Каликс возвышается надо мной, окутывая меня своей тенью. Он улыбается, его верхняя губа оттягивается назад, обнажая острые клыки. Я моргаю, на мгновение клянусь, что они кажутся длиннее, чем обычно, но когда я смотрю снова, они ничем не отличаются от обычных. В комнате царит напряженная атмосфера. Руэн и Теос ничего не говорят, но я чувствую их пристальное внимание к брату.
Как личность я могу быть строптивой. Я знаю это, но не ошиблась ли я, предположив, что эти трое обойдут стороной кого-то с более покорным характером? Мое сердце бешено колотится в груди, и я клянусь, они слышат это, что он, Каликс, слышит это, и ему приятна внезапная перемена в комнате.
— Если пари из-за меня, то почему бы и нет? — Предлагаю я, и во рту у меня пересохло, когда я заставляю слова звучать спокойно.
Ответ, должно быть, раззадорил его, если судить по его растущей улыбке. — Я думаю, мы должны позволить ей, — говорит он, обращаясь к остальным, хотя его взгляд не отрывается от моего лица. — Прошло так много времени с тех пор, как я был так заинтригован.
Учащенный пульс моего сердца замедляется, пока почти не останавливается. Кровь приливает к ушам. Слишком поздно я понимаю, что интриговать этого мужчину, вероятно, плохая идея. Однако выглядеть слабой не кажется лучшим вариантом. Для них троих я мышь, попавшая в ловушку ко львам, и единственный способ выбраться оттуда, не будучи съеденной или поцарапанной их когтями, — это сделать именно это — усилить их интригу.
Теос стонет. — В последний раз, когда ты был заинтригован, ты свел Терру с ума.
Мой взгляд падает на Теоса. Этот комментарий напугал бы меня — напугал бы, если бы я уже не знала, что иногда быть безумным — единственный способ выжить. Я не жалею ненормальных. Я их понимаю. — Если вы прикажете мне этого не делать, я не посмею участвовать в вашем пари, хозяин, — говорю я.
— Если мы прикажем тебе не делать этого? — Яркие золотистые глаза останавливаются на мне. Теос выглядит так, словно проглотил лимон целиком, и чертов фрукт раскрылся в его кишечнике, обдав внутренности своей кислотой.
Я улыбаюсь в ответ. — Конечно. — Я киваю. — Я понимаю, что для такой Терры, как я, было бы позором бросать вызов своим хозяивам — Смертным Богам. С моей стороны было невнимательно и самонадеянно вмешиваться. Я прошу у вас прощения.
У всех вокруг поднимаются брови. Выражение лица Каликса сменяется абсолютным ликованием. — Ты считаешь себя достойной соперницей? — он спрашивает. — Так уверена, что победишь?
Я моргаю, изображая невинность. — Хозяин, с моей стороны было бы неуважением не рассмотреть все варианты. Хотя я действительно говорю, что у вас троих гораздо больше шансов, чем у меня, выиграть эту игру, поскольку вы ее создатели, было бы верхом высокомерия предполагать, что у кого-либо, Смертного Бога или любого другого смертного, есть абсолютно нулевые шансы на победу. — Словно танцуя на гребаном канате, я вглядываюсь в их лица, ожидая ответа. Лицо Руэна — сплошная тень. На лбу Теоса пульсирует предательская судорога. — Я бы не хотела вступать на эту территорию, если заключать пари со смертными слишком рискованно, — заканчиваю я притворно вежливым тоном.
Три пары глаз, одни золотые, другие зеленые и одни голубые, останавливаются на мне. Требуется немалое усилие, чтобы не ухмыльнуться. Честно говоря, я не знаю, как мне удается сдерживаться. Регис всегда предупреждал меня, что из-за моего рта у меня когда-нибудь будут неприятности. Этот день может настать именно сегодня.
Однако, очевидно, использовать их гордость Богов, оказалось идеальным инструментом. — Тогда ладно, — рычит Теос. — Пусть маленькая Терра сыграет. Возможно, когда она проиграет, мы сможем позаимствовать пару Терр у других, чтобы прибирались в наших комнатах. Будет гораздо забавнее наблюдать за тем, как эта сломается.
— И этого достаточно, чтобы я мог делать все, что мне заблагорассудится? — Спрашивает Каликс, в его тоне ясно слышится волнение, когда уголки его губ приподнимаются еще выше. Будь я действительно смертной, страх, без сомнения, пробежал бы по мне. Эта его улыбка выбивает из колеи. То, что нравится другим, без сомнения, мало влияет на него, и что-то подсказывает мне, что гротеск — это то, что ему нравится. В конце концов, это хорошо, что у смертных есть рефлексы «дерись или беги». Прямо сейчас эта половина меня кричит, чтобы я бежала.
Как бы сильно я не хотела игнорировать это, я это делаю. Теперь выхода нет. Я уже прошла точку невозврата. Они, должно быть, уже почувствовали во мне перемену. Я сопротивляюсь желанию обхватить ладонью затылок, где под кожей застрял осколок серы. Местечко там покалывает, словно в ответ на мои мысли, скорее всего, это иллюзия. Всякий раз, когда я думаю об этом, мне кажется, что камень оживает, становясь словно существом, скрывающим меня от всех посторонних глаз, настолько же сильно, насколько это привязывает меня к одному конкретному человеку. Еще одна причина, по которой Офелия навязала мне это он не просто приглушает Божественную силу, но и скрывает её от тех, кто смог бы разглядеть во мне нечто большее.
