он по-прежнему оставался неузнанным. Если ему посчастливится незаметно ускользнуть из лагеря и разыскать Алланона, они вместе найдут способ помочь плененному королю эльфов…
Задумавшись, Флик вдруг остановился и присел на корточки рядом с накрытой холстиной грудой тяжелой поклажи. Даже если ему повезет и он вернется к друиду, как они смогут помочь Эвентину? Придется искать Балинора за крепостными стенами Тирсиса, а на это уйдет драгоценное время. И не забудут ли они о пропавшем брате, пока станут вызволять из плена эльфийского короля, чья жизнь сейчас, после потери великого меча, конечно, более важна для народов Южных земель, чем жизнь никому не известного хрупкого юноши из Дола? А если Эвентину что-нибудь известно о судьбе Ши? Быть может, он даже знает, куда увезли меч Шаннары?
Уставший разум Флика отчаянно зацепился за новую надежду. Ничего важнее спасения брата для него не существовало. Мысль о том, что никто даже не пытается найти Ши, с тех пор как Менион отправился в Каллахорн, а могущество Алланона оказалось бессильно, не давала ему покоя. Если Эвентин действительно знает что-нибудь о судьбе брата, Флик непременно должен поговорить с ним.
Дрожа в стылом ночном воздухе, он протер мокрые от дождя глаза и пристально вгляделся в серый туман. Возвращение в лагерь казалось совершенно безумной затеей. Изнуренный тяжелым походом, дрожащий от страха Флик с трудом держался на ногах. Но, всматриваясь в непроницаемый сумрак ночи, он понял, что никогда не простит себе, если не воспользуется такой прекрасной возможностью еще раз попытать счастья.
«Безумие, настоящее безумие!» — думал он в отчаянии.
Возвращение означало верную гибель, его непременно убьют, как только он попытается… освободить Эвентина.
Внезапно он понял, что именно это и собирается сделать. Только король эльфов мог знать что-нибудь о пропавшем брате, Эвентин был его последней надеждой. Слишком много усилий было потрачено за этот мучительный, нескончаемый день, когда каждую секунду обман мог раскрыться, и лишь чудо спасло его от смерти. Ему даже удалось пробраться в штабную палатку троллей и шепнуть плененному королю одно только слово, но чего это стоило! Быть может, слепая судьба помогала ему, и проблеск ее был чудесным и мимолетным, как само счастье, но Флик не мог остановиться на полдороге. Он слабо улыбнулся робким росткам безрассудства в собственной душе и даже удивился, что столько лет мог жить, не подозревая о страстном желании ответить на вызов опасности, которое ныне с легкостью поймало его в ловушку и стремительно несло к гибели. Замерзший, измученный, доведенный до отчаяния сомнениями и страхами, Флик должен был непременно пройти этот путь до конца, просто потому что случай привел его сюда. Именно его. Флик мрачно представил себе, как улыбнулся бы Менион Лих, узнав его мысли, и вдруг остро почувствовал, как ему не хватает сейчас своенравного горца с его безрассудной храбростью. Однако принц был далеко, а время стремительно таяло…
Едва сознавая, что делает, он пошел обратно тем же путем, мимо спящих воинов, осторожно пробираясь сквозь клубы мутного тумана к длинному шатру матуренов. Остановившись неподалеку, он пристально смотрел на темную палатку, чувствуя, как пот ручейками стекает по разгоряченному лицу на мокрый плащ, смешиваясь с липким туманом. Жестокие сомнения снова начали одолевать его. А что, если жуткий прислужник Повелителя чародеев, этот бездушный убийца, все еще в палатке и только и ждет, когда какой-нибудь глупец попытается освободить Эвентина? А может, короля эльфов давно уже нет в лагере и он напрасно вернулся?
Глубоко вздохнув, Флик решительно отмел все сомнения и, призывая на помощь остатки храбрости, оторвал взгляд от затянутой туманом палатки. Мглистая темнота скрывала даже силуэты часовых у входа. Сунув руку под мокрый плащ, Флик достал короткий нож, свое единственное оружие. Он вспомнил место, где находился связанный Эвентин накануне вечером, и мысленно прикинул, на какой стене парусиновой палатки необходимо сделать разрез. Затем он медленно двинулся вперед.
Флик скорчился рядом с мокрой палаткой и прислушался к живым звукам, доносящимся изнутри, грубая ледяная ткань больно отпечаталась на его щеке. Должно быть, он стоял так не меньше четверти часа, с тревогой вслушиваясь в тяжелое дыхание и немелодичный храп спящих северян. От идеи проникнуть в палатку через передний вход он сразу отказался, понимая, что тогда придется на ощупь пробираться мимо спящих троллей, чтобы добраться до Эвентина. Он вспомнил место, рядом с тяжелым гобеленом, отделяющим дальний угол палатки, где сидел привязанный к стулу пленник. Затем он воткнул острие своего почти игрушечного ножа в промокшую толстую парусину и принялся пилить; работа продвигалась мучительно медленно, казалось, что с каждым нажимом разрез почти не увеличивается.
