То самое место.
Трое гигантов удерживали Данияра.
Морок, поднимаясь со дна ущелья, держал Ярославу за волосы, подвесив ее над пропастью, – забавлялся. Черная звероподобная фигура, совсем не призрачная, а плотная, словно живая. Катя поискала глазами Берендея, Антона – не нашла.
– Где она? – прорычал Морок как раз в тот момент, когда появилась Катя.
– Меня ищешь?
– Уходи! – закричал Данияр, а братья скрутили его, отбросили к камням с такой силой, что Поводырь не смог подняться. С трудом перевернулся на живот, пополз к Кате. – Уходи…
Воспользовавшись тем, что Морок отвлекся, Ярослава ловко вытянула из-за пояса нож и полоснула им по волосам. Коса осталась намотанной на палец Морока. Потом – падение в пропасть…
– Быстрее! – Ильяса и Антон втянули ее на уступ и увлекли подальше от края, к валуну. Там и спрятались.
Все произошло мгновенно, Катя едва успела заметить, где скрылись друзья. Она не видела, с каким беспокойством смотрела Ильяса на волосы Ярославы – они продолжали тлеть. Заставив себя оторвать взгляд от тела Берендея, Ярослава достала из холщовой сумки, все еще болтавшейся на ее бедре, щепотку крупной соли, обсыпала ею ладони. Антон и Ильяса переглянулись – руки девушки дрожали, она дышала порывисто и рвано, едва сдерживая слезы.
– Пречиста у вод стояла, в чисто поле смотрела, чистым гребнем беду вычищала, – шептала Ярослава, едва касаясь подушечками пальцев волос. – Соль земли, защити, ныне защити, заступись за меня, схвати злую волю, волю лютую, до беды донесенную.
Ильяса видела, как чернеет соль в руках Ярославы. Девушка собирала пыль с дороги, смешивала ее с солью, умывала этой смесью волосы, натирала кончики, раз за разом повторяя слова заговора, пока не упала, обессиленная, на руки Антона. Пододвинув ему кучку почерневшей земли, которую вычесала из волос, прошептала:
– Сожги…
Антон и Ильяса растерянно переглянулись. Ильяса то и дело выглядывала из-за валуна – видела, чтó разворачивается на уступе, хмурилась. Но не спорила. Антон, осторожно переложив голову Ярушки на колени Ильясы, достал из кармана зажигалку. Чиркнул и поднес желтоватое пламя к отравленной земле. Она вспыхнула ярко-зелеными огнями. В пламени отчетливо проступил образ клыкастого зверя с крыльями – Морока.
Ничего этого Катя не видела, только надеялась, что подруга осталась жива. Сердце болезненно сжалось: она успела заметить и скрюченную, почерневшую фигуру Берендея.
Царевна встала на краю пропасти, прямо напротив красных угольков глаз Морока. Его гигантское тело тонуло на дне ущелья, крылья раскрывались от склона до склона, затмевая собой свет.
– Ты всех обманул, верно? – спросила.
Трое, что прежде удерживали Данияра, подобрались к ней ближе, но держались поодаль. Они преобразились. Из дыхания Морока к ним вырвались три коня, они взобрались на них и взмыли по угольному туману на плечи Черного морока.
– Мои друзья, четыре всадника Апокалипсиса, искали твою сестру, – прохрипел тот. – Видишь ли, один из них не захотел перейти на мою сторону, – Морок кивнул на Данияра. – Нужна замена, Недоля – отличный вариант… Внезапно открывшаяся вакансия… Но ты тоже подойдешь, у тебя и оружие есть, как я погляжу.
Красные угольки глаз скользнули по лицу Доли.
– Я не нуждаюсь в работе, Морок, – сообщила Тьме Катя.
– Не имеет значения, – Морок приблизил свое лицо к девушке, на нее приторно-сладко пахнуло подгнившей плотью, гарью.
Девушка поморщилась.
Морок засмеялся:
– Ты боишься меня? Напрасно! Я не хочу тебя убивать…
– У меня другая информация.
– Ложь, меня оговорили, – засмеялся сумрачный собеседник. – Я буду рад обнаружить Долю в своих рядах. Как и твою сестру… Если встретишь ее, передай: от меня не нужно прятаться.
Он потянулся, чтобы коснуться щеки Кати, но та отшатнулась – бледное марево растаяло рядом с ее кожей. Морок прищурился.
– Тебе стоит задуматься над моими словами. Я не хочу причинять тебе зла, это правда, – вкрадчиво начал он. Катя чувствовала, как трое всадников подбираются к ней все ближе и ближе, и сцепила руки в замок. – У тебя очень полезная магия… Уникальная. А вместе с твоей сестрой в одном теле…
У Кати оборвалось сердце: он догадался! Догадался, что они с Гореславой нашли друг друга!
Морок мечтательно причмокнул, будто пробуя сладкое кушанье.
– Не слушай его, – прохрипел Данияр.
Звериная морда оскалилась:
– Ты надоел мне, Поводырь! – Морок прихлопнул Данияра кулаком, словно тот был жалкой мошкой.
Катя ахнула, бросилась к Данияру. У него оказался холодный лоб. По лицу текла кровь.
Катя перевернула его на спину, стянула с плеч куртку и, скрутив ее, заботливо подложила Данияру под голову. Коснулась гладко выбритой щеки, пахнувшей полынью.
– Тебе его жаль, верно? – усмехнулся Морок. – И твоих никчемных друзей, наверно, тоже жаль, смотри, как легко мне расправиться с ними… – черная туча отделилась от его тела, зависла над головами ребят, медленно опускаясь.
