«Гореслава была здесь!» – догадалась Катя. Она прижала руки к груди, не мигая уставившись в пугающе-хищное лицо старухи.
– Ты знаешь ее? – спросила Рохдулай.
«Можно ли ей говорить? – Катя закусила губу. – Что, если она подослана Темновитом?»
И не сказала ни слова.
Старуха выпрямилась, изумрудно-зеленые огоньки в глазах потемнели.
– Я помогу тебе ее найти, а ты станешь верной женой моему сыну.
– Я не могу, – вырвалось у нее прежде, чем здравый смысл подсказал, чтó надо ответить.
– Почему? Твое сердце принадлежит другому? – старуха не сводила с нее колючих глаз.
Катя неуверенно качнула головой, соглашаясь, а перед глазами проплыл образ Данияра.
Взгляд Кати постепенно привык к темноте. Отбрасываемый от поверхности воды свет позволял рассмотреть помещение, в которое привела ее старуха: это была пещера, скорее напоминавшая логово. По стенам – полки, на которых стояли небольшие кувшины с крышками, совершенно одинаковые, с оплавленными черными боками.
– Кто вы? Откуда знаете эту магию? Кто ваш сын?.. В смысле, что вы за существа?
– Рохдулай мое имя. Та, что несет беду… – Женщина посмотрела строго, с вызовом. Катю поразило то, что в этом мире древних духов, обитающих на земле, в мире людей, тоже есть своя Недоля: очевидно, старуха была именно ею. – Сотни лет я оберегаю эти горы. Сотни лет среди людей идет обо мне молва. Но с тем, с чем столкнулась сейчас, я не имела дела. И я хочу, чтобы все стало как прежде: небо, солнце, горы и беды, строго отмеренные и разложенные по кувшинам.
План созрел мгновенно. Катя прошептала:
– Помогите найти сестру. Я заберу ее, и все станет как прежде. Для этого не нужно, чтобы я оставалась здесь, в горах.
– Нужно, – не согласилась старуха. – Расулу нужна мать, – увидев непонимание в глазах девушки, она пояснила: – Внук…
Катя поняла: речь о мальчишке, которого она видела на кухне.
– А где его мать?
– Умерла. Она была смертной женщиной, которую мой сын нашел в горах… Я дарила ей здоровье и долголетие, забирая старость и болезни, сколько могла. Но однажды она не проснулась… Ты породнишься с джиннами и демонами гор, принесешь им благоденствие. Так решено, – женщина кивнула собственным размышлениям.
Катя почувствовала, как по щекам текут слезы.
– Рохдулай… Помилуйте, – она упала на колени. – Ваш сын тоже не рад этой сделке, он любит другую… Я видела ее на свадьбе, это девушка-оборотень, она на моих глазах обернулась из рыжей кошки.
Рохдулай нетерпеливо вскинула руку:
- Α-a, глупости говоришь!
– Позвольте мне найти сестру, и беды отойдут… Не нужна эта дурацкая сделка! Даю слово, что уведу отсюда беду. – Катя сложила руки, словно в молитве. – В вашем котле я видела свою сестру, здесь, в этом самом доме. Помогите мне найти ее!
Старуха долго смотрела на нее, качала головой, а потом проговорила неохотно:
– Я вижу твою силу, с моей она не сравнится. Потому не смогу удержать тебя, даже если буду настаивать.
Катя почувствовала облегчение от ее слов, тихонько выдохнула:
– Спасибо!
Рохдулай направилась к лестнице:
– Пойдем в дом. Утром, только взойдет солнце, я покажу тебе дорогу отсюда.
Катя оглянулась на клубящийся над поверхностью котла черный пар:
– А сестру? Поможете найти?
– Она такая же, как я, – странно отозвалась Рохдулай. Подобрав тяжелые юбки, она поднималась по ступеням наверх.
Подумав, Катя уклончиво согласилась:
– Вероятно, так и есть…
Старуха ее будто не слышала, говорила медленно, будто рассуждая вслух:
– Только сила в ней спрятана больше всей ненависти на земле. Первозданная, как сама мгла, что теснится на дне ущелья… Ее сложно обуздать, ох как сложно… И лучшее, что можно сделать, – убрать ее отсюда навсегда, да…
«На дне ущелья?» Катя старалась запомнить слова старухи, уверенная, что они помогут в поисках сестры.
Они поднялись наверх. Расул, подбежав к бабушке, спросил у нее что-то на родном языке – Катя не поняла ни слова. Ясно было только, что вопрос касался ее самой – мальчик торопливо скользнул по ней взглядом, пока говорил, и отвел его, когда Рохдулай, похлопав его по плечу, ответила. Катя хотела вернуться в коридор, который вел к кухне, и убедиться, что ковер и стена из видения находятся именно здесь. Взгляд зацепился за ярко-оранжевый геометричный узор: прямоугольники один в другом, контрастная рамка с будто бы танцующими человечками, ромбы, линии, треугольники собрались в яркую и причудливую картинку, немного наивную в своей простоте. Ковер висел на окрашенной голубой краской стене.
У Кати перехватило дыхание: все верно, именно на фоне этого ковра она видела Гореславу, когда та мелькнула в отражении окна. Это тот самый ковер, что она видела в глубине волшебного котла Рохдулай! Та, что несет беду… Как она сразу не догадалась, увидев ковер еще днем?