Он не знал, сколько минут или часов у него ушло на то, чтобы сделать трехфутовую прореху, помнил только, как без устали пилил в ночной тишине и дрожал от страха, что треск рвущейся ткани перебудит всю палатку. Время словно остановилось, и вскоре Флику начало казаться, что он один в огромном лагере и под завесой из дождя и черного тумана нет ни единой живой души. Ничто не двигалось в кромешной темноте ночи, и звук голосов не доносился до его ушей. Быть может, он и вправду остался один в целом мире на эти несколько страшных минут…
Длинный, почти до земли, разрез в блестящей от дождя парусине зиял в темноте, приглашая войти внутрь. Флик опасливо нащупал руками дорогу сразу за дырой. Сухой парусиновый пол был таким же холодным, как и мокрая земля, в которую упирались колени Флика. Он осторожно просунул голову в дыру, с опаской вглядываясь в глубокую черноту палатки, наполненную дыханием спящих воинов. Глаза медленно привыкали к темноте, и Флик отчаянно пытался выровнять дыхание, сердце колотилось от страха — он все еще был снаружи, и любой проходящий мимо мог заметить его.
Понимая, как опасно и дальше оставаться у всех на виду, он набрался смелости и медленно продвинулся вперед. Вокруг слышался мерный храп и беспокойное дыхание, кто-то с шумом перевернулся на другой бок в темноте за его спиной. Никто не просыпался. Не смея шелохнуться, Флик замер на корточках у самого разреза и сидел так несколько долгих минут, отчаянно стараясь различить в чернильной темноте силуэты спящих, мебель и сложенные на полу вещи.
Казалось, ожидание продлится вечно, но в конце концов он смог рассмотреть скорченные тела троллей, они лежали по всей палатке, зябко кутаясь в теплые одеяла. К своему ужасу, Флик вдруг заметил, что один из спящих лежит всего в нескольких дюймах от него. Если бы юноша сразу начал пробираться дальше, то непременно наступил бы на тролля. Страх нахлынул на него с новой силой, и Флик едва сдержался, чтобы не броситься вон из палатки. Он чувствовал, как по спине ползут липкие струйки пота, и отчаянно пытался унять дрожь. Все чувства его были обострены до предела, пылающая голова разрывалась от чудовищного напряжения, однако позже Флик не вспомнил ничего из переживаний тех страшных минут в палатке. Милосердная память просто стерла их, оставив лишь яркую картинку, которая навсегда отпечаталась в его разуме. Флик сразу заметил худощавую фигуру Эвентина; теперь король не сидел на стуле, а лежал на полу всего в нескольких футах от него, темные глаза эльфа были открыты и выжидающе смотрели на юношу. Флик не ошибся, выбирая место для входа в палатку. Мягко ступая, он с великой осторожностью подошел к Эвентину и быстро перерезал тугие веревки на руках и ногах эльфа.
Как только король эльфов смог идти сам, две темные фигуры торопливо двинулись к выходу. Эвентин чуть замешкался и взял какой-то предмет, который лежал возле спящего тролля. Флик не стал разглядывать, что взял эльф, и быстро выскользнул в черный туман за прорехой. Оказавшись снаружи, он припал к земле и встревоженно огляделся. Тишину ночи нарушал лишь назойливый стук дождя. Через минуту полотнище шатра вновь открылось, из дыры выбрался Эвентин и застыл рядом со своим спасителем. В руках у него была дождевая накидка и широкий меч. Завернувшись в плащ, он сдержанно улыбнулся испуганному, но безмерно счастливому Флику и тепло пожал ему руку, безмолвно выражая свою благодарность. В ответ Флик широко улыбнулся и кивнул.
Итак, его дерзкий план сработал, и Эвентин Элесседил был спасен под самым носом у сонных врагов. Это был счастливейший миг в жизни Флика Омсфорда. Окрыленный победой, он не думал о том, как они выберутся из лагеря. Самое страшное было позади, а все остальное казалось ему парой пустяков. Пробираясь в палатку, он думал только о том, как освободить пленника, и вот теперь настало время задуматься о следующем шаге, но, пока они медлили, подходящий момент был упущен.
Откуда ни возьмись вынырнули трое вооруженных до зубов часовых и тотчас заметили две темные фигуры, которые прятались за командирской палаткой. На мгновение все замерли, затем Эвентин распрямился во весь рост и встал прямо перед дырой в парусиновой стене. К изумлению Флика, эльф не только не растерялся, а спокойно поманил к себе часовых и что-то быстро произнес на языке троллей. Услышав родную речь, стражники беспечно опустили длинные пики и, чуть помедлив, пошли к ним. Эвентин отступил в сторону, открывая зияющую прорезь в палатке за его спиной, и предостерегающе кивнул Флику, когда тролли ринулись вперед. Перепуганный парень отошел, крепко сжимая нож, скрытый плащом. Тролли подошли ближе и с недоумением уставились на дыру в шатре, и тогда Эвентин взмахнул мечом.
В следующий миг две часовых уже лежали бездыханные с перерезанными глотками. Третий тотчас закричал, зовя на помощь, яростно ринулся на Эвентина и распорол ему плечо, но потом тоже медленно осел на раскисшую землю, сраженный точным ударом. Снова все смолкло. Привалившись к палатке, белый как мел Флик с ужасом смотрел на мертвых троллей, пока раненый Эвентин пытался остановить кровь, которая хлестала из раны в плече. Вдруг они услышали в темноте громкие голоса.