– Не трогай их, они не опасны для тебя, они люди, смертные.
Катя заплакала. Она думала, что все пойдет не так. Что ей удастся завершить задуманное быстро.
Но сейчас ей казалось, что время упущено – она не сможет поднять меч даже на это чудовище, что скалится и радуется ее горю.
– Они делают тебя слабой и уязвимой, но мне это только на руку. Мне без разницы, с каким чувством ты встанешь под мои знамена – из страха или убеждения. Важно, что тебя не будет на их стороне…
Катя заметила, что Данияр что-то беззвучно повторяет. Склонилась к нему.
– Меч… Его убьет твой меч, – его пальцы разжались, на Катиной ладони оказался небольшой сумрачно-серый сверток с синеватым мотыльком, запутавшимся внутри.
Катя догадалась: это плащ Данияра.
Сам он сипло дышал. А отдав свой плащ, стал совсем плох: бледные губы, зеленоватая кожа, круги под глазами, жуткие ссадины на лице и шее, сквозь разорванный рукав куртки видны ожоги на предплечье.
– Тебе стоит поторопиться… Слышишь? – прохрипел Морок. – Слышишь звон? Это рушится твой мир.
Катю в самом деле окружил звон бьющегося стекла: хлопок, удар по барабанным перепонкам и шелест осыпающихся осколков.
Девушка огляделась: повсюду, словно крылья призрачного мотылька – предвестника скорой смерти, с неба летели острые клинья, едва заметные, будто отражения из иного мира или фотографии Морока.
Медленно вращаясь, они неуклонно приближались к поверхности. И Катя видела в них застывшие лица, искореженные болью, с перекошенными криком ртами и вылезшими из орбит глазами. Видела тысячи и тысячи тел, фрагменты пожарищ, разрушенные города и башни. Толпы людей, стада животных, сорванные общей бедой с родного места.
Катя не знала, не могла знать, чтó в этот момент, когда Черный морок ступил в мир людей, в нем происходит. Цунами? Землетрясения? Жуткие эпидемии или войны?
Что происходит в мире ее родителей? Может, там тоже никого не осталось?
Она видела лишь безмолвное, запечатленное в мгновении горе.
И пепел, пепел, пепел.
Только сейчас она поняла, какая оглушительная тишина ее окружает. Словно мира, который может кричать, шутить, смеяться и плакать, уже не стало. Осталась только ее никому теперь не нужная вечность. Бессмертие, готовое обернуться проклятием. Время, кажется, замерло. Листва не покачивалась от ветра, пыль не поднималась от кружения трех всадников, облака остановились. Ярослава замерла, так и не успев добраться до потемневшего тела Берендея. Антон, бледный, едва живой, баюкал раненую руку. Ильяс, их водитель и экскурсовод, который вообще ни при чем и мог этот день провести с близкими – бабушкой Маринэ, Мансуром и его детьми, с кем-то из своих друзей, – тоже погибает здесь.
– Я приняла всю силу рода. Я – его последняя надежда, – она набросила на плечи плащ Данияра. Если он сможет ей в чем-то помочь, она не откажется от помощи. Меч в руке застонал призывно – будто цепной пес, готовый сорваться.
Три всадника медленно кружили рядом, опустив мечи. И в стали их клинков – пустота, первозданный Хаос. Россыпь угольно-черной пыли, что сыпалась с лезвий вместо крови, поземкой стелилась по камням.
От ее собственного меча, безвольно зажатого в руке и упирающегося острием в камни, потянуло силой.
– Ты все еще хочешь бороться со мной? – голос Морока струился, отражаясь от осыпающихся осколков, шептал у виска. – Посмотри, ты осталась одна.
Катя перевела взгляд на всадников: сейчас это были три отвратительных чудовища на черных жеребцах.
– Иди ко мне, – позвал Черный морок. – Я бросил ктвоим ногам весь мир… Я знаю, тебе его жаль. Но мы вместе построим новый – только ты и я. Представь, какой это будет мир! Старый не жалей, он уже никуда не годился… Прогнил насквозь фальшивыми иллюзиями да ложью.
Краешком глаза Катя почувствовала какое-то движение. Наверху, почти у дома джиннов, блеснуло лезвие клинка. Изогнутое, словно месяц.
Авар?
Это был действительно джинн, саблегрудый охотник, на которого, похоже, сила Морока не действовала так, как на остальных. Подкравшись к краю обрыва, он наблюдал за происходящим из-за камней. Время для Лесного человека не остановилось.
Осторожно подкрадываясь, Авар спускался по склону, то замирая и припадая к камням, то перекатываясь между ними, то бесшумно спрыгивая вниз.
– Так что я выиграл, милая, – звериная морда наклонилась над Катей, красные глаза-угольки горели, словно факелы.
– Я тебе не милая, – огрызнулась Катя.
Авар оказался с противоположной стороны ущелья, прямо за спиной зверя. Катя сцепила пальцы, сжала их до боли – чтобы не закричать и не выдать себя, чтобы не смотреть на крадущуюся тень Авара и не надеяться на него.
«Я приняла силу рода, всю, без остатка. Я – его последняя надежда», – слова древнего заклинания приобрели тот самый смысл, фатальный.
Сердце подскочило к гортани, страх пульсировал в висках, паника перехватывала дыхание, связывая по рукам и ногам. Катя удобнее перехватила меч и неловко удари