда до трибуны, на которой разместились Странник и Уру со своими приближенными, оставалось не больше сотни локтей, их наконец заметили.
Соня видела, как приближенные зашептались, как владыка повернул голову. Казалось, ему было все равно, приехали посланницы Кара-Зуда посмотреть на казнь или нет, но, когда карета пробилась-таки сквозь толпу и взгляды их встретились, воительница увидела, каким древним, как мир, злом лучатся глаза Уру. Она мгновенно поняла, что этот маленький, улыбчивый человечек с орлиным профилем — не более чем избранный королем-вампиром образ, в котором он показывается всем непосвященным. И еще она поняла одну очень неприятную истину — Уру не согласится на ее предложение.
Когда это дошло до девушки, она порадовалась, что притирания, обезобразившие ее лицо, скрывают мертвенную бледность, которая могла бы выдать ее. Она осознала, что время, неумолимо двигаясь вперед, ведет ее не к победе, а к краху, к поражению тем более сокрушительному, что вчерашнее видение уверило ее в победе. И все-таки Соня смогла взять себя в руки и даже скорчила гримасу, которую, она уже знала это, Уру воспримет как улыбку.
— Ты все-таки решила покинуть нас, прекраснейшая из жриц Затха? — усмехнувшись, поинтересовался он.
— Истинно так,— кивнула старуха и, опираясь на сей раз не на посох, а на дверцу кареты, повернулась к владыке.
Гана закивала и захихикала, и Соня порадовалась, что подруга даже не догадывается о ее мрачных мыслях.
— Почему же мои слуги не предупредили меня, как им было велено, о твоем отъезде? — слегка нахмурился Уру.— Придется их наказать.
— Накажи их, владыка,— с готовностью отозвалась госпожа Сонжа.— Эти негодяи напали на нас с Гангой, и мне пришлось…
— Что ты сделала с моими слугами?! — перебив ее, всполошился Уру, и Соня с удовлетворением отметила, что владыка хоть и недоволен, но вовсе не собирается немедленно отомстить ей.
— А что могла сделать с ними старая слабая женщина? — пожала плечами старуха.— Лежат, мальчики, отдыхают… Может, и встали уже,— равнодушно пояснила она.
— И все-таки жаль,— успокаиваясь, заметил Уру,— что меня не предупредили о вашем отъезде. Я позаботился бы о торжественных проводах.
— Это лишнее,— отмахнулась госпожа Сонжа.— Встреча ведь закончилась неудачей…— Она указала рукой на закованного в кандалы Севера, едва стоявшего на ногах, так что его поддерживали с двух сторон люди Уру.— Впрочем…— Она помедлила.— Быть может, ты передумал? Я готова дать и твою цену.— Она посмотрела в глаза Уру, но взгляд владыки не отражал ничего.— Даже удвоить ее,— продолжила она, и по тому, как губы Уру дрогнули в усмешке, поняла: нет.— Впрочем,— тут же заговорила старуха, словно отгоняя навязчивые мысли,— я ведь сказала это так, на всякий случай.
— Я бы согласился,— неожиданно сказал Уру,— предложи ты мне это вчера, но сейчас подданные меня не поймут, да и сам я не хочу отказываться от развлечения. Жизнь стала скучной,— посетовал он.— Ничего интересного не происходит.— Он помолчал.— Врагов, и тех не осталось…
— Так-таки?..— задумчиво спросила Соня, радуясь возможности потянуть время и лихорадочно думая о том, как же ей поступить.
Вот он, Север, вот карета… Солнце сияет, небо голубое и толпа ревет — все как в видении, не хватает только хлыста в руке.
— Живых врагов не осталось,— уточнил Уру, тихонько засмеялся, и приближенные, до сих пор молча прислушивавшиеся к разговору, с готовностью подхватили смех повелителя.— Теперь ты понимаешь,— вновь заговорил он,— что такие вот редкие развлечения особенно ценны.
— Тогда, надеюсь, ты не откажешь и в моей просьбе?! — прошамкала старуха, и глаза ее зло сверкнули.— Дозволь и мне выместить на нем свою злость!
Она протянула руку, и Гана с готовностью вложила в нее хлыст, словно ждала именно этого.
— Злость — хорошее чувство. Злость делает нас сильнее. Я уважаю злость,— кивнул Уру.— Что ж…— Он взмахнул рукой, и двое тюремщиков, державших пленника под руки, отошли в сторону.— Надеюсь, ты сумеешь устоять на ногах, мой друг? — насмешливо спросил он, обращаясь уже к смертнику.
Соня поняла вдруг, что теперь видение повторилось до мельчайших подробностей. Она почувствовала волнение и неожиданный прилив сил. Омерзительный смех Ганы, которая вместе с остальными радовалась удачной шутке владыки Янайдара, донесся до нее словно сквозь густую пелену.
