— Если ты не возьмешь меня с собой, только до Паранора, я пойду один, и пусть судьба решит, — пригрозил он. Он понаблюдал за их реакцией и продолжил: — Я только прошу довести меня до границы Паранора. Дальше вам идти не надо, не переживайте, ни в какую западню я вас заводить не собираюсь.
Панамон Крил снова недоверчиво покачал головой, гнев его испарился, и на сжатых губах заиграла слабая улыбка. Он отвернулся к своему приятелю троллю, потом снова пожал плечами и кивнул.
— А с чего нам-то переживать? — с насмешкой произнес он. — Это ты суешь голову в петлю. Идем, Ши.
Глава 19
Все дальше на север, через дикие холмы и буераки, продвигалась странная компания; к полудню они остановились, чтобы наскоро перекусить и немного отдохнуть. За все время пути с самого утра местность ничуть не изменилась — бесконечные подъемы и спуски сменяли друг друга, чрезвычайно осложняя путешествие. Даже могучему Кельтсету приходилось карабкаться и ползти наравне с людьми, тролль не мог найти надежной почвы под ногами или ровной поверхности, чтобы идти прямо. Вдобавок к холмам и пригоркам здешняя сторона была пустынна и неприветлива. На заросших травой холмах встречались редкие кустарники и невысокие деревца, однако жалкая растительность казалась такой неприкаянной, что путники с каждым шагом мрачнели все больше. Высокие, похожие на хлысты сорняки больно хлестали по ногам, а смятые тяжелыми сапогами, быстро распрямлялись. Оглядываясь назад, Ши не замечал никаких следов недавно прошедших здесь людей. Кривые, пригнутые к земле деревья были усеяны маленькими листочками и казались пасынками природы, брошенными еще при рождении и оставленными на произвол судьбы в безжизненной пустыне. Здесь не было ни зверей, ни птиц, и с самого рассвета трое путников не видели и не слышали ни единого живого существа.
Зато в разговорах недостатка не было. Временами Ши даже хотелось, чтобы Панамона Крила хотя бы на несколько минут утомил его собственный голос. Все утро разбойник болтал без умолку, обращаясь то к своим спутникам, то к самому себе, а порой даже ни к кому в отдельности. Он говорил обо всем на свете, зачастую ничего не смысля в том, о чем рассуждал. Единственной темой, которую он намеренно обходил стороной, был Ши. Крил вел себя так, словно южанин был его боевым товарищем или напарником по разбойничьему ремеслу, с которым можно свободно обсуждать все самые дикие выходки, не опасаясь упреков. Однако он старательно избегал говорить о самом юноше, об эльфийских камнях или о цели их путешествия. Видимо, он решил поскорее избавиться от докучливого южанина, проводив его до Паранора, где юноша сможет встретиться со своими дружками, а потом преспокойно пойти восвояси. Юноша не знал, куда направлялась эта парочка до встречи с ним. Быть может, они и сами этого не знали. Ши внимательно слушал нескончаемые рассуждения велеречивого вора, изредка вставляя свои замечания, когда это казалось уместным или же когда собеседник ожидал услышать его мнение. Но все же мысли юноши были далеко, он не переставал думать о том, как вернуть бесценные камни. И грабитель, и сам юноша прекрасно понимали, что рано или поздно он попытается вернуть свое сокровище. Оставалось узнать, как он это сделает. Ши боялся, что хитрый Панамон Крил просто играет с ним, держа на длинном поводке; сначала разбойник выведает его намерения, а потом с веселым смехом затянет этот поводок на его шее.
По дороге Ши то и дело посматривал на скального тролля, ему очень хотелось понять, о чем думает невозмутимый великан. Если верить Панамону, отвергнутый своими сородичами тролль стал другом бесцеремонного грабителя за его доброту. Быть может, незатейливая на первый взгляд история и была правдива, однако что-то в поведении тролля заставляло юношу усомниться в этом. Кельтсет шел, высоко подняв голову, расправив массивные плечи, и вообще держался с большим достоинством. Наверное, он и правда был немой — за всю дорогу тролль не произнес ни слова. Однако в глубоко посаженных глазах великана светился ум, и юноша начал понимать, что Кельтсет не так прост, как его представлял балагур Крил. Чутье подсказывало Ши, что Панамон Крил, как и Алланон, не рассказал ему всей правды. Только в отличие от друида разбойник был обыкновенным лжецом, и юноша чувствовал, что нельзя верить ни единому его слову. История Кельтсета наверняка была выдумкой, то ли потому, что вор просто солгал, то ли потому, что и сам не знал правды. А еще юноша больше не сомневался, что искатель приключений в алом плаще, который, повинуясь мимолетному порыву, спас его жизнь, а потом преспокойно присвоил бесценное сокровище, тоже не совсем обычный бродяга.
