С потерей Эктона единственной преградой, которая охраняла этот участок оборонительной линии, был отряд Фандвика. Собрав поредевшие силы, ветеран легиона повел своих воинов навстречу противнику. Несколько долгих минут северяне яростно пытались прорваться сквозь небольшую прореху в обороне, битва была жестокой и кровавой. Десятки воинов пали с обеих сторон, погиб и отважный Фандвик.
В надежде остановить врага Балинор спешно перебросит часть войск из центра на левый фланг, и еще некоторое время тирсианцам удавалось сдерживать бешеный натиск. Однако уже вскоре враги прорвались в другом месте, потом еще в одном, и тогда легионеры дрогнули и начали отступать. Видя, что его армия больше не может удерживать внешние рубежи, король Каллахорна приказал оставшимся командирам отходить в город. Удерживая сломленный левый фланг, Балинор подтягивал силы с центра, не давая врагам подступить ближе, пока все воины легиона не отступили под стены Тирсиса.
Не скрывая горечи, защитники города ринулись оборонять Внешнюю стену. Однако армия Севера не спешила с наступлением. Вместо этого враги начали растаскивать оборонительные валы и передвигать их ближе к краю обрыва, сооружая новые бастионы для зашиты от лучников крепости. До наступления сумерек измученные солдаты легиона молча наблюдали с городских стен за деловитой возней суетливых карликов. К вечеру лагерь северян переместился по равнине ближе к городу, и в наступившей темноте начали загораться сторожевые костры.
Уже на исходе дня стало понятно, как захватчики собирались штурмовать крепость. С равнины на плато северяне торопливо перетащили огромные наклонные мосты, оперев их на камни и бревна, оставшиеся от прежних платформ. Затем из сумерек выкатились три осадные башни, каждая из которых легко доставала до верха Внешней стены. Башни оставили за границей лагеря, откуда их прекрасно могли видеть защитники города, и приковали цепями. Такой явной демонстрацией силы северяне, очевидно, хотели сломить дух Пограничного легиона.
Над самыми городскими воротами стояли Балинор, его друзья из Кулхейвена и командиры легиона. Король не отрываясь смотрел вниз, на вражеский лагерь, лицо его было бесстрастно и невозмутимо. Сначала он подумывал о ночной вылазке на равнины, чтобы поджечь осадные башни, но вскоре отказался от этой мысли. Северяне наверняка подготовятся к любым неожиданностям и всю ночь будут пристально следить за воротами. Кроме того, ничто не помешает легионерам поджечь башни, как они подожгли штурмовые мосты, когда начнется наступление.
Король покачал головой и нахмурился. Наступательная тактика северян настораживала его, и Балинор никак не мог отделаться от смутного ощущения тревоги. Противник не мог рассчитывать на то, что осадные башни помогут ему пробиться за Внешнюю стену. Наверняка они припасли что-нибудь еще. В сотый раз он спрашивал себя, успеет ли эльфийская армия прийти на помощь осажденной крепости. Балинор верил Эвентину и очень рассчитывал на его поддержку. С наступлением темноты он приказал удвоить посты по всей стене и предложил товарищам поужинать.
Скрытые рощицей на гребне невысокой горы в нескольких милях западнее Тирсиса, всадники небольшого отряда с замиранием сердца следили за ужасной битвой, которая разыгралась у стен древней крепости. Когда сгустились сумерки, они заметили в лагере северян исполинские осадные башни, готовые на рассвете штурмовать город.
— Надо срочно известить Балинора, — прошептал Джон Лин Сандор. — Он должен знать, что наша армия на подходе.
Флик с надеждой посмотрел на забинтованного Эвентина. Король смотрел на осажденный город, его необыкновенные глаза сверкали.
— Я верю, что наша армия на подходе, — еле слышно проговорил король эльфов. — Сегодня почти три дня, как ушел Брин. Если завтра он не вернется, я поеду сам.
Понимая волнение друга, Джон Лин легонько положил руку ему на плечо.
— Ты ранен, Эвентин, и не можешь ехать. Не волнуйся за брата, он не подведет. Балинор опытный боец, да и стены Тирсиса крепки, за всю историю города никому не удалось их преодолеть. Легион может держаться долго.
Все надолго замолчали. Флик смотрел на темный город и думал о друзьях. Должно быть, Менион тоже там. Горец не мог знать, что пережил Флик и что случилось с Эвентином. Не знал он и о том, что стало с непредсказуемым Алланоном, который по неизвестной причине исчез вскоре после того, как Флик вернулся с поисковым отрядом эльфов. Хотя с первого дня своего появления в Тенистом Доле друид постоянно окружал себя завесой тайны, он никогда не уходил, не объяснив причины. Быть может, он сказал Эвентину…
— Город в осаде, кругом посты, — раздался в сумерках голос короля эльфов. — Пройти через них будет очень сложно. Но ты прав, Джон Лин. Балинор должен знать, что мы не забыли о нем.
— Пока у нас недостаточно сил, чтобы прорваться в Тирсис или хотя бы ударить в тыл северян, — задумчиво отозвался его друг. — Разве что…
Он быстро взглянул на темнеющие громады осадных башен, которые без всякой охраны стояли на равнине.
— …сделать небольшой подарок, — выразительно завершил за него король.