Старая карга размахнулась, и с резким щелчком хлыст обвил плечи Вожака. Все увидели, как древняя развалина напряглась и неожиданно мощным рывком сдернула приговоренного с помоста, так что тот полетел вниз головой прямо на пол кареты.
— Гони, жабочка! — хрипло взревела ведьма и, не дожидаясь, пока подруга опомнится, опустила хлыст на спины коней. В следующее мгновение ее руки замелькали, веером расшвыривая болтавшиеся на поясе тесаки, и все, кто попытался броситься к ним, падали бездыханными.
На миг все вокруг замерли в оцепенении. Восьмерка коней резко рванула вперед. Уру первым пришел в себя, в то время как Странник замер, а придворные переводили оторопелые взгляды со стремительно набиравший ход кареты на своего повелителя.
— Взять живыми! — заорал владыка.— Поднять мост! — взревел он странно изменившимся голосом, и Соня успела заметить, как он покраснел и словно вырос. Пунцовое от ярости лицо начало неестественно меняться, одежда затрещала по швам, а в следующий миг карета свернула за угол ближайшего здания.
— Соня! Мост! — услышала она отчаянный возглас подруги и обернулась.
Перед ними простиралась прямая, как стрела, дорога, которую перегораживала горная гряда с пробитым в ней тоннелем. Что-то происходило возле стального моста, но что, она с такого расстояния не могла разобрать. Справа и слева колыхалось людское море.
— Гони! — вновь крикнула она, слыша, как за спиной нарастает стук копыт.
Мельком взглянув на лежавшего без чувств Севера, она обернулась к преследователям. На пути бешено мчавшихся коней не рисковал встать никто, но из толпы то и дело вылетали камни, стрелы и метательные ножи, хвала Лепестку, пока не достигавшие цели, а сзади их понемногу начали надвигаться неизвестно откуда взявшиеся всадники Уру. «Золото!» — вдруг мелькнуло в голове. Ну конечно же золото! Как она могла забыть?!
Соня быстро откинула сиденье, отпустила потайную защелку и начала пригоршнями расшвыривать золотые кругляши. Толпа восторженно завопила. Янайдарцы бросились поднимать монеты, не обращая внимания на стремительно надвигавшихся коней. Всадники резко натянули поводья, останавливая скакунов, а шадизарка продолжала расшвыривать золото, и через пару мгновений море людских голов превратилось в море спин.
— Ха! Ха-ха! Ха! — обернувшись, захохотала старая карга на козлах.
Они неумолимо приближались к цели, и теперь стало ясно, что страже на стенах уже известно о беглецах.
— Тяните! Тяните, грязные выродки, или из вас раскаленными клещами кишки вырвут!
Сотник бегал вокруг могучего ворота, без устали бил плетью по лоснящимся от пота спинам рабов, но те, как ни старались, не могли сдвинуть рычаг ни на волос. Воин выглянул в узкую бойницу: длинный стальной пролет вдвинулся локтей на десять в стену, и там его заклинило. Всадник, пожалуй, может перескочить через образовавшийся провал, но карета… Они просто убьются, и тогда ему не сносить головы! Если только… Если только кони не испугаются! А они испугаются наверняка!
— Давай Бааш, погоняй тварей! — Он передал плеть десятнику,— Быть может, еще удастся сдвинуть…
Он шагнул наружу, думая о том, что вовремя переложил ответственность на помощника.
Подъемный механизм моста, похоже, заклинило намертво, и если беглецы сорвутся в пропасть, можно и вину свалить на нерасторопность десятника.
Соня продолжала расшвыривать деньги, хотя те, кто находился рядом, и без того уже не обращали на беглецов внимания, а впереди путь им преграждали лишь горный хребет да копошившаяся у его подножия стража. Лежавший на дне кареты Север пока не приходил в себя, и, хотя сердце девушки обливалось кровью, она заставила себя не думать о возлюбленном. Что бы с ним ни случилось, сейчас главное — унести ноги из Янайдара.
Сколько прошло времени, она не знала. Впереди показались окраинные дома, и Соня уже подумала, что все обойдется, когда чудовищный рев заставил ее вздрогнуть. Кроваво-алый монстр взмыл над толпой и понесся вдогонку беглецам. Огромные кожистые крылья мерно поднимались и опускались, посылая вперед похожее на человеческое тело твари. Не веря своим глазам, воительница вцепилась в борт кареты, так что пальцы под сморщенной кожей побелели. На миг крылатая тварь зависла над толпой, издала ужасающий рев и вновь ринулась вдогонку. Соня бросилась к подруге, выхвати