Они наскоро проглотили обед. Пока Кельтсет собирал нехитрые пожитки, Панамон сообщил Ши, что они почти достигли перевала Джанниссона, на северной границе холмов. За перевалом начинались равнины Стрелехейма, а после них до Паранора рукой подать. Разбойник не забыл напомнить, что там их пути разойдутся и юноша сможет встретиться с друзьями или отправиться в Башню друида, если захочет. В ответ Ши кивнул, уловив в голосе собеседника нотки нетерпения. Друзья-грабители только и ждали, когда он попытается вернуть свои камни. Однако он не стал глотать приготовленную наживку и с невозмутимым видом продолжал собирать свой мешок, ничего не отвечая на тираду хитрого Крила. Они продолжили путь и медленно продвигались между холмами к невысокой горной цепи, показавшейся впереди. Слева, в туманной дымке, виднелись далекие отроги Драконьих Зубов, и перевал Джанниссона как раз пролегал между ними и грядой этих новых, неизвестных гор. До границы Северных земель оставалось совсем немного, и о возвращении домой можно было забыть.
Панамон Крил с новым пылом обратился к своей неиссякаемой копилке рассказов о похождениях бывалого разбойника. Как ни странно, имя тролля в байках говорливого грабителя почти не упоминалось, что еще более утвердило Ши в его подозрениях. Юноше уже начинало казаться, что для Крила великан такая же загадка, как и для него самого. Если, как утверждал Панамон, они вместе промышляли воровством уже два года, почему Кельтсет так редко становился героем его рассказов. Более того, если при первом взгляде Ши показалось, что тролль всюду следует за своим приятелем, как верный пес за хозяином, то теперь, после внимательного наблюдения, он переменил свое суждение. И причиной растущих сомнений Ши была не столько неумолчная болтовня вора, сколько поведение молчаливого тролля. Его гордая выправка и независимый вид обескураживали. Кельтсет быстро и решительно расправился с отрядом карликов, однако теперь Ши отчего-то был уверен, что тролль поступил так, как велел ему долг, а не просто из желания услужить своему приятелю или заполучить ценные камни. Так и не решив для себя, кто этот загадочный молчун. Ши пришел к убеждению, что на несчастного бродягу и изгоя, отвергнутого собственным народом, Кельтсет точно не похож.
Стало очень жарко, и Ши обливался потом. Упрямые холмы никак не хотели уступать место равнинам, и с каждым часом пути становилось все труднее преодолевать их. Крил продолжал трещать без остановки, посмеиваясь и пересыпая свои россказни шутками, словно они с Ши были давними приятелями. Он рассказывал обо всех четырех землях, о людях, живущих там, их привычках и обычаях. Рассказ о Западных землях особенно насторожил юношу, ему показалось, что разбойник не слишком хорошо знаком с эльфийским народом, но он снова предпочел оставить свои подозрения при себе. Он покорно выслушивал истории о женщинах, которых Панамон встречал в своих долгих странствиях. Разумеется, не обошлось и без неизменной повести о прекрасной принцессе, которую он спас и полюбил неземной любовью, но коварный отец разлучил влюбленных и увез красавицу в далекие края. Ши сочувственно вздыхал, потешаясь в душе над затосковавшим вдруг разбойником, который обещал непременно разыскать любимую. Не удержавшись, Ши все-таки ввернул словцо и выразил надежду, что принцесса сумеет убедить своего возлюбленного оставить нечестное ремесло, когда он наконец отыщет ее. Крил бросил на него испепеляющий взгляд, но увидел серьезное лицо юноши и даже ненадолго затих, очевидно, задумавшись над таким будущим.
Часа через два они добрались до перевала Джанниссона. Широкий перевал соединял две горные цепи, открывая удобный проход к просторным равнинам сразу за ним. Величественными горами на юге действительно оказались Драконьи Зубы, а вот названия северной гряды Ши не знал. Он слышал, что дальше, на севере, простирались Чарнальские горы, родина могучих троллей. Вероятно, здесь начинались их южные отроги. Эти далекие, почти неизведанные вершины долгие века оставались дикими и пустынными, здесь жили только свирепые воинственные тролли. Племя скальных троллей было самым многочисленным, но в этой части Северных земель встречались и другие племена. Червь сомнения снова зашевелился в душе юноши — если все скальные тролли похожи на Кельтсета, значит, представление южан о них как о кровожадных недоумках совершенно неверно. Казалось невероятным, что его земляки так плохо знают другие народы, живущие по соседству. Даже в учебниках, по которым Ши учили в детстве, тролли представали диким невежественным народом.
Неожиданно Панамон велел всем остановиться перед входом на перевал и прошел несколько шагов вперед, внимательно оглядывая высокие склоны по обе стороны дороги, очевидно опасаясь засады. После нескольких минут пристального изучения он приказал безмолвному троллю осмотреть перевал и убедиться в его безопасности. Великан быстро ушел вперед и скоро затерялся между холмами и скалами. Улыбаясь возмутительно самодовольной улыбкой, Панамон предложил Ши присесть и подождать возвращения тролля. Он явно гордился собственной мудростью и предусмотрительностью, которая наверняка убережет их от ловушки, приготовленной дружками Ши. Если сам паренек не внушал ему опасений, то друзья южанина вполне могли оказаться коварными злодеями. Чтобы скоротать время в ожидании, словоохотливый искатель приключений решил нарушить тишину очередной леденящей душу историей из жизни разбойника с большой дороги. Новую байку, как и все прочие, Ши счел маловероятной и цветистой. Зато Крил упивался своим рассказом, словно и не повторял его в пятисотый раз. Ши стоически выслушивал откровения разбойника, стараясь придать лицу заинтересованное выражение, хотя все мысли