Еще до полуночи Балинора спешно вызвали в сторожевую башню над городскими воротами. Вскоре он уже был на стене и, онемев от изумления, вместе с Хенделем, Менионом и братьями-эльфами смотрел на сумятицу, охватившую полусонный вражеский лагерь. На дальних границах огромного поля ярким костром полыхала средняя из трех осадных башен, освещая равнины на многие мили вокруг. Северяне в панике метались между уцелевшими башнями, отчаянно пытаясь защитить их от пламени. Было совершенно очевидно, что пожар застал их врасплох. Балинор взглянул на товарищей и сдержанно усмехнулся. Значит, помощь уже близка.
Утро третьего дня началось с гнетущей тишины, которая гулким саваном расстелилась над землями Каллахорна и двумя враждующими армиями. Не было слышно ни мощного грохота барабанов, ни глухого стука солдатских сапог, ни громогласных боевых кличей. На далеком восточном горизонте выкатилось яростное красное солнце, и свет его медленно растекался сквозь сумрак уходящей ночи, словно кровь. Над росистой равниной клубился мутный туман. Ничто не нарушало угрюмого безмолвия. На стенах крепости солдаты легиона с тревогой всматривались в белесую мглу, ожидая наступления.
Отряд Балинора защищал центр Внешней стены. Справа от него расположился Гиннисон со своими воинами, слева — Мессалайн. Янус Сенпре, как и прежде, командовал городским гарнизоном и резервами. Менион, Хендель и братья-эльфы молча стояли рядом с Балинором, дрожа от утренней сырости. Ночь друзья почти не спали, но чувствовали себя на удивление бодрыми и спокойными. За последние двое суток они на многое стали смотреть иначе. На их глазах гибли тысячи, и в этой чудовищной бойне собственные жизни вдруг стали казаться им ничтожными и в то же время бесценными. Цветущие луга у стен крепости превратились в истерзанную выжженную пустыню, земля пропиталась кровью и дышала смертью. История была стара как мир — одна армия стремилась уничтожить другую. Защитники Тирсиса больше не думали о высокой цели спасения жизни на земле, война превратилась в бессознательную привычку, которая служила лишь оправданием любым поступкам смертных.
Кроваво-красный свет утреннего солнца стал прозрачнее, и постепенно в нем проступили очертания вражеской армии; четкие шеренги пехотных и конных полков выстроились по всему огромному полю вчерашнего побоища, от подножия утеса до обгоревших остовов двух осадных башен. Они не двигались, не издавали ни звука. Они просто ждали. С тревогой глядя вниз, Хендель что-то прошептал Балинору. Командующий тотчас разослал гонцов ко всем командирам и приказал всем соблюдать спокойствие и порядок.
Не успел Менион спросить, что происходит, как на плато прямо под городскими воротами началось какое-то движение. Из сумрака медленно вышел воин в полных доспехах и, гордо расправив плечи, замер под гигантской стеной. В руке он сжимал длинное древко с алым штандартом. В следующую минуту воин решительно воткнул древко в землю, церемонно отступил назад и с достоинством направился к своей армии. Снова повисла напряженная тишина. И вдруг над равниной пронесся низкий, скорбный звук далекого рога, затем печальный зов повторился еще и еще раз. Потом все смолкло.
— Страж смерти. — Тихий шепот Хенделя нарушил тишину. — Это значит, нам не будет пощады. Они собираются убить нас всех.
Воздух взорвался неожиданным грохотом военных барабанов, и замершие шеренги северян разом пришли в движение. Небо застили тысячи стрел и с оглушительным свистом метнулись к бастионам крепости. Пики, копья и булавы полетели вверх. Из мглы, висящей над равниной, медленно проступил громоздкий силуэт уцелевшей осадной башни; чудовищная громада стонала и скрежетала под собственным весом, пока сотни воинов тянули и толкали ее по наскоро сколоченному мосту, ведущему к Внешней стене. Лучники легиона встретили врага дождем стрел, а основные силы под прикрытием бастионов терпеливо дожидались приказа Балинора.
Король выждал, пока массивное сооружение оказалось в двадцати пяти ярдах от стены. Северяне уже пытались штурмовать величественную преграду с помощью лестниц и крюков, грубая каменная поверхность была усеяна карабкающимися фигурками, которые тщетно стремились добраться до вершины. Внезапно с бастионов начали опрокидывать котлы с маслом, заливая и солдат, и осадные конструкции, пропитывая землю у подножия стены. Следом за маслом вниз полетели зажженные факелы, и тотчас все передовые силы наступательной армии охватило неистовое пламя. Осадная башня и солдаты вокруг нее исчезли в черном дыму, который рванулся к небесам, скрывая от воинов легиона страшные картины смерти, но не заглушая криков ужаса и боли. Атака Внешней стены захлебнулась. Немногих, кто успел подняться наверх, быстро перебили, остальные сорвались с кручи или задохнулись в прогорклом дыму, с криком падая прямо в огонь.
За считаные минуты защитники крепости отбили яростную атаку, и вся армия Севера снова скрылась из виду. Люди на бастионах пристально вглядывались в клубы дыма, тщетно силясь угадать следующий ход противника. Балинор посмотрел на товарищей и с сомнением покачал головой.