— В пределах разумного, — рявкает Руэн, прежде чем Теос успевает ответить, отрывая меня от моих внутренних мыслей. — Никаких убийств.
Услышав это заявление, я смотрю на Каликса. Я стискиваю зубы, чтобы не выдать раздражения. Очевидно, что это сказано не мне. Руэн, скорее всего, считает меня неспособной на подобное. Но тогда почему он вообще упоминает это? Сомневаюсь, что они действительно заботятся о жизнях тех, кого считают ниже себя. Так почему же тогда правило «не убивать»? Похоже, это загадка, которая, так и останется без ответа.
Каликс, кажется, не слишком расстроен требованием Руэна. На самом деле, его взгляд возвращается ко мне и обостряется, сверкая интенсивностью. — Все в порядке, — отвечает он. — Убить ее, означало бы, что игра закончится слишком рано.
— Есть ли какие-нибудь другие условия? — Спрашиваю я, сохраняя ровный тон. Теос пристально смотрит на меня. У меня в животе что-то зарождается, когда я думаю о том, как легко и забавно будет доказать, что эти ублюдки неправы. Прошло чертовски много времени с тех пор, как я позволяла себе немного повеселиться. В глубине души я знаю, что должна утратить свой интерес к этой их игре и сделать несколько шагов назад, но я обнаруживаю, что не могу. Они не единственные, кто заинтригован, и, возможно, это раскроет настоящие правила Академии лучше, чем когда-либо могла «Ориентация для Терр». Должна быть разница между тем, что прописано в законе, и тем, что применяется на самом деле.
Если я буду вынуждена оставаться в этом месте неопределенное количество времени без какой-либо цели, мне нужно чем-то занять себя. Пусть это будут эти трое. Я не ожидаю, что они будут относиться ко мне как к равной. Не помешает показать нескольким Смертным Богам их место, не так ли?
— Просто… никаких убийств, — наконец говорит Руэн, отвечая на мой вопрос. — Вот и все. — Глубокие холодные голубые глаза скользят по моему лицу. Будь я насекомым, я не сомневаюсь, что он зажал бы меня под стеклом и разорвал на части за меньшее время, чем мне требуется, чтобы вдохнуть. — Все остальное — честная игра. — То, что, несомненно, является предупреждением, звучит в моих ушах подобно звону боевого колокола.
Я улыбаюсь шире и склоняюсь в поклоне перед ними тремя, изображая совершенное почтение смертных. — Как прикажут мои хозяины.
Глава 15
Кайра
Как и остальной Анатоль, «Академия Смертных Богов Ривьера» насквозь пропитана классовым эгоизмом, что царит в остальном мире. Он пронизывает землю, стены, всех, кто живёт здесь. Мне не требуется много времени, чтобы разобраться в иерархии «Академии Смертных Богов». Точно так же, как Боги делятся на свои собственные уровни Высших Богов и Низших Богов, так и Смертные Боги.
Смертные Боги первого уровня — самые могущественные. У второго уровня тоже есть способности, но их сила либо незначительна, либо неприменима в бою. А Смертные Боги третьего уровня — всего лишь на шаг выше смертных: либо их сила крайне слаба, либо их божественное происхождение подтверждено, но способности пока не проявились.
Боги не единственные, кто поддерживает разделение тех, кто обладает силой, и тех, кто остался без неё. Терры тоже этому способствуют. Я уже успела это заметить начиная с ориентации и заканчивая встречей с братьями Даркхейвен. Здесь, в «Академии Смертных Богов», идеология превосходства пропитала всё, даже сильнее, чем на Пограничных Землях и в отдалённых городах, где Боги встречаются куда реже.
Взгляды новичков и вернувшихся Терр полны благоговения. А привычное ожидание поклонения со стороны самих Смертных Богов лишь укрепляет идею о том, что они пожинают плоды своего рождения, не задумываясь о тех, кто оказался ниже.
Я стою прямо в дверях обеденного зала Терр, длинного помещения с несколькими окнами и высокими потолками. Несмотря на массу людей, заполняющих пространство, в комнате все еще холодно от того, насколько она широкая и высокая. Это чудовище, почти слишком большое для места, предназначенного для смертных. Я наблюдаю одновременно с любопытством и отвращением, как старейшены Терры практически расталкивают новеньких, менее опытных в спешке, чтобы схватить еду, запихнуть ее в рот и помчаться к следующему месту назначения. На мой взгляд, это пустая трата места. Если все, что они собираются делать, это хватать и убегать, тогда в чем смысл множества длинных деревянных столов, разбросанных по всей комнате?
Знакомое лицо привлекает мое внимание в толпе в нескольких шагах от меня. Его мышино-коричневая голова поворачивается, как будто что-то ищет, а затем, когда он замечает меня стоящую прямо в дверном проеме, его лицо озаряется, и он жестом просит меня поторопиться. Волнение и радушие на его лице почти заставляют меня чувствовать себя виноватой. Если я хочу вписаться в это место, то мне придется, по крайней мере, создать видимость того, что я отрыта с другим Терра. Чтобы выглядеть доступной, мне приходится заводить «друзей», и Найл, пока что, один из немногих, кто предложил себя, пусть и неосознанно, на эту роль.