Где-то совсем рядом прогремел выстрел. Подхваченный горным эхо, он, словно гигантский скакун, прогромыхал по кровле. Катя остановилась:
– Что это?
Она бросилась к двери. Рохдулай остановила ее – обхватив за плечи, отбросила назад, к стене, на которой висел ковер.
Авар, наблюдавший за их разговором, тоже услышал стрельбу, резко встал.
– Не выпускай ее, – приказал матери и направился к выходу.
В открывшемся проеме Катя успела увидеть клубящуюся темноту за порогом.
«Темновит», – догадалась она.
– Вы солгали, вы не собирались мне помогать, – прошептала Катя, теряясь и не понимая, что теперь делать. – Она была здесь, моя сестра. Но вы скрыли это. Зачем?
Старуха наступала на нее, оттесняя к стене.
– Я несу беды[24]. Каждому – свою. Твоя беда – это он. И я привела тебя к нему, – проговорила старуха. – Тогда он уйдет и оставит наш мир нетронутым.
– Но он уничтожит весь остальной мир. Неужели вы не понимаете этого?
Рохдулай покачала головой, прошептала с горечью и обидой:
– Этот мир забыл нас, отверг. Мы джинны – демоны, которых прокляли, осквернив наше имя досужими выдумками. Нас заставили служить новым богам, забыв нашу силу, уничтожив память о нас…
Не слушая, Катя развернулась и побежала по коридору. Теперь она понимала – той самой дорогой, что недавно бежала отсюда сестра.
«Она была здесь», – горело в мозгу.
Тьма уже заглядывала во все окна.
– Андалиб! – голос Авара рассек нависшую над ущельем темноту, подружился с горным эхом, улетая ввысь.
В нем сквозило отчаяние.
Черный невесомый дымок скользнул в открытую дверь, словно сквозняк в осиротевший дом. Катя не могла отвести от него взгляд.
Юркий как змея, он пробирался всё дальше, облизывая стены, нехитрую утварь. В его полупрозрачных волокнах Катя видела, что всё, до чего он касался, покрывалось плотным слоем сажи и беззвучно рассыпалось в прах, не оставляя после себя даже кучки пепла или осколков. Словно там и не было никогда ничего.
Катя наморщила лоб: все, что она знала о Темновите, противоречило тому, что она видела, – в дом заползало Нечто.
Сделав несколько шагов назад, Катя уперлась в стену.
Откуда-то снаружи послышался крик Авара – Нечто тут же застыло, приподнялось над половицами, словно прислушиваясь. Катя забыла, как дышать, вжавшись в стену.
Черная змея, зарычав, взвилась к потолку. Сноп зеленых искр разлетелся по сторонам, осел на стенах – на краске остались темные следы, будто от звериных когтей. Катя прикрыла лицо и глаза рукавом куртки – в ткани прожгло дыры, и поврежденный рукав продолжал тлеть. Стянув с плеч куртку, Катя бросила ее в змею. Та ощерилась, зашипела – но в следующее мгновение сжалась и стремительно уползла за дверь. Катя выбежала из дома и, завороженная, замерла на пороге.
В черном мареве она увидела широкоплечую фигуру Авара. Он стоял на краю утеса, у его ног многоголовой гидрой бурлила Тьма, но отступала после каждого его удара. Кривой саблей он крушил черноту, как гигантского зверя, дробя и разрывая ее.
– Это! Мои! Горы! – кричал Авар, с каждым словом обрушиваясь на змею.
Рядом с сыном суетилась мать – она голыми руками, словно горящие головешки, сбрасывала обрубки Тьмы назад, в пропасть. Ее руки до локтей покрылись черной сажей, подол испачкался и тлел совсем так же, как тлела куртка Кати, которой коснулись смертоносные искры.
Катя в ужасе замерла: то, что корчилось у ног Авара, не могло быть человеком, не было Темновитом – она видела его и знала его силу. То, что заполнило собой ущелье, было чернее, страшнее. Оно было живой, напитанной ненавистью массой. Вот против кого сражались джинн и его престарелая Мать всех бед.
Яркая вспышка озарила ущелье. Тьма замерла на мгновение и схлопнулась, будто разорвавшийся воздушный шар, осела на дно.
В горах повисла тишина. И тут же крупные капли начинающегося дождя зашумели над ущельем.
Катя шагнула под дождь. Впитав крупицы влаги, камни на тропе сразу стали скользкими. Авар сидел на краю, ссутулившись. Его правая рука почернела и не могла удержать саблю, на щеке темнела рана. Склонившись над матерью, он тихо говорил с ней.
Катя тоже склонилась к Рохдулай – та безумными глазами смотрела в небо, дышала тяжело. Воздух с трудом прорывался через приоткрытые губы, поднимался темным облаком над несчастной. Катя перевела взгляд на Авара:
– Прости, я ничем не могу помочь… Я не умею.
Никогда она еще не чувствовала себя такой беспомощной. Никогда еще так остро не ощущала, что отказ от учебы у Митра – это не просто досадное неповиновение отцу, а лишение себя и других чего-то большего. Возможно, будущего.
Авар покачал головой. Слезы стекали по его перепачканным щекам и, оставляя дорожки, терялись в густой бороде.
– Никто не может.
– Что это было, Авар? То, что поднималось из ущелья? Та беда, о которой вы говорили?
Авар вздохнул.
– Она пришла вместе с туманом несколько месяцев назад и с тех пор